***
Витя очнулся на больничной койке. Он с трудом разлепил глаза и увидел белый потолок. Осмотрелся. Это была палата санчасти. За окном, к удивлению Лавриненко, кружили хлопья снега. «Рановато, — подумал Виктор. — Или это я давно лежу тут. И вообще, как я сюда попал?» Он нащупал рукой повязку у себя на голове. Голова, к его удивилению, не так сильно гудела. Виктор начал прокручивать в голове прошедшие события. Но как назло воспоминания не хотели собираться в кучу. В конце концов, он просто откинулся на подушке и стал тихо ждать развития событий, потому что встать с койки или позвать кого-то из врачей было просто лень. К тому же, покой, в котором он сейчас находился, было то самое, что ему было нужно, чтобы хоть как-то расслабить себя после пережитых событий. Однако в этот момент дверь в палату приоткрылась и вошёл невысокий полный седеющий мужчина в белом халате и круглых очках. Заметив Виктора, он хмыкнул и спросил: — Как самочувствие? — Лучше некуда, — автоматически ответил Виктор. — Только есть хочется. — Завтрак подадут через полчаса. Давайте я сперва вас осмотрю. Он пододвинул стул к койке, присел и достал фонарик. Включил его и проводил лучом по глазам, затем проводил фонариком из стороны в сторону, наблюдая за движением глаз парня. Судя по его «Угу» он остался удовлетворен результатом. — Тошнота, головокружение есть? — Нет. — Отлично, а раньше? — То есть? — Ну раньше у вас были. — Если честно, то вроде бы да, — тут Виктор решил перейти в наступление. — Извините, а как я сюда попал? — Вы не помните?! — удивился доктор. — Нет. Ничего не помню. Помню, что меня пригласили в кабинет директора академии. — Оттуда вас и отправили сюда, — сказал мужчина, вытерев очки. — Как это? — спросил он с удивлением. — Обморок, — коротко ответил доктор. — А точнее — сотрясение мозга. Хочу вас утешить, что у вас не самый тяжёлый случай. — То есть, это не серьёзно? — забеспокоился парень, которого слова доктора вызвали волнение. — Тошнота, головокружение, припадки — все это указывает на сотрясение. То, что вы пришли в себя, это уже хорошо. Бывало, люди в кому впадали. Кто-то потом выбрался, а кто-то — нет. Вот сами судите — хорошо или нет. Скажите лучше мне, вы когда ударились головой? — Не знаю, — ответил Лавриненко. — Не могу вспомнить. — Понятно. Провалы в памяти — тоже нормально, — он поднялся со стула и подошёл к окну. — Но перейду лучше сразу к главному. Слышал, вы танками занимаетесь. — Да. Это тут причём? — Да притом, что на некоторое время вам нужно воздержаться от тренировок. Грохот, лязг и прочее — все это негативно сказывается на вашем здоровье. Я уж не говорю про слух. Пусть ваша светлая голова отдохнет от всего этого. Займитесь ещё чем-нибудь. У вас есть хобби, девушка? — Есть. И что? — Хоть на неделю позабудьте о своих танках. В противном случае ваш припадок может повториться, — голос доктора зазвучал серьезнее. — Потом может уже и не повезет. Или хуже. Вы что, хотите доставить проблем своим товарищам и семье? Виктор потупился. Ему хотелось было возразить, но слова доктора действительно звучали очень правдоподобно. Молчание затягивалось. — Вот и хорошо, — сказал наконец мужчина. — Я вам выпишу освобождение от тренировок, скажем, на месяц. Если будут жалобы, обращайтесь. Через неделю придёте ко мне на обследование. Виктор молча кивнул, пытаясь переварить все, что ему выдал доктор. Как говорится, час от часа не легче.***
