B U R N M E

Пьешь на крыше пиво, кутаясь в свой безразмерный кардиган. Где-то через месяц вы будете отмечать последние экзамены, когда ещё парочка самых взбалмошных закроют все хвосты. Тебя тоже пригласили в этот клуб, ведь никому не помешает ещё одна горячая штучка, которую они надеются разгорячить крепкими коктейлями. Ты не сопротивлялась, ведь и сама любила порой совершать такие разрядки, пока твоя единственная подруга была ещё в городе. Ты не умела скучать, но одиночество порядком подбешивало, когда каждый встречный тыкал, что ты живёшь неправильно. Кая любила присылать тебе сообщения и видео с эгьё, ты давала односложные ответы и всё чаще спрашивала, когда непутёвая приедет на каникулы. Звёзды молча смотрели на тебя, не решаясь упасть на твоих глазах. Не дай Бог твои желания исполнятся, но ты и сама не знала, имеются ли у тебя таковые. Твоя вторая и последняя банка достаточно быстро опустела, а ты не дружила с соседями, чтобы напроситься на ночной сеанс алкогольной терапии, да и девушку с такими запросами поняли бы совершенно неправильно. Спускаешься в свою квартиру и переобуваешь тапочки на кеды без шнуровки, они удобней чем вторая часть твоей жизни. Протягиваешь свежий воздух через лёгкие, твоя голова слегка в тумане и ты уже навеселе. Шагать в припрыжку не позволяют лишь силы и прямой уклон на сон, который тебя не победит. Расплачиваешься за упаковку пива, твои документы теперь позволяют тебе такую роскошь, хотя пьёшь ты раз в пятилетку. У тебя нет повода и праздников, просто вдохновение в жопе и этим всё решается. Когда ты тянешься вновь к замку, чтобы открыть дверь на крышу, ты понимаешь, что какой-то говнюк сломал его. Нет времени негодовать, нужно лишь посмотреть этому дебилу в лицо и понять всю степень ебанутости его безграничной фантазии. Ты не слышишь голосов, но видишь спину в чёрной толстовке. Твоя нога натыкается на камень. «Камень? Серьёзно?» Оружие плебеев слегка веселит и расшатывает твои скудные познания в истории и эпохах. Отходишь на другой конец крыши и садишься за стол, который давно уже перетащила сюда в виде лего и собрала самостоятельно, сбивая молотком свои ногти. Решаешь включить лампочки, которые ты лентой разложила по краю, рождественские такие. Открываешь ногтем свою третью банку пива и отпиваешь. На языке больше пены чем янтарной жидкости. Смотришь на свои подрагивающие руки — болезнь, пришедшая ещё с детства. Приспускаешь кардиган с плеч, наслаждаясь капризным умиротворением, пока твой молчаливый сосед не включает какую-то спокойную песню. Фон преображается, и ты с удовольствием прислушиваешься к неизвестной мелодии, не понимая, почему не додумалась до этого сама. Почти романтика. Мин Юнги Ты вздрагиваешь, когда твое преступление так быстро раскрывается. Ты мечтал взломать эту крышу уже год, как и жить на ней, чтобы устраивать тут пьяные посиделки с друзьями. Чуть успокаиваешься, когда невесомое тело девушки проходит мимо тебя. Следишь, как она садится за деревянный столик, отыскивает за горшком с цветком какой-то пульт и включает белую гирлянду. Свет отсвечивает на её серебристых длинных волосах, хотя при свете дня они были скорее цвета шампанского. В ней ты узнаешь ту самую, которая чуть пошатнула твоё настроение сегодня днём, ведь казалось, что день уже не задался с обеда, когда тебе пришлось встать на час раньше, чем обычно. Облегчение и досада жуют резину на нервах. Ты пьёшь пиво, сегодня в одиночестве, пытаясь отвлечься от молчания, ты включаешь недавно придуманную композицию на телефоне. Украдкой смотришь на её худые оголённые плечи, больше не замечая той стервы, в шлюшной юбке, которую видел ранее. Её прозрачный силуэт никак не укладывается в твою голову, а длинные ноги сводят с ума, даже без тех охуенно высоких каблуков. Она кажется тебе грациозной, как лань, которую хочется поймать, а её манеры подстёгивают на то, чтобы покусать её губы, если они действительно такие сочные как с той блядско-красной помадой. Отворачиваешься, отправляя спазм возбуждения на хуй, хотя он как раз-таки там и пляшет. Надо перестать смотреть на неё, ту, которую замечаешь впервые за целый год. Ночь — твоё любимое время суток, время вдохновения и новых идей. Ты пишешь, не отрывая ручки от чистых листов и не понимаешь откуда берутся все эти слова, но надеешься, что когда-нибудь найдешь хоть одну зацепку в своем дневнике сумасшедшего. Песня доигрывает и ты чувствуешь сбоку шорох, краем сознания надеясь, что твоя соседка что-нибудь отчебучит, что заставит дрогнуть в приступе немого смеха. Запах мяты и вишни еле уловимой паутиной сковывает спину. Ты оборачиваешься, наблюдая, как она берёт в руки