Я его не боюсь

      Казалось бы, как заснуть, узнав что-то важное. Но Эрен засыпает без задних ног рядом со своим мужчиной, потому что с его плеч сваливается гнетущее чувство. Петра всего лишь дочь Леви. Конечно, разница между любовником и дочкой в возрасте всего шесть лет, и это, может, и должно напрягать, но не напрягает. Хотя, если задуматься, их собственная разница в возрасте в шестнадцать лет могла бы быть между отцом и сыном, если бы нерадивый отец в подростковом возрасте сильно забил на контрацепцию. А ведь глупо получилось. Ханджи и Эрвин, видимо, были уверены в том, что их друг не скрыл такую информацию о себе, раз уж любовники стали так близки, а Леви в свою очередь думал о том, что семейная пара наверняка проболталась. Страдал в итоге Эрен, но он совершенно не злится по этому поводу. Он рад тому, что все разрешилось, и теперь жизнь может продолжаться дальше. ***       — Мы попробовали, у нас не получилось, — Леви с глубокой тенью неудовольствия на лице разворачивается и идет к выходу из парка.       — Ты же помнишь про пробку у меня в заднице?       Аккерман останавливается и шумно выдыхает. Его спина напряжена, руки сжимаются в кулаки и разжимаются, а Эрен может только смотреть и лишь примерно предполагать, какие процессы происходят в голове у него. В хорошую летнюю погоду людей в парке много, но в основном на детских площадках или у фонтанов, а аллея без лавочек пустует. Аромат цветов вперемешку с запахом свежескошенной травы доносится отовсюду. А перед ними встал заклятый враг — дорожка из брусчатки. Леви стискивает свои волосы, зарыв в них пальцы, и снова тяжело вздыхает. Эрен видит, что ему даже на физическом уровне сложно решиться, перешагнуть через себя, выбраться из плотного кокона, который так долго защищал от опасностей окружающего мира.       — Леви… Я же рядом, — он берет его за свободную руку и переплетает их пальцы.       — Ахуенное утешение, — раздраженное рычание в ответ севшим голосом. — Прости. Меня накрывает.       — Все хорошо, — Эрен смущенно сглатывает, понимая, что он, и правда, слабое утешение, но ничего лучше своей поддержки предложить не может.       — У тебя проблемы с самооценкой…       — А если я ущипну тебя за задницу и побегу, ты побежишь за мной?       В неловких ситуациях очень удобно иметь дурацкое чувство юмора, которое может разрядить обстановку. Леви резко подтягивает к себе любовника и сжимает его побитую только вчера ягодицу до боли, заставляя заскулить.       — Шутник, блять. Пошли.       Первый шаг дается очень тяжело. Слышно шумное дыхание, видно, как брови сходятся к переносице, напрягаются и поджимаются губы. А главное, хорошо ощущается боль в руке, которую сжимают. Теперь Эрен хорошо понимает, почему мама так ругалась, когда он так же сжимал ее руку во время прививки. Правда, он-то тогда был маленьким мальчиком, а не взрослым сильным мужиком. Надо бы после парка в травмпункт заехать, чтобы проверить пальцы на предмет перелома. Зато теперь им обоим плохо, все честно. Леви идет медленно. Это как учить своего малыша ходить. Главное, не говорить об этом.       — Может, поговорим, чтобы отвлечься? — предлагает Эрен через несколько медленных шагов.       — О чем?       — Ну… Может, ты расскажешь мне, почему тебе так не комфортно наступать на трещины?       — Я тебя ударю сейчас, блять, честное слово, — раздраженно цедит Леви и сжимает свободную руку в кулак. — От трещин он хочет отвлечь меня разговорами про трещины.       — Тогда давай о Петре. Она в настоящем, значит, я могу о ней спрашивать?       Вообще, непросто нормально говорить, когда твоя рука зажата в тиски, но Йегер очень старается, поэтому и хочет разговаривать о чем-то. Ему самому отвлечься надо.       — Спрашивай.       — Почему она тебя по имени называет?       — Меня какое-то время не было в ее жизни, и она стала звать Эрвина папой, а теперь не хочет его обижать.       — Так… — мозг переваривает информацию и выбирает то, за что можно зацепиться. Спрашивать про то, почему в жизни девочки отсутствовал отец, нельзя — темы о прошлом под запретом. — А тебя не обижает то, что она именно его называет папой?       — Мне насрать, я же знаю, кто ее в яйцах носил. Да и она сама никак не определится. То по имени называет, то папой. Уж я-то понимаю, как тяжело менять привычки. Раз привыкла его отцом называть, пусть называет, у меня это негатива не вызывает. Тем более что Эрвин в роли родителя получше, чем я.       Чуть заметно улыбнувшись тому, что потихоньку любовник ему открывается, Эрен смотрит себе, а заодно и ему под ноги. Брусчатка будто раскаленная, а Леви босиком.       — Там впереди продают хот-доги на палочке. Давай дойдем до них и поищем лавочку возле фонтана?       — Ладно, — сквозь зубы.       Неспешными шажками пара добирается до ларька, где немолодой мужчина со смуглой кожей продает то, что, по словам Жана, делается из голубей. Даже немного странно, что Аккерман не возражает против того, чтобы купить нечто подобное, но практика показывает, что нет такой еды, которую он есть не станет. Если с ней все в порядке. И сложно не думать о том, что это очень интересно, что ему готовила Ханджи и готовила ли вообще. И почему они развелись. Просто при характере Леви вариантов вырисовывается масса.       Они покупают вредную еду и совсем рядом находят скамейку. Немного сложновато пытаться сделать вид, что не замечаешь, как другой человек пытается устроить ноги так, чтобы ступни не касались трещин. Шум вокруг постепенно рассеивается. На улице начинает темнеть, детские площадки закрываются под писки маленьких людей о том, что они не наигрались, и сюсюканье мамашек о том, что завтра они обязательно придут еще. Другие парочки перемещаются в места более подходящие для горизонтальных свиданий. Настает время разговоров о незначительных вещах: небо, погода, какой-то парень в пестрой кофте, который взбесил Леви одним своим видом до дергающегося глаза, и рассуждения на тему того, завозят ли в парк белок или они тут сами плодятся. Собственно, заговорил об этом один из них, а второй сказал, что в этих краях водятся только те белки, которых видит Эрен, когда нажрется.       — Как думаешь, тут ходят маньяки?       — Ты все еще не знаешь, не маньяк ли я, — Аккерман выдыхает дым и тушит бычок в урне у лавочки. — Тебе нормально сидится с пробкой в заднице?       — Удивительно, но да. А если ты маньяк, то у тебя какой-то слишком долгоиграющий план.       — Ладно, идем, — хмыкает Леви с чем-то похожим на улыбку, но ему определенно требовалось время, чтобы решиться на подъем с лавочки, хоть его никто и не торопил.       Теперь уже он сам берет за руку своего спутника, на этот раз не пытаясь переломать кости. На улицу окончательно опускаются теплые летние сумерки, редкие фонари освещают узкие дорожки, на которых уже почти не осталось людей.       — Мы вон то место называем Колизеем, — указывает Йегер на невысокое круглое одноэтажное строение.       — Почему?       — А там бомжи ночуют и постоянно дерутся.       — Очаровательно.       В ходе маленькой экскурсии по одному из парков их города второй рукой Эрен касается плеча своего мужчины и прижимается к широкой руке.       — И чего ты делаешь? — довольно безразлично реагирует Леви, не отдергивая руку, потому что к тактильному контакту с этим человеком привык.       — Может, я боюсь, — тихий смешок в ответ.       Невысокая трава шуршит под ногами, свет остается за спиной, а впереди темнота, кусты и приятные запахи цветов. Аккерман заводит парня за собой в глубину куста и притягивает для поцелуя. Эрен отвечает с большим энтузиазмом, касаясь пальцами «ежика» на затылке любовника. Горячий язык с привкусом гадости из ларька и сигарет скользит в рот. Два дыхания сливаются в одно, руки исследуют уже знакомые тела, а в груди зарождается возбуждение, которое словно большая теплая река утаскивает течением в свою пучину до тех пор, пока не захлебнешься своим же удовольствием.       — На колени, — гулкий шепот.       Не нужно давить ему на плечи, Эрен и так подчиняется и опускается вниз. Его руки легко расправляются с пуговицей, ширинкой и вытаскивают еще не твердый, но уже довольно заинтересованный член. Что-то ему определенно нравится в самой ситуации. Экстремальный секс в парке. Эрен берет плоть в рот, начинает сосать ее и вылизывать языком головку.       — Давай-ка учиться брать глубже, — хрипло выдыхает Леви. — Вытяни шею, выпрями ее и высунь язык.       Он направляет член в горло, а Эрен чувствует первый рвотный позыв. Верх живота сводит знакомой болью, а рот наполняется слюной. Но его не тошнит, потому что плоть движется по языку наружу и снова внутрь. Горьковатый привкус течет по чувствительным сосочкам языка. Властная рука сжимает волосы, но его перестают мучить, просто толкаются в рот настолько, насколько это возможно, чтобы скорее кончить. На глаза наворачиваются рефлекторные слезы, но никакого сопротивления. Язык тесно прижимает ствол к нёбу и скользит по выпирающим венам. Неспособность взять глубоко щедро компенсируется старанием и теми знаниями, которые были почерпнуты из порно. Вроде того, чтобы вытащить член изо рта, провести губами сбоку до самого лобка, оттянуть вверх и заглотить яйца, а потом снова вернуть в жаркий рот, успевший остыть при уличной температуре. Леви хватается рукой за широкую ветку куста и грубо толкается бедрами вперед, натягивает на себя чужие губы. Живот Эрена снова тянет судорога, и в горло вытекает вязкая слюна с паршивым привкусом, но он терпит, потому что чувствует, как наливается кровью его собственная плоть. Всего пара минут, и слюна перемешивается со вкусом спермы.       Леви приводит себя в порядок и садится на одно колено, чтобы протянуть платок. При таком количестве жидкости во рту проглотить все просто невозможно, и она частично вытекает на подбородок.       — Все нормально?       — Да, — с улыбкой в ответ.       — Едем домой. Займемся твоей задницей.       — Знаешь что, — начинает Эрен, вытирая губы после того, как Леви помогает ему встать. — А вдруг у тебя появится привычка: зашел в парк — получил минет?       — Что значит «вдруг»? ***       — Да неужели мы удостоились чести видеть самого Эрена Йегера?! — громко комментирует появление друга Жан и даже встает, чтобы наградить его аплодисментами в лучших традициях премии Оскара.       — Ну не устраивай цирк, — фыркает номинант на получение и садится на свое место за столом в небольшой кофейне.       Здесь всегда играет приятная тихая музыка и раздается вай-фай, потому много людей с ноутбуками. В месяцы, когда бывает туго с наличкой, то есть почти всегда, Эрен приходит сюда, чтобы скачивать фильмы. Воздух всегда пахнет кофе и пряностями.       — Что у тебя с глазом? — беспокоится Армин. — Ты опять с кем-то подрался?       — А… — он успел забыть об этом. — Да пустяки. Леви случайно заехал локтем.       — Случайно? — со странной интонацией переспрашивает Жан.       — Да, случайно. Я лез под стол… — как же ужасно двусмысленно это прозвучало, но объяснять, что случилось на самом деле, еще сложнее, чем пытаться доказать, что лез он совсем не за тем, о чем большинство бы подумало. — Короче, долго рассказывать.       — А ты знаешь, что такое «абьюзер»?       — Жан, ты же понимаешь, что курс психологии, на который ты пошел, чтобы цеплять девок, психологом тебя не делает?       — На вопрос ответь.       Они оба очень твердолобые, оба готовы спорить до последнего самого пустякового аргумента, даже если это «и чо?» А уж сколько раз эти друзья-товарищи пытались набить морды друг другу по пьяни... Благо рядом всегда оказывался тот, кто мог разнять их вовремя. Одному богу известно, почему они вообще дружат.       — Ну не знаю я. Просвети.       — Абьюзер — это человек, который морально и физически унижает другого человека. Они манипуляторы, и их жертвами чаще всего являются их вторые половинки.       Началось. Стоило кому-то из близкого окружения Жана завести отношения, как тот начал показывать чудеса удобной ему психологии. Нельзя сказать, что в его словах совсем нет логики или доли правды при всех особенностях Леви. Но он никогда не унижал Эрена. Ругал, наказывал, но не унижал. Что бы ни происходило — происходило исключительно по доброй воле их обоих, потому Йегер и не чувствовал себя униженным. Если, конечно, совсем не думать о том, что очень хотелось бы разрушить и последнюю стену — между ними и прошлым, но это же все в перспективе. И да, чтобы выбраться к друзьям, пришлось отпрашиваться, почти как у родителя, но… Лучше не думать. Совсем не думать об этом. Их отношения особенные, не такие, как у всех, но это не значит, что плохие или неправильные. Неправильно — лезть в чужую жизнь и постель, а все остальное — дело двоих.       — Давай-ка ты отвалишь от меня и не будешь говорить глупостей. Ты его и не видел ни разу, поэтому не подвергай своему психоанализу и псевдологике.       — А мне и не надо его видеть. Он запрещает тебе пить, — Кирштайн загибает палец. — Значит, контролирует. Бьет, — загибает второй, — но это, конечно, случайно. А еще твой прекрасный Леви напугал Армина.       — Жан! — возмущается притихший Арлерт. — Я не говорил слово «напугал»! Я просто сказал, что он человек, которому побоишься перечить, но это же не плохо. Просто волевой…       На мнение Армина недопсихолог только машет рукой и меняет тему, не представляя, что плясал очень близко к истине. Леви, и правда, психологически нездоров, и в отношениях с ним, и правда, есть что-то отличное от привычного. Аккерман контролирует и наказывает своего любовника. Но заложник этих отношений не Эрен, а, скорее, сам Леви. Потому что Эрен теоретически легко может продолжить жизнь без Леви и создать союз с кем-то другим, а вот человек-привычка — нет.       — …и она притащила мне фикус, — заканчивает Жан свой рассказ об очередном краткосрочном романе.       — Нахрена тебе фикус?       — А я знаю?       — Вообще, я читал, — вмешивает Армин, — что фикусы положительно влияют не только на настроение, но и на самочувствие человека.       — Ой, да бред это все.       — Если он тебе не нужен, может, отдашь его мне? — внезапно предлагает Эрен.       — Тебе-то он за каким хуем?       — Давно хочу растение, — врет он, планируя опасное внедрение флоры в квартиру своего любовника.       — Да забирай, мне как-то похеру.       — А если она снова придет и не увидит фикус? — решает уточнить Армин.       — Она теперь появится в моем доме только в случае, если решит закрутить с моим отцом, а это вряд ли, ему нравятся грудастые девушки. ***       Осталось придумать только, как принести его. В голове всплывает гипотетическая ситуация: он стоит на пороге, Леви открывает дверь, видит растение и закрывает ее. Это плохой вариант. Можно попробовать оставить его за порогом, а потом сообщить, что там ждет новый друг. Но Эрен отчетливо представляет себе, как Леви поливает бензином квартиру, решив, что речь идет о животном.       Дело плохо. Он уже едет за фикусом, но до сих пор не придумал, как миновать блок-посты психики своего мужчины. Большой дом Кирштайна встречает привычно. Жан решил не упускать возможности и заманить к себе обоих друзей, ведь теперь это случается редко, потому что один из них все время уделяет вспыхнувшим отношениям.       На экране большого телевизора транслируют передачу, где глупенькая девочка с большой, явно ненатуральной, грудью и такими длинными ногтями, что мытье посуды и простые домашние дела явно не для нее, призывает телезрителей составить слово из букв и позвонить, но слышит только варианты типа «жопа» или «покажи сиськи». В воздухе витает сладкий аромат кальяна, который они курят прямо в просторной комнате.       — Так, блять! — громко взывает к вниманию единственный занятый делом, потому что один его друг все-таки пытается составить слово из букв на экране, а второй залипает в фикус с невероятно задумчивым лицом. — Еще раз! У нас есть два варианта! Один рядом с деревней, а второй — кемпинг в лагере «Лес больших деревьев».       — Мне все еще нравится вариант с деревней, — отвечает Эрен, который устроился на полу с пакетом сока и растением.       — Ну, не знаю, Эрен… Все-таки «Лес больших деревьев» — это специальная территория, там есть душевые и туалеты… — неуверенно парирует Армин, который на самом деле на хую вертел оба эти варианта, но уже никак не может отвертеться, потому что дал пьяное обещание.       — Там душевые и туалеты такие, что непонятно, что из них что. Ты туда и не сунешься.       — Ну, ладно…       — Отлично! Значит, едем в лес возле Даупера! — победно трясет кулаками Жан, он уже устал от планирования этого отпуска.       — Но учтите, что так больше соблазна для меня среди ночи убежать в деревню, если я увижу в палатке паука.       — Армин, я возьму с собой столько отравы от насекомых, что к нам даже медведь не подойдет!       — Какой еще медведь? — побледнев, переспрашивает бедный инсектофоб.       Йегер и Кирштайн только смеются над нервным другом. Телефон Эрена вдруг оживает и трезвонит стандартной мелодией. Толком не отсмеявшись, он смотрит на экран и меняется в лице. Леви никогда ему раньше не звонил. А если это не он… а с ним самим случилось что-то плохое…       — Алло?.. — во рту резко, болезненно пересохло.       — Эрен, где ты?       — Я… — он выдыхает, услышав голос своего мужчины, и тут же напрягается снова, вникая в суть вопроса. — В смысле? Я у Жана, я же говорил тебе.       Теперь расслабленно выдыхают уже на другом конце провода.       — Твоя общага горит. Показывают по пятому каналу.       — Жан, включи пятый канал, срочно! — Йегер вскакивает на ноги, не отнимая телефон от уха.       Его сердце разгоняется до бешеного темпа всего за пару секунд, отчего начинает кружиться голова, а на лбу вздувается вена. Друг так удивляется, что даже вопросов не задает, и молча переключает канал с развлекательного на новостной.       — Вот уже тридцать минут движение на ближайших улицах парализовано из-за пожара, который случился в общежитии. На место съезжаются оперативные машины и машины пожаротушения. Сейчас вы можете видеть, как пламя полыхает прямо за моей спиной. Из-за жаркой погоды огонь уходит вниз. Дом имеет деревянные перекрытия, поэтому пожар спускается на нижние этажи. Подробности пока неизвестны, но, по нашим предварительным данным, от дыма и угарного газа пострадало три человека, новостей о погибших не поступало. Пока удалось только локализировать огонь, а тушение продолжается…       — Это же твое окно, Эрен?.. — севшим от ужаса голосом спрашивает Армин, указывая на проем в стене, откуда наружу вылезают языки пламени.       — Эрен, — зовет голос из трубки. — Не реви.       Лицо мокрое от слез. Он поднимает руку, касается щеки и обнаруживает на ней влагу, хотя даже не всхлипывал. Все обрывается. У него больше ничего нет, кроме огромной болезненной дыры в центре груди. Колени подгибаются, и только чудом удается удержаться на ногах.       — Там было все… — только и может произнести он.       — Это только вещи. Все восстановимо, — спокойно убеждает Леви.       — Мне даже жить негде… — шепчет Эрен в отчаянии, закрывая глаза рукой, а друзья только шокировано смотрят на него сочувственными взглядами.       — Не неси херни. Говори адрес, я приеду за тобой.       