***
— Нет, — звучит достаточно безапелляционно, чтобы понять с первого раза. Но начать спорить кажется жизненно необходимым. — Почему? — Чанёль хмурится. Бэкхён даже не дослушал его и отказал сразу после прозвучавшего названия клуба. Одного из самых дорогих, кстати. — Я присмотрю за Чонином, не переживайте. — Потому что, — объяснять не спешит, и это бесит до невозможности. Но затем кидает взгляд на недовольно нахохлившегося парня и терпеливо вздыхает. — Потому что там по выходным отдыхают взрослые солидные дяди, ясно? Чанёль по-прежнему упорно не понимает. Бэкхён ревнует, что ли? — И что? Мы к ним подходить даже не будем. Это дорогой клуб, значит, там должно быть всё прилично. Мужчина мягко и неподходяще к ситуации смеётся. — Мальчик мой, всё не так просто, как ты привык. Таких красивых юношей, как ты и Чонин, эти богатые дяди там спаивают и пускают по кругу в вип-комнатах. Иногда так, что этих юношей потом на скорой увозят, получив стопку купюр, чтобы не оформлять это как изнасилование, — заметно, что говорить об этом Бэкхён не сильно желает. Но деваться некуда — нужны какие-то реальные причины, почему он против похода в этот клуб. Такие причины, чтобы парни сами решили остаться дома, а иначе в чём смысл? — Поверь, я знаю, что там происходит за закрытыми дверями и за спинами толпы охранников. Пак ощущает неприятный холодок по спине. Отвратительно, он никогда не думал, что столкнётся с чем-то подобным в реальной жизни. — Принимали участие? — тут же хочется откусить себе язык. Вырвалось против воли, но назад время не повернёшь, и Чанёль почти готов начать извиняться, однако Бён спокойно отрицательно мотает головой. — Присутствовал, — сухо отвечает он. А Чанёль ушам не верит. Присутствовал? Пока какому-то пьяному или обдолбанному парню на его глазах присовывали в рот и задницу толпа толстых кошельков, сменяя друг друга? — И Вы не помогли? Серьёзно? — неосознанно парень делает шаг назад. Нет, он ожидал, что не может мужчина быть идеальным во всём, но… Точно не ждал того, что он может спокойно смотреть на то, как кого-то насилуют. Бэкхён устало прикрывает глаза ладонью на пару секунд. А затем опирается руками о спинку стула, стоящего перед ним. — Послушай, Чанёль… Если бы дело происходило сейчас, я бы конечно вмешался. Но это было давно, очень давно. Я только начинал свою карьеру, а это были состоявшиеся люди, гораздо богаче и сильнее меня на тот момент. Мне стыдно за своё бездействие, но я уже ничего исправить не могу, к сожалению. — То есть Вы между судьбами этих бедных парней и своей карьерой выбрали карьеру? — Не совсем точная формулировка, но если тебе удобно считать так, то да, — мужчина пожимает плечами с отсутствующим выражением лица. Закрылся от Чанёля, но того в данную секунду это волнует меньше всего. — Можешь относиться ко мне, как угодно, но пообещай, что вы туда не пойдёте. Пожалуйста. Если Чонин сильно хочет, я могу сходить с вами в этот клуб, но не в субботу. Показываться там в выходные — это действительно очень глупая затея для красивых молодых парней, и я даже не могу обещать, что мне удастся помочь, если что-то произойдёт. — Хорошо, не пойдём, я объясню Чонину, — звучит глухо, но Бэкхён выдыхает с заметным облегчением, опуская плечи. — Но я сегодня поеду домой, не хочу… — Чанёль не договаривает, разворачивается на пятках и молча уходит. Мужчина его не останавливает.***