пакет, через который ты чётко видишь почти целую упаковку такого же пива, как ты держишь в своей руке. Она замедляется, когда понимает, что смятая, опустевшая банка всё ещё в её тонких цепких пальцах. Видишь пока только её профиль, затем и всё лицо. Она бросает на тебя еле ощутимый взгляд через опущенные ресницы и, размахнувшись, выкидывает банку через твою тушку, которая обомлела от неожиданности. Мусор звонко попадает видимо в цель, судя по её слабой улыбке. Ты оборачиваешься на это место и видишь высокую корзину, как из-под белья. Она уходит, оставляя дверь открытой. В твоём сердце тоже в этот момент что-то открывается, но ты сбрасываешь это на алкоголь, который в общем-то недолюбливаешь. Встаешь с кровати ближе к обеду, наступая босыми ногами на бардак, который вечно царит в твоей единственной комнате. Ты ненавидишь убираться и ленишься себе готовить, надеясь, что твой друг сделает это за тебя, когда зайдет вечером, собирая всю вашу цельную компанию в кучу, где ты самый бестолковый. Сегодня ты ненавидишь солнце больше обычного, а твой слой тёмной одежды усугубляет ситуацию в разы. Ты не придумал за эту ночь ничего путного, даже не знаешь, как доковылял до кровати, покинув твёрдую сидушку за своими клавишными. Твоё зрение слегка ухудшилось из-за непривычного для обычных людей графика. Ты должен навестить своего друга, который устал тебя прикрывать перед всеми, кто возлагает на тебя надежды. Хотя, надежды остались, а ответственностью от тебя перестало пахнуть слишком давно. Ты заходишь в студию, пожимая руку своему напарнику, передаешь диски и садишься в кресло, чтобы снова пинать хуи, пока он надрывается. Тебе просто лень, и ты никогда не выспишься, позволяя этому занятию отнимать большую часть твоего существования. Проводишь время, под его хриплые упрёки до семи вечера. Знакомишься с несколькими красавицами, которые сходят по тебе с ума, но за зеркалом загадочности ты совершенно ничего не прячешь. Твой отчуждённый образ тебя вполне устраивает, хоть ты и не блещешь неземной красотой и детским гладким личиком со светящимися глазами. На эту роль бы больше подошли: твой друг Ви и младший Чонгук, ну, ещё и засранец Чимин, который своей задницей и смазливым лицом сводит всех баб с ума. Тебе нужна передышка от спёртого воздуха, твоя муза давно перестала работать за пределами твоей обители. Ты не в своей тарелке, но притворяешься социализированным, лишь бы твои друзья отъебались. Идёшь по улице, держа руки в карманах. Жара уже почти спала, и скорее всего, скоро даже двинет с затянутого неба дождь. Если бы ты умел рисовать, ты бы закрашивал его всё время в такой цвет, он больше всего подходит твоему стилю плохого героя чьих-то грёз. Задумчиво цепляешь кого-то, но не спешишь открывать глаза, чтобы столкнуться с очередной бранью, которую ты готов сдержать в зависимости от того, кто перед тобой появится. Её образ нахальной куклы исчезает за простым платьем в полоску, чуть ниже колен. Ты знаешь эту макушку, копну серых волнистых волос, но немного в сомнении ждёшь, пока та, на кого ты подумал, зло посмотрит на тебя, но она даже не удостаивает тебя своим вниманием. — Отвали, — мягкий шепот без злобы, заставляет непроизвольно сделать шаг в сторону. Наблюдаешь, как она поднимает баночку синей краски, половина которой уже растеклась по асфальту. Она разминает яркий цвет между своими длинными пальцами, и не спешит открывать тебе свои мысли, хотя ты хорошо читаешь людей. Начинается приличный дождь, а соседка так и сидит, смотря на синие разводы. Ты замечаешь, как она достаёт из мешковатой сумки ещё один тюбик и, быстро открутив его, присоединяет к синему ярко-жёлтый. Краски под напором слёз неба стекают в люк. Ты впервые видишь на её всё же пухлых губах непосредственную детскую улыбку, которую она быстро прячет от тебя. Собрав выпавшие кисти и закинув их в свой мешок, она наконец поднимает на тебя взгляд. — Спасибо, — её слова не имеют ничего общего с произошедшим. Ты в полном недоумении смотришь на уходящую от тебя всё дальше особу и хочешь одолжить у неё тот же препарат, который она принимает. Ты нагоняешь её около самого подъезда, не понимая, зачем спешишь и почему пробирает любопытство до самых костей. Вы заходите вместе в лифт, и она нажимает локтем на последний этаж, ты не спешишь жать на свой. Как дебил смотришь на её пальцы, не понимая, что она в том цвете, который до сих пор рассматривает на своих руках, нашла особенного. Наблюдаешь, как она заходит в свою квартиру, расположенную точно так же, как и у тебя, только потом спускаешься на свой этаж. Кажется, ты становишься параноиком, но тебе всё больше интересно, что же будет дальше.