Шибанов стоял, скрестив руки на груди и прислонившись спиной к броне Тигра. Рядом с ним стояли Василий, Игорь, Данила и Артур. — Как это дуба дал? — спросил Артур. — Так он живой? — Ты чего каркаешь, дурак! Конечно, живой! — ответил Шибанов. — Просто так мой батя любит говорить про припадки у больных. Потом рассказал, что он рухнул прямо в кабинете. — Но как? — спросил Даня. — Надеюсь, его там не ударили по голове табуретом. — Каким к черту табуретом, — судя по всему, Саша успел разозлиться. — Он рухнул сам. — Странно. Раньше ничего подобного с ним не было, — сказал Даня. — Вась, может ты видел раньше? — Нет, — покачал головой Теркин. — Такое с ним впервые. Ох, не нравится мне это. — Может это случилось после матча. Он-то явно напился воды из реки, — предположил Игорь. — Ребята, давайте лучше дождёмся подробностей, — прервал Саша. — Не будем делать поспешных выводов. — Он прав, — сказал Вася. — Если Виктор к нам явится, значит с ним все хорошо. — Согласен. Поживем, увидим. Так что там у нас на финал? — Я без понятия, — ответил Саша. — План обычно придумывает Витя. А тут, блин, раз и хлопнулся. Разумеется, я спрашивал его об этом, но он сказал, что пока ничего не придумал. — Вот зараза, — выругался Игорь. — И что теперь? — Снимать штаны и петь разлуку, — огрызнулся Шибанов. Он отлип от брони и взял фуражку. — Я пойду выясню, что с ним. Надеюсь, ничего не случилось серьёзного. И надо ж ему было опрокинуться перед финалом. — Я пойду с тобой, — сказал Теркин. — Витя и мой друг. Я должен знать, что с ним все в порядке. Они затопали в сторону корпуса санчасти. Данила и Игорь некоторое время молча глядели им вслед. — Думаешь, с ним все в порядке? — спросил Игорь. — Сейчас это и выясним, — он достал свой сотовый и набрал номер. Полминуты ждал ответа. — Алло, Вить, это ты? Ну как?***
Шибанова и Теркина поначалу не хотели пускать к Виктору. Пытались объяснить, что больному нужен покой, однако позже их все-таки допустили к Лавриненко. Вася и Саша, надев на ноги бахилы, прошли к нему в палату. Увидев своих товарищей, Витя слегка улыбнулся. — Ты как? — Нормально, — ответил тот, убрав свой сотовый в тумбочку. — Слышали, у тебя обморок, — сказал Вася. Виктор насупился. — Ты, надеюсь, здоров? — спросил Саша с опасением. — Надеюсь, что да, — он потер лоб. — Уже все знают? — Да, — чуть поколебавшись ответил Саша. — Команда переживает за твоё самочувствие. — Ну, не вся… — добавил Василий. Лавриненко обреченно вздохнул. Все пошло через ж… -Что тебе сказали? — спросил Шибанов. — Нормально всё, — коротко ответил тот. Он решил не рассказывать о рекомендациях доктора. Лучше пока умолчать. — Какие новости? — Да никакие, кроме тебя, — соврал Саша. О чертёжах он же решил умолчать. — Ребята обсуждают, не впал ли ты в кому. — Ну, теперь вы поняли, что нет. — И когда тебя выпустят? — спросил Теркин. — Не знаю, — честно ответил тот, хотя надо было спросить. — Но уверен, что скоро… Дальнейшиее обсуждение вопросов описывать смысла нет. Можно, пожалуй, ограничиться тем, что парни поговорили о делах в команде. Затем Шибанов и Теркин удалились, оставив Виктора один на один со своими проблемами. А проблем у него теперь было достаточно.***