Уснуть ночью не удаётся от слова «совсем». Пак раз за разом прокручивает в голове диалог с Бэкхёном и, злясь на самого себя, пытается найти ему оправдания. Он был молод. Может, чуть старше, чем Чанёль сейчас. Неизвестно, что с ним могли сделать, если бы он вступился за неизвестного парня. А был ли это один парень? Или Бэкхён ходил туда выходные за выходными, снова и снова равнодушно наблюдая, как кому-то рвут задницу? Или таким уравновешенным и равнодушным к окружающим вещам он стал уже позже, добившись успеха и пройдя по чужим головам? Зачем он вообще туда ходил? Может, его заставляли или шантажировали? Точно ли он не участвовал? Или просто решил обелить себя в глазах Чанёля, перед которым идеальный до скрипа образ мужчины всё равно разрушился с лёгкостью карточного домика? Уснуть снова не получается. Кровать кажется слишком жёсткой, а подушка — мягкой, под одеялом жарко, а без него холодно, да и вообще… Чанёль с тихим вздохом берёт в руки телефон, смирившись, что сон ему в ближайшее время не светит. На заставке — спина Бэкхёна, который в кадре наклонил голову, глядя на наручные часы. Это фото Чанёль сделал тайно, правда, мужчина всё равно его потом увидел и растянул губы в довольной улыбке. Если не знать, кто именно на фотографии, то и не поймёшь — лица не видно, а Чанёля это и устраивает. Если кто-то вдруг увидит заставку, то никак не выйдет на Бёна из праздного любопытства. И не создаст ему проблем. Глядя на такую знакомую спину, парень задумывается снова. Каким Бэкхён был раньше, пока не стал большим важным начальником? На какой должности и каким человеком в жизни он был, когда состоял в браке и имел семью? Был ли он изначально обычным офисным работником и добился успеха исключительно сам или богатые родители запихали его сразу на хорошее место в компании, чтобы ему и делать ничего не пришлось на пути к становлению коммерческим директором? Наверное, об этом знает только его сестра. Но спрашивать у Тэён об этом кажется неловким. Но больше чужой карьеры Чанёля волнует характер и личные ценности молодого Бёна. До сегодняшнего дня он и не задумывался об этом, воспринимая Бэкхёна так, словно тот родился взрослым мужчиной, работающем директором в кабинете на шестьдесят первом этаже. Оказывается, Пак о нём ничего и не знал толком. И понимание этого гложет обидой на ситуацию и собственную простоту. Телефон коротко вибрирует в руке. Уже почти два часа ночи, и если бы Чанелю удалось уснуть, он бы в жизни не услышал вибрацию пришедшего сообщения в мессенджере. «Хён, можешь меня забрать? Я в том клубе». Кажется, Чанёль физически ощущает, как на затылке шевелятся волосы. И мурашки ползут оттуда по всему телу. Он же сказал Чонину, почему туда не стоит ходить сегодня. И Чонин, как самый примерный ребёнок, уверенно кивнул в ответ, мол, да, я понял, останусь дома, ничего страшного. И теперь он, блять, там?! Неужели что-то произошло? Нет, конечно, очевидно, почему он пишет Чанёлю, а не дяде — Бэкхён его тут же отправит к отцу за непослушание. Но то, что он вообще в принципе просит его забрать, кажется очень странным, он живёт не так далеко от клуба и вполне в состоянии хоть бы доехать на такси до дома. Либо он очень пьян (и тогда его убьёт Чанёль — Чонин же даже ещё несовершеннолетний), либо что-то действительно случилось. Резко вскочив на ноги, Пак судорожно начинает копаться в куче вещей, которые за неимением времени на уборку валяются на кресле. Понимает, что его даже на порог этого клуба не пустят в том, что в смятом виде лежит перед ним, психует и нервно открывает шкаф и достаёт с вешалки светлые джинсы и чёрную рубашку. Не слишком нарядные и модные — после рассказов Бёна про этот клуб выделяться из толпы не хочется. Затем наскоро приглаживает волосы, которые растрепались, пока он крутился на кровати в попытке заснуть, и вызывает такси, обуваясь. Если с Чонином всё в порядке, он собственноручно утопит его в раковине в туалете клуба. Просто за то, что заставил беспокоиться.***
