ну как тебе с ней?

без тебя моя нежность — враг; и без тебя моя верность — враг.

                    Даня наивный. Наивный до одури. Он уверен, что Олег простой хулиган, который самоутверждается за счёт чужой боли, что он агрессивный идиот, который плевать хотел на чувства других. Уверен даже после того, как посмотрел своему личному садисту в глаза. К сожалению, Даня реально не смог в них ничего увидеть.       Но всё видит Ева. Действительно всё, раз уже несколько дней не разрешает Бурцеву провожать её до дома и таскать её рюкзак, раз в упор не замечает парня, делая вид, что действительно интересуется тем же, чем интересуются Илона и Соня.       И Даня, возможно, должен понять… но, нет, не понимает. Хоть убейте, но ему в голову прийти не может, что Терновой, из-за которого он пять раз менял стёкла в своих очках, и есть причина, по которой отдалилась Ева. Он, как и обычно, сидит с Лешей Банкесом за самым дальним столиком в столовой и строит фантастическую историю насчёт боевой Жени Майер, которая влюбилась в него. —…она подловила Еву в подворотне, — смеясь, тихо выдумает Леша, — и сказала ей: «только подойди к моему мальчику ещё раз, и я пропишу тебе в глаз». — Да ну тебя, — скучающе отвечает Бурцев, но всё-равно хихикает.       Но, кажется, ещё немного и Даня всё-таки примет выдуманную историю с Майер за действительность и пойдёт к девушке разбираться. Просто парень не хочет повторять судьбу Родиона, который угрюмо слоняется по школе, стесняясь подойти к Кристине и признаться во всём. Просто он не знает, что сделать, чтобы вернуть себе расположение девушки, ведь, возможно, она…       Даня принимает салфетку из рук Леши и вздыхает, вытирая мокрое лицо. Не съел супчик вовремя, но зато остался без несварения желудка и повеселил Тернового. Плюс для него и плюс для Олега. Думая так, легче жить.       Но верхние и нижние зубы всё-равно встречаются, старые синяки болят, а очки снова бьются. Снова и снова, пока он смеётся.       Пока…       Бурцев озадачен, как и многие другие, когда Олег получает подзатыльник от Серёжи. Все смотрят на Трущева, а Макс Анисимов, которому плела косички Кристина, даже присвистывает в тишине. — Ты, блять, себе в тарелку что-нибудь покидай, — бросает Трущев и идёт на своё место.       Даня вытирает лицо, смотря на Олега. Тот подавлен, смотрит в картофельное пюре и шипит что-то в ответ на тихие шуточки Тима. Потом Бурцев смотрит на своего заступника: его компания, единственная компания, которая таскает стулья к своему столику, чтобы поместиться, между прочим, наверное, тоже принимает Трущева за героя. Просто Никита слишком громко произносит кричалку своего сочинения: — Ой-ой, ни на кого не рассчитывай, бой, — и подмигивает Дане, салютуя стаканом невкусного чая.              Олег считает себя помешанным. Он знает, что Даня никогда не сможет перейти ему дорогу ни в чём, но, кажется, именно от этого кулаки и чешутся.       Бурцева можно смело назвать мистером Святая Наивность их универа. Он, кажется, единственный здесь, кто не спешит взрослеть, преданно слоняясь за подругой детства. От этого, кстати, кулаки Тернового тоже чешутся.       Ева… Блядская Ева, которая поменяла старое имя и ходит теперь его персональной королевой. А он, блять, и рад таскать её рюкзак, провожать до съёмной квартиры, а потом шесть остановок резать до общежития. Да кто она такая, блять? Кем он её возомнил?       «ну, ну как тебе с ней?» Такой подтекст у синяка, оставленного Олегом на плече Дани сегодня утром. Но он не ревнует, окей? Его просто бесит мямля, в которую превращается перспективный молодой парень, превращается добровольно. Он просто хочет, чтобы Даня, хрен с ним, влюбленный Даня был мужиком, как Джей Мар, который не таскается за Соломоновой при каждом удобном случае, окей? Окей. Один Олег сам себе и не верит.       Кто угодно ведётся на байку «про мужика», но не сам Терновой. Серьёзно, он тысячу и один раз во всех красках врал об этом, но не верил сам себе, ведь…       Даня же милый, ему не пойдёт быть жёстким мужиком, и Олег это знает. Даня же и слова обидного не может сказать, и Олег это знает. Даня же не подвластен Стокгольмскому синдрому, и Олег… этого не знает, честно. Он просто надеется на обратное, надеется, что и у них тот случай, когда пай-мальчик (вместо привычной пай-девочки) влюбляется в хулигана.              Даня синоним дураку. Точно. Бурцев уже исписан «ну как тебе с ней?» и, не зная об этом, влюблён. Не в Еву. Ева уехала в Вавилон и просила её не беспокоить, да и Даня сам особо не хочет её беспокоить. И это его пугает. Ему бы забить на то, что она отдалилась, забить на всё, но он не может.        Даня сам себя не понимает, когда однажды находит Олега приятным человеком, когда решает, что всё поменялось раз уже третью неделю он носит целые очки, и, контрольный, когда влюбляется. Серьёзно, влюбляется. Не может то, что Бурцеву стало плевать на всё то, что с ним делает Олег, означать что-то другое.       Даня синоним дураку, честно. Он рад, когда Терновой, наверное, чтобы снова выжать из себя всю агрессию, запирает аудиторию. Он рад, но предусмотрительно снимает очки. Он рад, что они одни, возможно, тогда, когда его убьют просто так. Он рад, что никакой Трущев его не защитит и никакой Леша больше не посмеётся, что влюбленная Майер пакостит Еве, как пакостила Кристине.       Но Олег не хочет ставить очередное «ну как тебе с ней?». Он смотрит в лицо Дани, читая эту заживающую жёлтую фразу на его скуле и вздыхает. Он, блять, точно дебил, раз так делал. — Ты чего? — Даня теряется. Терновой никогда не подходил к нему так близко без кулаков, выставленных на уровне его глаз. — Ничего, — сладко тянет Олег и невольно улыбается.       Даня удивлён. Олег всё ближе и ближе, а кулаков так и нет. Даня наивный. До одури наивный. Ведь кулаков и не будет.