***
— Я повторяю еще раз, — невозмутимое лицо, прямая осанка, все так и кричало, что он спокоен. Но металл голоса выдавал его раздражение, почти незаметная складка на лбу — досаду, немногим выпяченный подбородок — злость происходящего. — В ночь предположительного убийства и ночь похищения, я был в баре BB. Как и почти каждый вечер. — Blue Boy? — взгляд поверх документов самого капитана. — И что же ты там делал? — А что еще можно делать в гей баре, капитан? — брови взметнулись вверх и почти незаметная ухмылка краями губ. — Искал партнера на ночь. Название конечно заурядное, но место одно из немногих приличных, где не толкают красный лед и нет шлюханутых андроидных мальчиков для аренды. — Не думал, что ты из этих, — неодобрительный хмык и жест двумя пальцами, обозначающий кавычки. — Это может кто-то подтвердить? — Да, конечно. Спросите барменов Генриха или Алекса. Они работают посменно, — загибая пальцы, начал перечислять он. — Или парня по кличке Сандра. Он постоянно там крутится, предлагая свои услуги. — Услуги? — шумный вдох носом. — Он… — Нет, — отрицательный кивок. — Хоть он и выглядит, как малолетка, но ему полных двадцать три года. И да, он та еще шлюшка, если вы об этом. — Мы проверим твои показания, — собирая бумаги в стопку, на выдохе молвил капитан Фаулер. — Но до подтверждения их ты временно отстранен от работы, — прямой взгляд глаза в глаза, чуть поджатая нижняя губа. — И не выезжай пока из города, — скрип ножек стула о пол. — На сегодня можешь быть свободен, Ричард. Иди домой. По ту сторону стекла тихо хмыкнул лейтенант Хэнк Андерсон, провожая взглядом удаляющийся силуэт молодого офицера. Скрипнула дверь и старый друг, а нынче капитан департамента полиции Детройта, встал по правую руку. — Ты знал, что их отец был под уголовной ответственностью за создание и перепрограммирование нелегальных андроидов? — пожевав губами, выдохнул капитан. — И даже осужден на 6 лет, но выпущен по УДО за хорошее поведение и содействие властям. — Одним словом стучал на сокамерников? — усталый хриплый голос. — Когда отпустят Коннора? — У него нет алиби. Никто не может подтвердить его слова, что в ночь убийства он был дома и отсыпался после дежурства, — сочувствующий взгляд. — Прости, Хэнк. Но он задержан на неопределенный срок. — Я внесу за него залог, — насупленные седые брови под грозным белесым голубым взором, упрямо поджатые губы. — Сколько нужно? — Хэнк…***
Настенные часы департамента с тихим писком обнулились, начиная отсчет новых суток. Горело всего несколько настольных ламп за столами особо усердных детективов и офицеров, кто-то хотел побыстрей закрыть дело и докопаться до сути проблемы, кто-то работал за сверхурочные. Покрасневшие глаза детектива Гэвина Рида уже слезились. А от переизбытка дерьмового кофе подташнивало. Хотелось курить. Но каждая минута была на счету. Нужно было понять, кто подставил Коннора и Ричарда. И подставил ли вообще. Никотиновая жвачка слабо помогала, но давала возможность отвлечься от желания курить и сосредоточиться на деле. — Тебя же вроде отстранили от работы, — даже не поворачиваясь на обладателя тени, накрывшей стол, хрипло произнес Гэвин. — Мое алиби подтвердилось, — сосредоточенный взгляд ртутных глаз на лице мужчины, рука с длинными пальцами плавно легла на его лоб, трепля отросшую неровную челку. — Детектив. — Что ты… — округленные в удивлении глаза, кончик языка по потрескавшимся темным губам, и жадное заглатывание вязкой слюны. — У вас температура, Гэвин, — пропуская темные волосы через пальцы, молодой мужчина прочесал до затылка, плавно убирая руку с головы детектива. Тихий шорох и на стол была поставлена бутылка холодного зеленого чая с лимоном. — Выпейте и идите домой. Вы слишком на себя давите. — Но… — А я и Рэйчел, — позывной жест в сторону молодой стажерки, — подменим вас. Ей не помешает на практике посмотреть, как составляется