Empty or full?

      Что бы вы почувствовали, если бы душили любимого человека?       О чем были бы ваши мысли?       Страх? Свобода? Облегчение? Уязвимость? Отвращение? К себе или к нему?       Сейчас, когда Софи сжимает мою шею, напрягая все мышцы руки, когда кровь отлила от ее пальцев, которых, я уверена, она уже не чувствовала, когда ее слезы, засыхавшие на щеках столько раз, что при касании уже не знаешь, кожу ты чувствуешь или слой высохших слез, снова и снова скатываясь на моё лицо, забирали в который раз всю влагу из хрупкого тела, которое содрогалось в такт трясущимся рукам. Вероятно, она прочувствовала весь коктейль в одно мгновение.       Для неё, наверное, прошло много времени за эти несколько секунд. Но для меня всё давно идёт размеренно, даже в таком положении, еще с тех пор, как встретила её. Но я её знаю лучше её самой. Она не сможет долго уговаривать себя, что поступает правильно. Не оглядываясь на всё то, через что провела её я, даже мыслью об убийстве меня она не может упиваться. Поэтому и сейчас, когда она совершает то, чего, как ей казалось, она хотела всё это время, она не может насладиться подарком и просто расслабиться. Не может. Я это знаю. Я знаю, как ты сейчас страдаешь. Больше, чем за все круги Ада, через которые я провела тебя за руку. Ты должна была заметить, что держала меня за руку всё время пути. Могла ли ты остановить это? Могла ли ты сбежать, спрятаться в укромном месте и молиться, что я не найду? Моя улыбка сейчас, надеюсь, не пугает тебя? Потому что ты могла. И ты это знала. Ты всегда это знала, но боялась признать, боялась и мысли допустить, что давно вцепилась в мою руку и не желала ни сбегать, ни прятаться. А ведь ты знаешь, что я бы не искала. Ты знаешь, что достаточно было твоего слова и всё изменилось бы.       Ты чувствовала, что находишься под моим контролем, но на самом деле это я полностью в твоей власти. Мой разум затуманен давно, в нем только твой образ. Мои мысли давно только вокруг тебя, словно пчелы за ароматный цветок борются, вытесняя друг друга. Только ты владеешь мной, только твоя рука убьет меня. Но ты этого не сделаешь.       Что сейчас крутится в твоей головушке? Перебираешь ли ты все воспоминания, связанные со мной? Только ли я там мелькаю? Были ли светлые моменты? Ха-ха. Даже мне смешно. Я очернила их все, не так ли? Может, ты уже дошла до обдумывания мыслей и действий своих в случае моей смерти? «Будет ли жизнь как прежде? Смогу ли вернуться я? Точно ли Я этого хочу? Тогда чего хочу именно я? Какие желания и мысли мои?» Это ли тебя тревожит? Полагаю, я права. Я всегда права, когда дело касается тебя. А еще я права, что ты отпустишь меня, стоит мне слово сказать. Не потому, что ты принадлежишь мне. А потому, что принадлежу тебе я.       Ты знаешь, что у тебя не выйдет. Ты напрасно теряешь влагу. А я снова предложу тебе сока. Апельсиновый, твой любимый.       Моя улыбка стала шире и мягче. Как всегда, когда ты плачешь.       Ты задрала голову, чтобы не видеть её. Я знаю, ЧТО тебе она напоминает. Люди не плачут, когда им хорошо. Люди не плачут, когда они счастливы. Люди не плачут, когда могут улыбаться.       Как давно я не видела твоей улыбки. Это моя вина, признаю. Она была легким лепестком на ветру. Такая же, как и ты сама. Но не теперь. Не сейчас. Не с тех пор. Никогда ли ее не увижу? Последним куском своей жизни хотела бы видеть её. Твоя улыбка — это первое, что я полюбила.       — Пожалуйста, скажи что-нибудь, — умоляюще на меня посмотрела, ослабив хватку свою несмелую. Я лишь смогла улыбнуться: даже секунды без воздуха не смогли не оставить след. Воздух-то я получила, но смогла ль получить я тебя? Ты всё ещё сжимаешь горло, словно спасательный круг, что, надеешься, спасет от темного океана, бездной можешь звать его. Но долго держать ты не в силах, ни морально, и пальцы устали. Ты сидишь, опустившись на колени, и лбом на уставшие руки.       Приподнявшись, я помассировала шею, восстанавливая жизненные процессы. Я пошла к холодильнику и налила в стакан сока. Предлагаю тебе восстановить потерянную жидкость.       — Апельсиновый? — Поднимаешь на меня голову и уставшие глаза.       — Конечно, твой любимый, — с сиплым голосом и улыбкой протягиваю тебе.

***