Удалить из друзей

Я поблагодарила официанта на немецком и сделала глоток шампанского. Небольшое празднование в честь выборов наместников председателя было в самом разгаре, и мы с Николеттой были уже изрядно подшофе. — Боже, как я хочу снять эти чертовы туфли, — жалуется принцесса шепотом. — Погоди-ка, что здесь делают репортеры, почему они задают всем какие-то вопросы? Я ни черта не знаю по-немецки… В нашем состоянии не хватало только засветиться на местном федеральном канале, подумала я рационально, и потащила Никки в сторону дамской комнаты. По пути мы столкнулись с препятствиями в виде скользкого узорчатого кафеля, с которым наши высоченные шпильки никак не хотели мирно взаимодействовать, поэтому несколько раз мы были на грани того, чтобы встретиться лицом с холодным плиточным полом. — Америка, зздесь Максони, — захихикала Николетта, — ему нель-зя видеть нас в таком состоянии. Impossibile! — Он видел нас и не в таком состоянии, lo giuro — хихикая в ответ, напомнила я. — Только там с ним, кажется, твой брат. Идем, никто не должен нас встретить. Мы почти преодолели путь до туалета, смеясь и шикая друг на друга, но в трех метрах от цели, Николетта всё-таки навернулась и упала, приземлившись на вытянутые руки, и итальянские ругательства, боюсь, были слышны на весь коридор. Мне удалось сохранить равновесие, несмотря на то, что мы шли под руки. Из-за угла медленно вышли Леонардо и сопровождавший его Максон — выражения их удивленных лиц заставили меня немного смутиться. Я игнорировала друга с момента его прибытия, и он чутко давал мне эту возможность. Мне вовсе не хотелось наткнуться на него, будучи пьяной и неконтролирующей себя. Я попыталась помочь Никки подняться, но это были жалкие попытки, учитывая то, что я сама едва стояла на ногах. — Николетта, ты не изменяешь себе, — вздохнул Лео, покачав головой, и поспешил помочь сестре принять вертикальное положение. — Леонардо… — девушка побледнела и с паникой в голосе сказала что-то на итальянском. Смиренно подхватив Никки, Лео повел её в сторону туалета. Скорее всего, её сейчас стошнит. Мы остались наедине с Максоном и напряженным молчанием. Я решилась взглянуть на него, и тут же пожалела об этом. Все мои внутренние установки вылетели из головы — он возвышался надо мной, такой спокойный, красивый и улыбающийся, несмотря на всю мою грубость. — Привет, — низким голосом вымолвил наконец он. Пошёл ты со своими трюками, Шрив! — Поздравляю с победой на выборах, — ляпнула я, пряча глаза. Он был чертовски трезв, и я почувствовала стыд за то, что я так набралась на мероприятии. Мне хотелось врезать ему, хотелось броситься ему на шею и почувствовать вновь тепло его объятий, хотелось наорать на него за то, что он не писала писем и признаться в том, как сильно я скучала. — Спасибо, Америка, — ухмыльнулся он, наклоняясь ко мне. Тут же вся его хваленая выдержка лопнула — он рассмеялся: — Да ты вдребезги. Иди сюда. Максон положил руку мне на талию и повел меня в сторону гостевых комнат. Я хотела было возмутиться, что он так прикасается ко мне в публичном месте, ведь я без пяти минут замужем за другим, но он почувствовал мои колебания и переместил ладонь на плечо. — В какой комнате ты живешь? — спросил он, убирая прядь волос с моего лица. — Я живу в покоях принцессы, это в южном крыле третьего этажа, — вдруг вспомнила я. В ответ раздался лишь тяжкий вздох. — Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Максон, когда я в очередной раз едва не приземлилась самым деликатным местом на ступени. Он держал меня за руку и позволил облокотиться на него. Это была вообще не его забота. Учитывая то, с каким пренебрежением и показным равнодушием я относилась к нему в последнее