отчет и фильтруется информация в предоставленных доках. — Совсем молоденькая девушка с темным каре и по-детски розовыми щеками, пару дней как с академии. Совсем не оперенный голый розовокожий птенец, на цыпочках ходивший меж грозных на вид, матерых копов. Быстрым шагом подошла, стараясь не смотреть на самую пугающую пару напарников департамента, о который ей сказали уже не раз. Остерегая ее и предупреждая не связываться ни с одним из них. И сейчас единственным желанием было — бежать как можно дальше. — Ведь так? — Я даже не знаю, — стушевавшись под проявленной заботой своего обычно немногословного напарника, замялся Рид. Горло саднило и жутко хотелось пить, запотевшие бока прозрачно-зеленой бутыли так и манили. — Нужно быстрей закончить с этим дерьмом. А то старик совсем скис, как ему не дали выкупить его собачонку двуногую, да отстранили от дела, как возможного сообщника предполагаемому убийце, — откупоривая бутылку чая, делая первый жадный глоток, хрипло выдохнул Рид ссаженным горлом. — Нужно работать, Ричард. — Д… детектив, — тихий рокот девичьего голоса, робкий травяной взгляд из-под опущенных ресниц. — Думаю, офицер Ричард прав, — с каждым произнесенным словом голос становился все тише. А все из-за немигающего взгляда стоящего сбоку молодого мужчины, от которого словно перехватывало дыхание где-то под грудью. — В-вы болезненно выглядите, — взгляд в пол, напряженная линия плеч и дикое желание спрятаться. — Простите. — Это мое обычное еба… лицо, — он скривился, облизывая обветренные губы. — Уж прости, родился таким, — с хлопьями злости на дне голоса взрыкнул я, потирая переносицу. — Так что, харе заливать мне в уши, Рича… — Гэвин, вы хотите слечь минимум на две недели из-за своего упрямства? — вскидывая бровь, констатировал напарник. — Из-за упрямого «авось прокатит», хотите загреметь в больницу и застопорить доверенное вам дело, только из-за того, что не хотите залечить простуду на первых ее этапах? — разведенные в стороны руки и отрицательное покачивание головы с сочувствующим выражением лица. — Гэвин, я думал, что вы всегда относитесь к делу серьезно. Оказывается, я ошибался. — Что… — ошарашенный взгляд широко раскрытых в удивлении глаз, чуть вскинутая голова, слишком глубокий свистящий вздох и приоткрытые губы. — Я… Я серьезен! — Так докажите это, Гэвин, — беря на слабо, зная, что он поведется, победоносно улыбнулся Ричард. — Завтра и послезавтра у вас выходные. Отлежитесь, пропейте противовирусные. Те, что вам назначал врач. Я знаю, что в тот раз вы не завершили курс и не долечились, — на корню рубят его возмущения, строго произнес он. — И прошу вас, не выходите из дома. Передавали про дожди. Два дня вам вполне должно хватить, чтобы встать на ноги, — он все еще никак не мог довериться. Но растворенная таблетка в чае должна вот уже начать клонить его в сон. — Собирайтесь. Я вызову вам такси, — решительно беря со спинки стула его куртку, непреклонно уверял его Ричард. — Уверяю вас, мы сделаем все в лучшем виде. А вы отдыхайте, детектив. На улице шла мелкая морось, окропляя все мокрой дождевой пылью. Мужчину повело немного в сторону, когда он вышел из дверей департамента. Клетчатая шайба такси уже ждала детектива. Ричард смотрел через окно, как он быстрой рысцой пробежал до машины, не желая намокнуть. И как беспилотный желтый бок авто растворяется в расплывчатых контурах дождливой ночи.***