Когда Аккерман появляется в поле зрения, Йегер кидается на него, как на спасательный круг в океане ледяной воды. Еще слишком молодой, чтобы мыслить трезво и отстраненно, он шумно всхлипывает и ищет защиты в сильных объятиях, а Леви ему их предоставляет, прижимая к себе. Это кажется концом всего хорошего, что могло быть в жизни. Это кажется катастрофой вселенского масштаба. Кто бы мог подумать, что ему снова придется пережить такое — потерять свой дом. Дом — не в том смысле, что это место, где лежат твои вещи, а какое-то помещение, твой собственный укромный уголок, в котором тебе уютно и тепло. Место, где ты маленькими кирпичиками выстраиваешь свою жизнь, свой быт, самого себя.       От комнаты ничего не осталось. Лишь головешки. Огонь из туалетной комнаты через вентиляцию быстро перекинулся в жилые помещения. Заслонка, которая спасала от дыма и амбре унитазов, не спасла от пламени. В тот же вечер по предварительным данным была установлена причина пожара — незатушенный бычок соседа.       — Что у тебя сейчас в сумке лежит?       Отозвавшись на вопрос Леви, Эрен выкладывает из нее все то, что у него осталось: паспорт, солнцезащитные очки, бумажник с парой баксов и скидочных карт, блокнот, ручка без чернил, которая завалилась под подкладку еще зимой, и фантики от конфет, которые любовник сразу же брезгливо собирает и выкидывает. Лицо Йегера все еще бледное, а глаза и нос красные из-за слез.       — Негусто, — подводит итог единственный взрослый человек. — Но у тебя есть паспорт, легче будет восстанавливать документы.       — И комнату, — пытается поддержать Армин, который поехал с ними, чтобы убедиться в том, что с другом все будет хорошо.       — Здесь не все так просто. Если предварительная причина пожара верна и виноват пьяница-сосед, деньги на ремонт придется трясти с него. А я не думаю, что он дохуя богатый миллионер с причудами, спивающийся в общаге.       — И что же мне делать? — совсем растерянно и пришибленно спрашивает Эрен, который до недавнего времени был уверен в том, что он давно не ребенок и может сам справиться со всем, что случится в его жизни. — У меня есть только вот это, — он указывает на стол. — И то, что на мне…       — И фикус, — вставляет свои пять копеек Арлерт.       — Какой еще фикус?       — Ну, Эрен как раз сегодня должен был забрать фикус у Жана, — голос уже не такой смелый, потому что тон мужчины явно дает понять отношение к упоминанию растения.       — Хуй с тобой, неси это дерьмо, — вынужденно соглашается Леви под взглядом побитого щенка. — Но ухаживать за ним будешь сам, и я не обещаю, что мне не будет приходить в голову идея выкинуть его в окно.       — Спасибо тебе, — такая вымученная и искренне благодарная улыбка в ответ может растопить любое сердце.       — Мне Эрвин должен кучу отгулов. Завтра пойдем восстанавливать документы, а потом прикупим тебе шмотья и все, что нужно, — планирует Аккерман, сев боком на стул и положив руку на спинку.       — Но у меня…       — Да-да, у тебя нихрена нет. Слышал уже. Моей зарплаты и пенсии вполне хватит на нас обоих.       Эрен неловко замолкает, глядя на свою кружку с чаем. Ему хочется опять расплакаться, но на этот раз от благодарности. Голова настолько забита печальными мыслями, что даже не обращает внимания на упоминание о какой-то пенсии и откуда она вообще у довольно-таки молодого мужчины.       — А сегодня мне можно напиться? — с грустно-истеричным смешком плохо шутит Эрен.       Но это предложение принимается, и в кухонном шкафу находится бутылка скотча, которая была приныкана для особого случая, и он настал. ***       — А твоя комната не пострадала?       Когда удалось немного подпоить Эрена до такого состояния, чтобы он перестал всхлипывать при воспоминаниях о сгоревшей комнате, в квартире становится тихо и уютно. Армин сидит на полу и пытается распутать головоломку, которую увидел на полке у телевизора, но у него ничего не получается.       — Как ни странно, нет, — временно сдается он, чтобы сделать глоток из своего бокала, а заодно и сосредоточенно ответить на вопрос Леви. — В ней сам Ханнес и спал. А пьяных бог бережет.       