B U R N M E

Без снов не обходится каждое утро, потому что ты спишь по три часа почти через день. Правду говорила мама, что самый бред снится, когда поздно ложишься спать, но ты пренебрегла этим советом. Твои мешки под глазами не такие уж и колоссальные, потому ты наносишь слой штукатурки на лицо, чтобы вновь стать привычной всем Сноу. Носишь короткие юбки и легкие блузки в миксе с убийственными каблуками. Так всем привычней узнать, кто ты. Эта игра длится уже третий год. Сегодня начинается твоя последняя неделя экзаменов, потом ты снимешь маску и станешь обычной Шин Мина. Твое имя пиздецки тебя бесит, но тебя называет так только родня, и ты перестаешь париться по такой детской причине своего негодования. Слушаешь громкий рэп, который не сочетается с твоей изящностью, вместо того, чтобы повторять конспекты. Бесполезно, если ты не учил все заранее, легче забить и скинуть все на удачу. У тебя ее валом, как бонус к тому, что тебя все тихо ненавидят и остерегаются. Улыбка предназначается для круга избранных, хотя нет, только отцу. Ты, не накручивая себя, надеваешь смиренную моську, чтобы лишний раз не волновался, идешь по оживленному коридору, иногда кивая знакомым лицам. Тебя учили быть воспитанной и правильной, и за какое бы чудовище тебя не принимали — ты выполняешь каждый жест, как по указке. Заученный мотив экзамена стучит в висках легкой болью от недосыпа. Заходишь в аудиторию и не сразу врубаешься, что это за симпатичный парень стоит в центре и выражается, как профессор. Где же привычный очкастый клерк, который нудно бубнит и чертит линии кривее тебя, но успевает насмехаться и исправлять других? Монотонно следуешь к своему месту, обходя слюни своих сокурсниц. Тебя все замечают, но стараются избегать взглядом, вдруг чокнутая накинется тебе на лицо своими кроваво-красными киптюрами. Чудаковатый парень, больше похожий на студента, представляется, но ты не запоминаешь его имя, сосредоточившись на его высветленных, на вид мягких, волосах. В какой-то момент тебе хочется запустить в них свои пальцы, как и дотронуться до спелых губ в легкой красочной улыбке. Отгоняя все эти мысли, пока он заканчивает речь, ты ждешь, пока все вывалят из аудитории. Ты без проблем попадаешь в число первых сдававших, даже шестой. Это странное правило распространилось на тебя еще с первого курса, ведь ты не любишь ждать, да и сплетничать не с кем в ожидании чуда. — Сноу, тяни билет, — он обращается к тебе первой, под предлогом того, что уже знает о тебе все — зовет тебя даже не по имени, а по придуманной толпой иллюзии. Ты бросаешь свою миниатюрную сумку в сторону, где есть только ключи и кошелек. Такие вещи только для такого и годны, сама же ты предпочитаешь мешки, чтобы вложить все свои банки с краской, карандаши и чистые листы. Подходишь к столу и не думая тянешь билет, сразу же протягивая его юному дарованию. Тебе плевать перед кем изливать весь сок своих вполне сносных познаний, ведь основную часть в виде чертежа ты уже отнесла на кафедру одна из первых. Он удивленно поднимает бровь и читает твой вопрос вместо тебя. Ты медленно листаешь страницы в своей голове и наизусть начинаешь размеренно вести свой монолог, смотря куда-то в окно. Ты не даешь и шанса другим на подготовку, тебе важно лишь твое время и то, чем ты хочешь заняться, покинув это чистилище. Получаешь отлично, даже без дополнительных вопросов. Твоя зачетка все так же лежит у старосты, которая в это время нервно кусает губы и ломает ручку в руках. А она силачка, но нервная слегка. Ты кланяешься и выходишь из аудитории. Толпа подслушивающих хотят навалиться с вопросами, но замечая, что это всего лишь ты, быстро отступают, больше не перекрывая тебе путь домой. Не спеша идешь по тихому коридору, спускаешься в кафетерий, который все еще работает, и заказываешь себе горячий шоколад вместо кофе. Здесь его готовят само сносно. Краем глаза замечаешь, как в твою сторону летит ураган, который разбивает девичьи сердца, проще говоря — бабник этого универа. Ты уверена, что Чонгук учится даже не в твоей группе и даже не на твоей специальности, но он в курсе всех твоих побед и поражений, правда после одного отворота-поворота, он больше не подбивает к тебе свои незрелые клинья. — Сноу, я принес твою зачетку, — он машет перед тобой книжицей, которую ты видела только на первом курсе, и держала собственно говоря в руках тогда же. — Можешь метнуться и отнести