Этот дом всегда был окутан словно жидким туманом мрака. Даже несмотря на по-домашнему горящий камин и ворох милых маленьких подушек на диванах. Все равно оставалось ощущение чего-то лживого, лицемерного в добродушной улыбке хозяина особняка или молчаливого темнокожего мужчины, прислуживающего у него. Наследственный особняк моего отца, в котором я прожил с ним четыре года своего юношества после развода родителей. Четыре года осознания самого себя, своих желаний, своих мыслей, своих пристрастий и амбиций. Я понял многое, когда перестал общаться с братом или матерью. Или точнее, они вычеркнули меня из своей семьи, отдав на воспитание отцу. Но, как ни странно, мне это пошло только на руку. Сейчас, стоя на пороге этого особняка, я вспоминаю, свой первый проект. Свое первое портфолио, кривое и неумелое, но положившее начало становлению меня настоящего. На удивление, дверь отворил сам Златко, что бывает не так что бы часто. Он был на голову ниже чем я. Темные, зачесанные назад волосы спадали на мощную шею, неясного цвета темные глаза, тонкая полоска поджатых губ, легкая щетина. Привычная рубашка, любимого красного оттенка, с закатанными рукавами и не заправленными полами. Затертые местами джинсы и помятые домашние кроссовки. — Ричард! Я уж думал, что ты совсем забыл про старика, — оскал улыбки и притворно мягкий голос с отдушиной покорности, тот самый говор, которым он очаровывает «жданых гостей». — Я ждал тебя еще три недели назад, — удивленно вскинутые брови Ричарда в непонимании. — У меня для тебя кое-что есть. Пошли. Просторная комната. Немного приглушенный свет, старое радио тихо ворчит легкий блюз на фоне, витает аромат раскуренного сандала. Сама обстановка располагала к доверию и спокойствию без задней мысли. — Ты кого-то ждешь? — тихий рокот моих слов тонул в эхе наших шагов в подвале. Привычные темные клетки. Некоторые прикрытые рваным брезентом. С беспокойной возней в глубине сумрака или механическими подобиями стонов. Все как всегда. Все по старому привычно в моем доме. — Кто на этот раз? — Симулятор ребенка, — отворяя дверь, сплюнул слова мужчина. — Один из мусорщиков направил её сюда. Она сбежала из дома, после того, как чуть не удавила младенца из-за ревности, — злорадная улыбка краями губ и сморщенная спинка носа с прищуренным взором. — Идиоты, думающие, что можно заменить настоящего ребенка куклой, воистину глупы. Они приучают манекена к любви и вниманию, к общению и проявлению чувств. А когда после хорошего траха появляется свой собственный спиногрыз, о кукле забывают. И получается вот это, — ворча старой вороной, мужчина прошел в свою мастерскую. Металлическая рама возле дальней стены с держателем для корпуса и кожаными фиксаторами рук и ног. Андроид с наполовину сброшенным скином, закрепленный в нем, внимательно следил за движениями. Диод отсутствовал. Слишком живые ртутные глаза на белом материале черепа внимательно разглядывали вошедшего молодого мужчину, впитывая сам образ этого нового человека. Преображая бело-серое тело андроида в подобие его. Скин медленно наползал от ног выше. — Ого, — в удивлении расширенные глаза и резкий выдох полной грудью. — Этот у тебя откуда? — Продал один человечек из отдела утилизации Киберлайф, — роясь на захламленном столе, оживленно рассказывал Златко. — Самая новая линейка андроидов. Прежде чем создать действующую по всем вживленным протоколам функционирующую модель, перевели не один десяток подобных этому манекенов, — кивок в сторону андроида. — Этот был предпоследний из серии созданных, но увы, — торжественно улыбаясь, мужчина нашел то, что искал. — Андроиду приписали заводской брак с проявлением девиантного поведения. Он принимает любой скин приглянувшегося человека, не держа лицо, данное ему компанией. По каким параметрам он это делает — непонятно. Пытались выявить причину подобного дефекта, но андроид на контакт не шел, — тихий кошачий шаг в сторону фиксатора. — Но, я смог с ним «договориться». Ведь так, 900? На меня смотрел точно такой же взгляд. Такое же лицо. Аналогичный разворот плеч, фигуры. Даже мелкие детали на обнаженном мужском теле. Казалось, даже рост был одинаковым. Это было… жутко. Меня мало что может напугать, но это «живое зеркало» пробирало до дрожи глубоко внутри. Он неотрывно смотрел на меня моими же глазами. Изучал повадки и нормы поведения. Перенимал мою личину