время, удивительно, что он проявляет такую заботу. Любой другой на его месте предпочел бы устраниться, оставив меня на произвол судьбы. Но Максон был Максоном. Мы добрались до моих апартаментов без происшествий. Положив руку на дверную ручку, я взглянула на него. — Твоя жена… ты уже знаешь, кто это будет? Его взгляд — серьезный, пронзительный, дыхание — тяжелое. Неужели я сказала что-то не то? — Впрочем, нет, — я закрыла глаза и помотала головой, — не отвечай. Не хочу знать. И прежде чем успеть совершить какую-нибудь глупость, я пробормотала «спасибо» и захлопнула дверь. Несмотря на то, что в начале ноября в Берлине было ощутимо прохладно, я открыла окно настежь, чтобы поскорее выветрить свое опьянение. Минималистичное убранство комнаты было мне по душе: белые стены, дорогие фурнитурные установки, большие окна, высокие массивные подоконники. Из-за таких архитектурных решений можно было влюбиться в дизайн. Неожиданно со стороны окон раздался смех. Я напрягла слух и подошла ближе. -… клянусь! Окна моего номера выходили на небольшой парк, и стены крыла были расположены так, что благодаря эху можно было услышать шорох кустов. Там стояли две девушки в роскошных платьях. — Говорю тебе, Джен самая настоящая шлюха, — убедительно говорила одна. — Если Кэл узнает, что Максон спал с Дженнифер, она уедет домой, — покачала головой вторая. Знакомые имена резали слух. Я пригляделась: это действительно были девочки с Отбора, вот только что они делают здесь, в Берлине, и в каком количестве их привезли сюда? Если их разговор услышала бы фаворитка принца? Максон. Спал с Избранной. Меня словно по голове ударили. Я медленно сползла со стены на пол. Ярость не находила выхода, и я была слишком обессилена, чтобы начать психовать и предпринимать какие-то решительные действия, чтобы избавиться от гнева, который даже не могла объяснить. Черт возьми, меня не должно это задевать — это не мое дело. Это его девушки, и он волен делать все, что хочет в рамках своего прогнившего Отбора. Мы ведь давно условились, что этот отвратительный конкурс — концентрация аморального. Но почему так бешено бьется сердце? Неужели это возможно — человек, который только что так мило проводил меня до номера, словно между нами не произошло никаких отвратительных ссор, интриг и расставаний, — на тот момент уже… Эта мысль убивала меня. — Америка? На пороге стоял слегка удивленный Йонас, очевидно, сбитый с толку моим выбором расположения. — Все хорошо? — он был слегка навеселе — гораздо в меньшей степени, чем я, но это придавало ему легкости и очарования. Внезапно поддавшись внутреннему порыву, я поднялась с пола и быстрыми шагами уничтожила расстояние между нами, грубо впиваясь в его губы. К счастью, в этот раз все было идеально: он моментально взял управление на себя, углубляя поцелуй. Мои ладони против моей воли оказались в его вьющихся волосах, притягивая его ближе. В какой-то момент он прижал меня к стене, не отрываясь от моих губ, и это не на шутку завело меня. Отстранившись на секунду, мы встретились взглядами: он был похож на Диониса, а я была слишком пьяна. В его глазах читался безмолвный вопрос, он давал мне время, чтобы опомниться и прекратить. Не было никакого описанного в книгах волшебства, но никто из нас не хотел останавливаться, и этого было достаточно. Он снова приник к моим губам, целуя со всей страстью, на которую был способен. Я стянула с него пиджак и почувствовала, как он улыбается сквозь поцелуй. Кровь стучала в висках от волнения, но все мои действия были уверенные и четкие. Америка, это неправильно. Идеально. Йонас — мой жених, и я действительно хочу этого. Шриву можно, а мне — нет? Мы убедились, что дверь заперта, и больше уже ни на что не отвлекались.