на место, — спокойно произносишь ты, дуя на свой горячий напиток. — А где это самое место? — он игрив, но задает такие глуповато-слащавые вопросы, будто ты поведешься на его мнимую благородность. — Кабинет триста сорок два. Стол преподавателя. В табеле уже стоит моя отметка, — доходчиво и поэтапно ты объясняешь ему что к чему, пока он пытается дружелюбно хлопнуть тебя по плечу. Вовремя реагируешь, но часть напитка все же проливается на руку, задевая и белоснежный рукав. — Блять, прости, — тебе нравится его язык без костей, больше в принципе тебя ничего и не цепляет в нем. — Блять, не прощаю. Иди и отнеси мою вещь в нужный кабинет и не забудь больше не лезть в мою жизнь, — ты не пытаешься что-то исправить, выбрасываешь стаканчик в урну и поднимаешься на этаж выше, чтобы посетить уборную. — Пошел вперед, — зная, что твоя юбка соблазнительно обтягивает ягодицы и открывает большую часть ног, ты снисходительно посылаешь парня обойти тебя. — Ух, жарко, — он обворожительно улыбается и, подмигивая, убирается с твоих глаз. Длинные ноги способствуют этому, и это очередной его плюс в твоей колонке тех личностей, которые осмелились к тебе подойти. С мокрым рукавом ты идешь по улице, не замечая боли в ногах. Солнце палит во всю и ты уже жалеешь, что не взяла с собой воду, не завязала волосы в хвост и не купила таблеток вчера в аптеке. Мысли крутятся от покупки новых красок до использования карточки брата, на которую он каждый месяц перечисляет тебе деньги из Америки. Ты видела его раза три за свою сознательную жизнь и вы не созваниваетесь, не списываетесь и игнорируете друг друга. Так что твоя совесть чвакает мятно-вишневой жвачкой во рту и постоянно повторяет «пофиг». Ты покупаешь немного овощей в лавке, уточняя аджуме, что ты не грустная и у тебя все о’кей, а она не веря дает тебе бесплатные листья салата, который, видимо, никто не берет, но и на том ты рада свалившемуся подарку на твою голову. Тебя привлекает еще одна интересная баночка жгучего соуса, который ты берешь для своей коллекции. Твои вкусовые рецепторы давно сгорели, потому в средней школе родители запрещали тебе готовить даже рамен, но теперь ты живешь одна, и семейная драма по поводу твоих вкусов покоится на дне океана. Сидишь на лавочке и добавляешь новые песни в свой плейлист, как-то зацепила тебя эта незнакомая песня, что оторваться нет сил. Встаешь, доставая из сумочки ключи, просидев почти час на пекучке, но дверь прямо перед твоим носом распахивается, и какой-то паренек, ростом с твои каблуки, может на пару сантиметров выше, выкатывается тебе на встречу, так сладко зевая, что ты повторяешь за ним, будто понимая с полуслова, не забывая для приличия прикрыть рот хоть телефоном. Ты не успеваешь поймать дверь, и она нагло захлопывается. В негодовании ты хочешь пнуть ее ногой, ведь по сути в этом виновата только твоя медлительность. — Можешь открыть дверь? — ты обращаешься к незнакомцу, так как твои руки заняты. Плевать на приличия, когда через пару минут наступает твоя территория. Почему-то ты всегда чувствуешь себя расслабленнее в этой зоне. Он медленно поворачивается и смотрит на тебя прищуренными глазами, только теперь ты замечаешь его голубоватые, с примесью салатового волосы. Даже забавно, как выражения ваших лиц похожи в этот момент — оба без эмоций. — Сама открой, — тебе вполне понятен его ответ, поэтому ты пожимаешь плечами и ставишь пакет у своих ног. Нажимаешь на домофонную кнопку, ставишь свою туфлю в щель, берешь в руку тяжелый пакет и, надевая обратно на ступню свой дорогой аксессуар, который тебе не жаль, заходишь внутрь. Прохлада скользит под рубашку, вызывая наслаждение. Нажимаешь кнопку вызова лифта, тянешь себя в кабину и перед тем, как она закрывается, опираешься лбом о холодную стену. А там в дверном проеме смотрит на тебя тот странный парень с голубой макушкой, который отказался тебе помогать. Наглый порыв чего-то забравшегося в голову заставляет тебя быстро бросить пакет и показать ему средний палец. Его слегка приподнятые уголки губ видны через закрывающиеся створки лифта. Почему-то это не приносит тебе того нужного удовлетворения от странного скупого жеста, но ты уже привыкла, что эмоции в тебе дремлют, как застывший вулкан. После смерти мамы все пошло через одно место. Отец сидит на Чеджу в своей мастерской. Брат даже на похоронах не появился, а ты коротаешь свои дни, надеясь, что скоро сдохнешь.