на себя. — И я хочу подарить его тебе в честь прошедшего дня рождения, которое мы не смогли отпраздновать, — протягивая черный кожаный чехол, на выдохе произнес отец. — Телефон? — немного не понял Ричард, открывая чехол-книжку и видя ничем не примечательный черный сенсорный экран. — Да нет же! Это что то наподобие привязки к андроиду, — поспешно забирая устройство обратно в свои руки, начал объяснять Златко, хмуря брови. — Подобное в «Киберлайф» не делают, считая это вторжением в личную жизнь и прочее бла-бла-бла. Чушь собачья, одним словом. Так глядишь и бешенства среди андроидов не наблюдалось бы, — активируя «пульт» усмехнулся мужчина. — Вот, смотри. Встроенная система слежения за андроидом, убрать которую он не сможет, не причинив вред себе самому. Так ты всегда будешь в курсе, где находится твоя собачка, — ухмылка уголками губ и почти любовное поглаживание большого пальца по корпусу устройства. — Подключение к камерам глазных яблок андроида. Ты будешь видеть все, что видит сам андроид. Также общение посредством СМС через этот телефон. Это было довольно проблематично сотворить, но чего не сделаешь для семьи, ведь так? — приобнимая Ричарда отеческим жестом, растягивал губы в добродушной улыбке Златко. — В общем-то — это переоборудованный телефон. Так что разобраться в нем тебе не составит труда, — вкладывая в ладонь черный прямоугольник в коже, Златко открытым жестом руки показал на зафиксированного андроида, внимательно изучающего их. — Он твой, с прошедшим праздником тебя. Серьезному мальчику полагаются серьезные подарки.***
Мокрый мрак ночной улицы. Желтый бок такси плывет от занавеса дождя. Тихий писк беспилотного авто сигнализирует о разблокировании двери и прибытии на место назначения. Пустынная улица на окраине в одном из расселяющихся районов города. Нечеткий человеческий контур на фоне мутного стекла. Тихий шорох открываемой двери. — Детектив Рид, с вами все хорошо? — длинные пальцы треплют плечо почти бессознательного мужчины. — Ричард? — смазанный расфокусированный взгляд и еле слышный шепот словно распухшим языком. — Что-то мне хреново. — Все хорошо, детектив, — протягивая руку мужчине, мягко произнес напарник. — Давайте я вам помогу дойти до квартиры. — …но только в этот раз, — ноги были противно-ватными и словно вибрировали в мышцах от напряжения, в голове взрывались темные круги, затмевая взор. А подставленная рука была до неприличия надежной. — А… ты что вообще тут делаешь?***
Позвонки на его спине, казалось, готовы были порвать истончившийся пергамент смуглой кожи. Мышцы словно иссохли, теряя бывалую четкость очертания. Они ощущались, когда я проводил ладонью от копчика до затылка по его спине. И он невольно вздрагивал от этого. Но, если раньше это чувствовалось, как тугие узлы мускулов под рукой, то сейчас лишь легкий перекат мышц. Его организм пожирал сам себя. Я намеренно почти не кормил его. Обычно приносил ему минеральную или питьевую воду. Иногда жидкие йогурты и не несущие в себе почти никакой питательной ценности — овощные салаты. Когда он хорошо себя вел, давал его любимые бургеры или картошку фри. В которые он вгрызался, подобно помойной шавке. Съедая за считанные минуты все, что я принес. И разве что не вращая дикими глазами. Я намеренно доводил его до истощения. Делая его физически слабым. Иначе он бы уже давно нашел способ как удрать от меня. Я в этом более чем уверен. Ведь как человек он довольно умен и вертляв. Быстро приспосабливаемый и находящий решения иррациональными для полицейского способами. Он казался местами неправильным и надломленным. Зачастую он сам напоминал латентного преступника. И это и делало его хорошим копом. Сейчас он сидел спиной ко мне. Немного сутулясь и хрипло дыша. Он болел уже больше недели. Молча выгорая изнутри. И ничего мне не говорил. Даже когда терял сознание на секунды, пока я вновь втрахивал его