***

Ужасное похмелье и дикая головная боль никак не вязались с моими планами на день. Проснувшись в абсолютно пустой комнате, без намека на присутствие кого-либо, я на секунду усомнилась в том, что мне не приснились те события, которые произошли вчера вечером. Мое нижнее белье, одиноко скомканное у ножек кровати, услужливо убедило меня в обратном. Я сожалела о близости с Йонасом. О том, как и почему это на самом деле произошло. Теперь все действия «назло» казались мне нелепыми, неловкими и не имеющими смысла. Я ругала себя за то, что так легко потеряла контроль над собой и позволила внешним факторам двигать мной, управлять моими истинными желаниями. — Ваше Высочество, все прекрасно, — оповестила помощница принцессы. Благодаря Вивьен два часа спустя я действительно выглядела подобающе. Помощница сделала мне слегка завитые локоны и легкий повседневный макияж. Серое платье из плотной ткани выглядело на мне весьма благородно, несмотря на такой опасный оттенок. При всем этом Вивьен ни словом ни взглядом не дала понять, будто ее волнует то, что здесь произошло, — она определенно догадывалась, — и я была ей очень благодарна. Леонардо ждал меня в обеденной зоне на первом этаже берлинского замка. — Ciao, caro. — Как себя чувствуешь? — серьезно спросил парень. — Не спрашивай, — я усмехнулась и села за столик. Тут же официант принес приборы и меню. — Америка, я хотел поговорить о Мэй. — О, умоляю. Ты правда хочешь знать, как она? Принц посмотрел на меня с ответным возмущением. — Она мой друг! Я не имею никакого отношения к решениям наших родителей, и я не сделал ничего, чтобы заслужить её ненависть. Леонардо говорил убедительно, а еще у него был практически идеальный английский акцент, поскольку все свое детство он провел в пригороде Лондона. — Ты разбил ей сердце, когда отстранился и начал встречаться с Лючией. Он устало покачал головой, словно слыша этот аргумент в тысячный раз. — Мэй слишком маленькая, чтобы понять это. Её самолюбие было задето тем фактом, что помимо неё теперь в моей жизни есть человек, с которым я провожу время. Её бесило, что она теперь не единственная такая — в этом и проблема тесной дружбы между парнем и девушкой. Она не захотела с этим мириться, и сама прекратила общение. Я была слишком поглощена собственными проблемами, чтобы отреагировать на это признание как надо. — Что ж, если все так, как ты говоришь, значит, вам действительно нужно отдохнуть друг от друга. Пока дата вашей предполагаемой женитьбы не назначена, и мы все молимся, чтобы этого не произошло. — Максон сказал: будь он на моем месте, не спешил бы с отказом. Искра может появиться в последний момент, а когда заметишь её, может быть уже слишком поздно. Даже если до этого вы были лучшими друзьями. Замерев, я посмотрела на него и встретила его проницательный взгляд. — Мне так жаль, Америка, — Лео слабо улыбнулся. Конечно, он догадался. — Всё очень запутанно, — нервный смешок. — Но между мной и Мэй это категорически невозможно. Мы купались вместе голышом, когда нам было по десять! Она рассказывала мне все самые детальные подробности, как устроен женский организм и совала букашек мне в суп. Просто не представляю, что должно случиться, чтобы мы вдруг влюбились. Я пожала плечами. — Ты никогда не можешь это предсказать. Хотя купаться голышом в десять лет — немного перебор, конечно. Представители Совета еще гостили в замке, и в холлах царила оживленная атмосфера. После ужина Йонас догнал меня в коридоре. — Ты занята? — Собиралась лечь спать, — с неподдельной усталостью произнесла я. — У тебя что-то срочное? — Твоя мама прислала эскизы всяких свадебных женских штучек. Коробка у тебя в комнате, и если что-то понадобится, просто позвони. — Почему ты ушел утром? — закрыв глаза, негромко озвучила я терзающий меня вопрос. Неловкая пауза. — Ночью. Я люблю спать в своей постели. Я моргнула, пытаясь сообразить, правильно ли я все услышала. — О, ты… что ж, ты мог бы по крайней мере спросить, как я себя чувствую. Мне этого немного не хватало… — Мне жаль, что тебя это расстраивает, просто я был уверен, что всё хорошо. — Йонас, ты думаешь, это то, о чем мечтает девушка в свой первый раз? Сделал дело, гуляй смело? Знаешь, до того, как ты это сказал, у меня была надежда, что ты просто рано ушел по делам. Ни записки, ничего… Он выглядел немного растерянным, но ни в выражении лица, ни в голосе не было ни намека на сожаление или раскаяние. — Брось, Америка, ты требуешь от меня романтичности, которой во мне нет. Я не пишу записки и не остаюсь на ночь. О, с каким пафосом это было сказано! Перед глазами возник образ того чопорного и скучного Йонаса, который даже о сексе говорил с прагматичностью и конструкцией. — Буду знать, Ваше высочество, — с издевкой сказала я, разворачиваясь в направлении своих покоев.