В полумраке и мелькающих иногда цветных огнях найти Чонина в толпе довольно сложно. Неизвестно — танцует он сейчас в той непроходимой толпе на небольшом танцполе или сидит за столом с одногруппниками, но Чанель надеется на второе и аккуратно лавирует между людьми разной степени опьянения, успевая вглядываться в людей за столиками. В таком освещении ни черта не видно, и парень слегка щурится. А потом замечает Чонина, сидящего к нему боком почти за самым дальним столиком. С виду с ним всё хорошо — он еле заметно улыбается, кивая какой-то девушке, взахлёб рассказывающей очень захватывающую, видимо, историю. Чанёль уверен — в таком шуме тот ни черта не слышит. И кивает просто для вида. Какой-то парень, сидящий напротив Чонина, обращает внимание на то, что Пак целенаправленно идёт к ним. И, поймав его хмурый взгляд, Чонин тоже поворачивает голову. — Хён! Ты приехал, — звучит даже немного удивлённо, когда он перекрикивает музыку. — Что-то случилось? — Чанёль садится на свободное место рядом, мельком глянув на остальную компанию. Стоять как-то неловко. — Нет, просто я хотел домой, а они меня не отпускали одного идти, — после этих слов весь столик, за исключением Чонина и Чанёля, взрывается смехом. Все уже прилично пьяные, кроме Чонина. Тот либо не пил алкоголь вообще, либо попробовал совсем чуть-чуть. Остаётся открытым вопрос, как малолетки смогли купить алкоголь в баре и вообще пройти сюда, но это он узнает позже. — Ну так идём? — Чанёль мотает головой в сторону выхода. Дожился, совсем недавно его забирали из клубов, а теперь уже он. Пак уже готовится встать, когда девушка, которая до этого увлечённо рассказывала что-то Чонину, окликает его. — Ты же Чанёль, верно? — дождавшись короткого кивка, продолжает. — Круто, что ты пришёл, а то Чонин сказал, что ты слился с тусовки. В голове зарождается мысль, что всё это — мастерски сыгранный спектакль, чтобы вынудить Чанёля приехать. И он уже готовится отпустить в адрес Чонина какой-нибудь язвительный комментарий, но тот открывает рот первый. — Хён, врёт она, — с самым невинным видом, пока остальные снова хохочут. Две девушки и два парня, не считая Чонина. Рассудив, что тот здесь явно лишний, Чанёль крепко хватает его за плечо, заставляя поморщиться. — Ты вроде сказал только что, что хотел домой, а тебя не отпустили одного. Ну, идём, я же приехал тебя забрать, — хватка становится чуть сильнее, а Чонин вырывает руку. Теперь, вблизи, становится ясно, что он пил. Но явно меньше, чем остальные в этой компании. — Ой, чёрт с тобой, хён, — машет рукой. — Подожди, поссать схожу. — Я с тобой, — Чанёль же не дурак, чтобы отпускать малолетнего парня одного в туалет клуба. Тем более, клуба, обладающего такой репутацией. Компания в третий раз взрывается хохотом, начиная уже раздражать Чанёля. Кретины какие-то, ну. — Вы держать что ли друг другу собрались, пока будете ссать? — гиеной ржёт один, явно довольный своей шуткой. Чонин начинает не всерьёз огрызаться, пока Чанёль не толкает его в плечо, напоминая, зачем они вообще встали. Тот затыкается и уверенно идёт вперёд, ловко обходя людей в почти полной темноте, чему Пак откровенно завидует. Даже будучи выпившим, Чонин ловкий и аккуратный. А Чанёль плетётся следом, запинаясь чуть ли не на каждом шагу и стараясь не пересекаться ни с кем взглядами. Устроить разбор полётов можно будет и потом, а сейчас надо поскорее увезти Чонина. Желательно, к Паку домой до утра. Чанёль словам и обещаниям этого пиздюка больше не доверяет. Парень впереди брякает дверью туалета и