в пол или стену. Или когда его выворачивало наизнанку по ночам в стоящее в углу ведро. Он молча все это терпел. Не произнося ни звука. Сейчас я мог спокойно подойти и нагнуть его без особых усилий. Он подставлялся, прогибаясь подо мной. Он терпел с закусанными губами или легкими всхлипывающими стонами. Он теперь всегда отворачивал голову и закрывал глаза. Иногда в них стояли слезы. Но он не говорил. Не издавал почти никаких звуков уже четвертый день. Лишь тускло смотрел своими потухшими зелено-голубыми глазами без былых ранее искр негодования и злости. Он сломался. Гэвин Рид окончательно сломался. И это моя победа над таким упрямым и непоколебимым мужчиной, как этот детектив департамента полиции Детройта. Личная победа Ричарда Эллисона. Сломать. Раздавить и растереть в пыль одного из самых своевольных на моем счету людей. Именно я уничтожил саму суть, саму личину Гэвина Рида. И теперь его нет. Такой личности, как детектив Рид, больше нет. Теперь он лишь израсходованный материал, который достоин украсить мой гербарий из подобных ему же работ. Одной их самых лучших работ. Сейчас он сидит спиной ко мне. Немного сутулясь и хрипло дыша. В его дрожащих руках тлеет сигарета, которую он не спеша молча курил. Все его тело украшали узоры уже заживших шрамов. Штрихи моего пера. Его темные, сальные волосы доросли ему уже до плеч. И теперь я точно знаю что это последняя наша встреча.***
— Господи, Коннор! — быстрые грузные шаги и крепкие сомкнутые за спиной объятья. — Я так рад тебя видеть! — на выдохе хриплые слова. Невольные блики слез на седых ресницах. — Я так рад, что эта чрезмерно любопытная и наглая карга, которая именуется твоим арендодателем в этот раз оказалась в нужном месте, в нужное время! — Хэнк, ну что ты… — пунцовея в щеках, тихо лепетал Коннор. Не веря в то, что этот грозный и сварливый человек — его старший напарник и наставник может так проявлять свои эмоции. — На нас все смотрят… — Ну и пусть. — Хэнк… — шелест широких шагов и слова из уст самого капитана Фаулера прервались на полуслове. — Ну мужик, ты чего?! — глаза, на пунцовом от натуги лице, округлились от шока. Рот с темными пухлыми губами немного приоткрылся, а рука с пластмассовой папкой в ней безвольно опустилась. — Ты же старой закалки и тоже туда! Я был лучшего мнения о тебе, лейтенант. — Заткнись, а, — отстраняясь от молодого своего напарника, по-доброму заворчал мужчина. — По-хорошему тебя прошу, — трепля молодого офицера по темным, непривычно взъерошенным волосам, ворчал лейтенант Андерсон. — Что там у тебя? — Ничего хорошего, — подходя ближе к рабочему столу напарника, нахмурился капитан. — Заявление о пропаже. — И? — не понимая, к чему клонит непосредственный начальник, хмурил брови мужчина. — Заявление о пропаже детектива департамента полиции Детройта Гэвина Рида, — с каждым словом хмурясь все больше, выдохнул мужчина. — Вы же знаете его. Иногда он мог пропасть на неделю, — потирая вспотевшую шею, молвил Фаулер. — Но потом всегда отрабатывал, работая безвылазно по нескольку суток. Это в нем и раздражало, и восхищало одновременно, — жевал он губами. — Но его нет уже более двух недель. На звонки не отвечает. Его арендодатель не видел его уже давно. Я боюсь, как бы он не вляпался во что-то очень и очень серьезное, зная его говнистый характер, — устало потирая переносицу, раздосадовано хмыкнул капитан. — И я доверяю это дело вам. — Но почему? Почему именно мы? — раздраженно выплюнул лейтенант, сжимая спинку стула. — У нас с ним не самые лучшие взаимоотношения. — У него ни с кем нет здесь «хороших взаимоотношений», — нахмуренные брови и плотная линия поджатых губ. — Уж такой он есть. Но именно ты, Хэнк. Именно ты в свое время притащил его ко мне, прося помочь устроить его в полицейскую академию. Этого строптивого, малолетнего хулигана, которого сам и ловил неоднократно, — сталь его слов чувствовалась неприкрыто. — И кто, если не ты, понимаешь его лучше. Так что это дело ваше. И не оспаривается.***