Вообщем, как заместитель, Александр Шибанов взял на себя руководство командой. Первым делом, конечно, он объяснил парням ситуацию. Услышав о самочувствии Лавриненко, многие облегченно вздохнули. Жив командир — хорошо. Михаил Сергеевич же всей команде дал знать, что тренировки будут продолжаться. Так и было. Однако вскоре выезды стали проводить через день. Это объяснилось тем, что морозы стали крепчать. В остальные дни, за исключением выходных, парни в ангарах занимались обслуживанием машин. Сами ребята, как было сказано ранее, получили бушлаты и перчатки. Однако они им не понравились, хоть грели. Если китиля и сидели на ребятах как влитые, то бушлаты неестественно полнили их. Но это не главное — работать в машине было ужасно неудобно. Рукава цеплялись за всевозможные железяки, рвались, к тому же и сковывали движение заряжающих. Однако никто не жаловался. — Пусть Черный Лес гуляет в юбках и задницы отмораживает, — сказал кто-то из экипажа СУ-85. Помимо прочего они получили и зимние шлемофоны. Им они обрадовались, сняв летние головные уборы. Чай шапка-ушанка — друг мозгов, а не враг причёски (прошу не сердиться). Затем пришлось готовить машины к зиме. Михаил Сергеевич, зная слабость немецких панцеров к холодам, возлагал надежды на то, что панфиловцам удастся применить преимущество советской техники. Однако он поздно учел, что парни сами не сталкивались с работой в танках в зимних условиях. На теории было одно, но, как правило, в практике не совсем. — Ну почему в машинах зимой холодно? — проговорил мехвод Тигра, потирая руки. Даже перчатки не спасали от холода. — Неужели нельзя было снабдить обогревателями? — Я могу ошибаться, — сказал ему Шибанов. — но думаю, что из-за техники безопасности. Я по поводу боекомплекта… — Ага, но летом в машине отнюдь тоже не комнатная температура, — возразил наводчик. Ребята, сидя в машине пытались как можно больше укутаться в бушлаты. Холодно, а отопления в боевых машинах нет — хоть в советских, хоть в немецких. Дотронешься голой рукой до брони — и пальцы примерзают. От дыхания экипажа влага на броне осаживалась изнутри корпуса и преращалась в иней. До и после обслуживания танки заводили и прогревали, чтоб не пришлось потом костры разводить. Слава Богу, все эти проблемы решались в отопляемом ангаре. Конечно, там было довольно свежо, но не так холодно, как на улице. Снегопады начались к концу ноября. Дети если и радовались, то парни наоборот — ругались. Особенно доставалось панцерам из-за их веса. Машины застревали в сугробах и с трудом пробирались по бездорожью. «Когда идёт снег, мы снова чувствуем себя детьми. " — Детьми они себя чувствуют, твою мать, — ругался Антон Озорных, когда они откапывали съехавший в сугроб Тигр 2. — Ваще прям сказка… Помимо прочего ребята расчищали территорию ангаров. Заработали и коммунальные службы. Снегоуборочные машины часто кружили по улицам, убирая снег с дорог и посыпая их песком.***
Виктория Сергеевна молча перелистывала старый альбом с фотографиями, на которых были видны ребята лет 15-19. На одной из фотографий она увидела в 18 лет. Рядом с ней стояли ещё 4 девушек. И все они стояли на фоне Тигра под номером 212. — Буду скучать по тебе, Вика. — Не грусти, Юи, мой номер у тебя есть. К тому же, Сихо явно считает, что я решила бросить вас. — Сихо может говорить что угодно, но я считаю, что ты сделала правильный выбор. И я хочу сказать, что лучшего наводчика вроде тебя больше не сыщешь. Виктория улыбнулась и обняла свою подругу. — Я сообщу тебе, когда прибуду домой, — сказала Виктория, взяв за ручку свой чемодан на колесиках. — Счастливо тебе, — махнула она рукой. — Увидимся… Виктория Лавриненко лишь прикрыла глаза и закрыла альбом. В этот момент раздался телефонный звонок. — Виктория Лавриненко, это вы? — донеслось с того конца провода. Это был Сергей Шибанов. — Да, я. Что с Витей? — Успокойтесь, с вашим сыном все в порядке. Вы не хотите его увидеть? — Хочу. — Тогда подходите к академии. Я вас встречу.