Чанёль, секунду поколебавшись, заходит туда же. Хоть сделает вид, что руки помыть зашёл, а не просто так стоит под дверью, как дурак. Чонин скрывается в дальней кабинке, а Пак опирается руками о забрызганную каплями воды раковину, глядя на себя в такое же забрызганное неизвестно чем зеркало. Удивительно для элитного клуба — он-то думал, тут каждые десять минут везде порядки наводят и каждое пятнышко вытирают. Дверь кабинки за спиной тихо брякает щеколдой и открывается. Чанёль кидает короткий взгляд на отражение вышедшего человека в зеркале и на секунду каменеет. Как в замедленной съёмке, видит лицо мужчины, который тогда (кажется, целую вечность назад) на яхте нагло хлопнул его по заднице и перед кем потом вступился за честь Чанёля Бэкхён. Отводит свой взгляд в сторону, надеясь не пересекаться с чужим, но поздно — выпивший мужчина уже узнал его. — О! Бёновская подстилка! — голос весёлый и беззаботный, но в маленьких глазах на мерзком лице затаилась видимая злость. — А где твой папик? Очень давно он к нам не присоединялся, мы уж соскучились. Ты скажи ему, что ждём. Чанёль упрямо молчит, пытаясь не провоцировать на агрессию. С одной стороны, хочет, чтобы Чонин поскорее вышел и они смогли уйти, а с другой — по мужчине видно, что заканчивать разговор он не намерен, и Чонин может пострадать. Физически или морально. — Или ты тут без папочки? — противная даже через ткань рубашки рука касается правого бока, пока Чанёль сжимает пальцы на раковине сильнее. Медленно вдыхает и выдыхает, пытаясь держать себя в руках. И не провоцировать. — Что молчаливый такой? Когда жаловался Бёну на меня, так не молчаливый был, видимо, — даже будучи пьяным, он показывает, что лично помнит всё, что тогда произошло. — А когда тебя трахают, тоже упрямо молчишь? В эту секунду дверь дальней кабинки открывается и оттуда выходит Чонин, удивлённо округляя глаза при виде того, как Чанель резко разворачивается и бьёт какого-то незнакомого мужика по руке, чтобы тот убрал её с чужого тела. Тот обращает внимание на новое действующее лицо. — А это, что, вторая сучка Бёна? Ничего не понимающий в происходящем Чонин густо краснеет, не зная, что сделать и сказать. В пару шагов Пак доходит до него, хватает за ладонь, даже не дав времени помыть руки, и тянет к выходу мимо ухмыляющегося мужчины. Который, вопреки ожиданиям, никак не мешает им выйти, лишь бросая лаконичное «До встречи» вслед. А Чанёль только на улице понимает, как напряжён был в последние пять минут. Вдыхает свежий воздух, пытаясь успокоиться, и поворачивается к растерянному Чонину, которому даже не дал шанс попрощаться с новыми друзьями. — Я, кажется, тебе днём довольно ясно сказал, что господин Бён мне популярно объяснил, почему сюда ходить нельзя. Или ты совсем дурак? — звучит так прохладно и неприятно, что Чонин передёргивает плечами. — Если бы у того уёбка было чуть другое настроение, наши с тобой задницы завтра утром бы в ближайшей больнице зашивали. И, поверь, тогда вопрос ориентации твоего дяди и твоих обид на него тебя волновал бы меньше всего. Ты же назло ему пошёл сюда, в качестве мести? Чонин молчит, потупив взгляд. Пристально разглядывает собственную обувь, а Чанёль вздыхает, поняв, что ответа не дождётся. Сегодня им повезло. Осталось придумать, как ненавязчиво рассказать о произошедшем Бёну так, чтобы он не задушил парня своими собственными прекрасными пальцами без всяких сожалений и колебаний. Чонина он убивать не станет — потом придётся объясняться перед его отцом. А вот Чанёлю точно конец. Не выебали толпой в каком-то клубе, так закопает в землю Бён — и за косяки самого Чанёля, и за косяки Чонина.