Нагой исхудавший мужчина был без сознания. Голова, повернутая набок с беспокойно бегающими под веками глазами, темные волосы разметались по лицу. Правая щека и часть губы припухли, кровь запеклась в опущенном уголке приоткрытого рта, открывающего вид на розоватые зубы. На его шее был заметен фиксирующий ошейник из плотной выделанной кожи, не дающий поднимать голову. Лишь слегка ее поворачивать. Руки, вытянутые вдоль тела, закреплены кожаными фиксаторами наручей на иссохших запястьях. Он лежал на гранатовом бархате. В конструкции, напоминавшей прозрачный стеклянный гроб. С подставкой, удерживающий его в метре от пола. Не замутненное стекло давало отличный вид на, казалось бы мертвое, мужское обнаженное тело. Непрозрачными оставались лишь десять сантиметров стали ото дна. Покатые бока гроба были цельными и герметичными, когда обе половины фиксировались вместе. Туда переставали проникать звук и воздух. Делая заточение в нем смертельным. И только небольшая панель в изголовье могла решить эту небольшую проблему. — Детектив? — верхняя часть стеклянной конструкции была открыта. — Детектив Рид, очнитесь, — ощутимый хлопок пощечины и лежащий поморщился, тихо шипя проклятия. Покрасневшие, воспаленные глаза кое-как приоткрылись, безэмоционально глядя сквозь молодого мужчину. — Простите, но пришлось вас вырубить. Вы стали слишком… буйным, когда увидели последний штрих нашей с вами картины. Мужчина дернулся, вспоминая. Широко раскрытые глаза наполнились злостью и толикой страха. Связанные у подножья ноги мешали, руки не получалось вырвать и лишь только безвольно впиваться обгрызенными ногтями в мягкость собственной ладони. И даже голову поднять было нельзя. И это все вызывало панику. Самую настоящую первобытную панику. Когда ты один в темноте, а где-то там рычит-шипит непонятное нечто. Жаждущее разодрать тебя в клочья, выпустить кишки еще живому и медленно, медленно отгрызать кусок за куском, слушая твой захлебывающийся крик и дикий, дикий ужас, переполняющий все тело. И сейчас это нечто стоит над тобой, смотря своими ртутными, изучающими глазами. И легкая улыбка подергивает его губы. — Ну, чего же вы дергаетесь, — прохладная рука легла на щетинистую щеку раздраженного мужчины. — Знаете, а мне понравилось это ваше предсмертное, отчаянное дерганье и строптивость к происходящему, — очерчивая пальцем разбитую губу, мягко улыбался Ричард. — И вот, даже сейчас в ваших глазах блестит животная ярость и злость. Хотя, еще вчера в них совершенно не было ничего. Ваша сущность все еще пытается сопротивляться, хотя человек внутри вас уже сложил голову на гильотину. Право-слово — это в вас меня и восхищало всегда. Вы очень сильно напоминаете побитого жизнью бродячего пса. Который, даже умирая, готов вцепиться в глотку. Это и раздражало всех департаменте. Ведь вы всегда находили в себе силы продолжать, — легкое проглаживание вниз по шее к мягко вздымающейся груди. — Но пора вашей собачьей сущности принять свою судьбу от более сильного хищника, — впалый живот под его пальцами вздрогнул, что вызвало еще одну улыбку на устах молодого офицера. — Давайте я лучше расскажу вам немного о нашей с вами последней игре, — темный локон, из, казалось бы, идеальной укладки, упал на аристократически бледное, лицо. — В дальнем углу и прямо над вами находятся две видеокамеры. Одну из них вы можете видеть прямо сейчас. Они еще не записывают, но уже совсем скоро начнут. Конструкция, в которой вы лежите, небольшой подарок мне от одного ценителя моих работ. Которые, к слову, довольно популярны в определенных кругах, — шелест выдоха и приоткрытые идеальные губы. — Небольшая пластина панели над вашей головой с внешней стороны поможет мне контролировать поступление кислорода в ваш стеклянный купол. И я буду включать