Довольно простая головоломка, обычная сувенирка. Эрен списывает неудачи друга на алкоголь, а сам не смог бы разгадать даже трезвый. Он тоже сидит на полу у журнального столика между ног Леви и крутит свой бокал.       Жан лишь мельком посмотрел на мужчину своего друга и не поехал с ними. У него лучше развито чувство юмора, чем жалости, поэтому он лучше придумает пару шуток на тему пожара и бездомности, когда Эрен будет готов посмеяться, чем будет пытаться играть в доброго самаритянина.       Второй раз за сегодняшний день телефон Йегера оживает, и он рассеянно смотрит на его экран, чтобы увидеть, кто ему звонит.       — Черт, это Мика… Алло?       — Эрен, где ты?!       — Не кричи, я в порядке…       — Почему я узнаю о том, что твой дом сгорел не от тебя, а из новостей?!       Вопрос резонный. Почему-то Эрен даже и не вспомнил о своей сестре в момент кризиса. Возможно, причина в том, что он всегда мечтал выбраться из-под опеки Микасы и оберегать ее сам, но выходит все так, что он снова, как ребенок, вынужден зависеть от другого человека. Только теперь от своего любовника.       — Не знаю… Извини…       — Садись на последний автобус и приезжай. Или я могу приехать.       — Не нужно, я в порядке.       — И где же ты собираешься жить?! У Армина сейчас самого, небось, проблемы, и комната крошечная, а у Жана ты сопьешься нахрен, знаю я, как вы с ним вечера проводите. Не хватало еще того, чтобы мой брат уходил в запои и таскал к себе девиц. Перестань глупить, Эрен. Приезжай, и мы со всем разберемся.       — Я… ам…       Одним быстрым, будто отрепетированным, движением Леви ловко отнимает у Эрена телефон.       — Он будет жить со мной.       Не так об этом планировал сообщить своей сестре Йегер. Они с Армином ошарашено смотрят на спокойного Аккермана, а Эрен сжимает его колено. Сердце делает кульбит и ударяется об горло. Или же это скотч решает попроситься наружу от переживаний своего нового сосуда. Так или иначе, лучше прикрыть рот рукой на всякий случай.       — Я — его мужик.       Радость и паника одновременно. Раника? Падость? Эрен забывает, как дышать. В отличие от Леви, у которого, судя по всему, слух, как у летучей мыши, раз он услышал слова Микасы.       — Леви. Хорошо. До встречи, — Аккерман нажимает «отбой» и отдает телефон без тени эмоций на лице.       — И что она сказала?..       — Что хочет познакомиться со мной и убедиться, что мне можно доверять. Приедет на днях.       — А можно я домой это заберу? — вмешивается Армин, которому алкоголь мешает сосредоточиться на куда более драматичной ситуации, чем невозможность разобраться с головоломкой. — Я просто уже хочу прилечь, но уверен, что смогу решить это.       — Забирай, — легко разрешает Леви. — Я вызову тебе такси.       «На днях» понятие очень растяжимое. Не так-то просто, оказывается, врачу отпроситься с работы. Тем более с приближением осени, когда все психические болезни обостряются. На следующий день Леви берет один из многочисленных неиспользованных отгулов и ведет любовника по магазинам для того, чтобы тот без него не купил ничего глупого из разряда раздражающего. Обувь, джинсы, штаны, футболки, рубашки, нижнее белье. «Однотонное, обычное белье! Тебе не десять лет!» — цитата из уст Леви. Свитера, куртки — осенняя и зимняя. Все, что нужно для учебы, предметы личной гигиены. Не моргнув и глазом, Аккерман расстается с большой суммой денег.       — Кажется, я теперь перед тобой в неоплатном долгу, — смущенно произносит Эрен, создавая видимость помощи в складывании в багажник больших пакетов с вещами.       — Не бери в голову, бери в рот. Отработаешь.       Внезапно все головоломки решились сами собой. Больше не надо выдумывать, как принести фикус, который теперь стоит в углу спальни и бесит тем, что пытается завянуть. Не надо придумывать, как рассказать сестре о том, что выбрал в качестве партнера не девушку, а мужчину старше себя.       Каждый раз что-то плохое становится лишь дорожкой к чему-то хорошему.