динамик, чтобы вы меня слышали, если это потребуется, — тихий ужас раскрытых глаз затоплял зелено-синюю радужку мужчины. — Каждые сорок пять секунд в ваш гроб будет поступать спасительный кислород. Но только лишь для одного вздоха. Дозировка четко вымерена на других подопытных мышках, — изучающий заинтересованный взор и бесполезные попытки вырваться. Тонкая кожа на запястьях вновь лопнула от натуги, обагряя бархат и стекло его заточения. — С каждым интервалом время подачи кислорода будет увеличиваться на одну секунду. До тех пор, пока ваш организм не перестанет сопротивляться. Все будет зависеть только от вас, дорогой мой детектив Гэвин Рид. Только от вас зависит, сможете ли вы выжить или нет. — рука на взмокшем лбу мужчины. — Знаете, бывали экземпляры, выдерживающие на двенадцать часов. Проверим, насколько хватит вас? — Больной! Ты, блять, окончательно больной, поехавший ты придурок, — хриплый надрывный крик, лопнувшая губа окрасила рот в алый. Очередной надсадный рывок в попытке вырваться. — Уебу. Я тебя собственными руками уебу, когда выберусь, — по-звериному яростный рывок, цепи фиксаторов натянулись, а кожа затрещала. Рид по-настоящему рычал, выгибаясь в пояснице. — Выпусти меня! Ричард, ВЫПУСТИ МЕНЯ! — Ну что же ты так нервничаешь, моя прелестная рукотворная бабочка. Уже совсем скоро и ты покажешь мне всю свою красоту агонии. Когда твои шелковистые крылышки обгорят о факел, — его глаза словно подернулись пеленой, самые кончики пальцев касались замысловатых узоров нежных шрамов на подрагивающем живом еще холсте. Миг. И словно ничего и не было. Вновь его привычный холодный интерес во взоре и снисходительная улыбка. — Даже если у вас получиться уронить эту конструкцию, то разбить это стекло вы все равно не сможете. Оно ударопрочное. И только если у вас не завалялся пистолет где то под боком и с десятка полтора патронов, то вы не сможете выбраться самостоятельно, Гэвин, — оскал тронул его губы. Глаза полные восхищения и превосходства, когда он смотрел на дикие попытки отчаянно выбраться из западни. — Давайте начнем, детектив. — Сука! Совершенно беззвучно верхняя часть стеклянного подобия гроба опустилась стараниями Ричарда. Мягкая резина плотно сомкнулась с основной частью конструкции, делая ее полностью герметичной. Панель замигала красным сигналом закрытия. А стекло стенок быстро начало запотевать. Мужчина слишком быстро дышал, с колоссальной скоростью выжирая весь кислород в боксе. Детектив дергался, широко открывая рот. Я не мог дышать. Он не замечал кровь от лопнувших потрескавшихся губ. Его глаза налились красным. Было больно, как же было больно. Лоб и виски вспотели. Его выгибало в пояснице и разве что не ломало пополам. Но я не чувствовал этого. Легкие словно выгорали. Я готов был вырвать их с корнем. Они словно распухли и готовы были лопнуть. Но я не мог. Грудь болела и было дикое желание разодрать на ней кожу в кровь, чтобы только в легкие попал спасительный воздух. Я задыхался! Мужчина хрипел, силясь что то сказать. Пожалуйста! Слюна текла по его подбородку и щекам. Ну хоть кто-нибудь! Судороги прошибали тело. Спасите меня! Он бессознательно опирался на пятки ног, выгибаясь сильней. Хоть кто нибудь… Агония рвала его на части. Прошу… И все прекращалось, когда с тихим «пшшш» поступало спасительно вещество.Но я отогнал всех от себя. Что бы после все началось вновь. Но на секунду. На целую вечность. Больше. Больше сладостной боли на целую вечность. Я сам виноват. Стекла гроба запотевали. Его глаза закатывались. Но до того, как мне потерять сознание, я более чем уверен, что видел брызги голубой андроидской крови на боках этого чертового гроба. И лицо обеспокоенного старика. Но, конечно же, мне это показалось. Он не мог быть здесь. Не сейчас, когда я подыхаю собачьей смертью от рук этого ублюдочного психопата. Он бы не стал меня спасать. Никто бы не стал.