***
Спустя два месяца после возвращения близнецов с ярмарки дозорные привели из леса четырёх магов — тощие, с застарелыми ранами, измученные, они добровольно сдали оружие и под конвоем пришли в лагерь, рассудив, что эльфы по крайней мере могут выслушать их и оставить в живых, в отличие от гнавших их по лесам храмовников. Они рассказали, что чуть больше месяца назад магом-отступником была взорвана церковь в Киркволле, Рыцарь-командор Мередит объявила Право Уничтожения и город погряз в боях, остановленных Защитницей, вставшей на сторону магов и в конце концов выведшей их из Города Цепей. После этого Круги Магов начали восставать повсеместно, и теперь вокруг царит война: маги бунтуют, доведённые до отчаянья жестокими надзирателями, храмовники режут их без разбора, как скот, а мирное население страдает и от тех, и от других. Людям было позволено остаться в лагере, пока не заживут раны, а обеспокоенная Хранительница велела усилить дозоры и готовиться к скорому уходу с этой стоянки. Магов привели около полудня; храмовники явились вечером. Дешанна предупредила дозорных не ввязываться в бой, попытавшись убедить людей миром покинуть лес, но услышав сигнальный рог с соседнего поста, близнецы и стоявший в карауле с Маханоном воин поняли, что переговоры окончились неудачей, и сорвались с места, побежав на звук. Четверо храмовников рассредоточились, тесня воина и лучника, нападая с такой яростью, словно перед ними были по меньшей мере одержимые, и юноша, с тихим звуком достав кинжалы, тенью скользнул к ближайшему, чувствуя как сестра накрывает его барьером. Когда мужчина в блестящей броне обернулся к эльфийке, почуяв всплеск магии, два узких клинка с силой вошли со спины в щель между шлемом и воротом доспеха, разрезая плоть, заставляя воина осесть на землю, хватаясь за шею и захлёбываясь собственной кровью. Долиец мельком подумал, что убить человека оказалось не сложнее, чем животное, и прянул в сторону, уходя от атаки следующего. Эллана заметила, как к бою присоединились ещё два лучника, и сконцентрировалась на нападавшем на брата храмовнике, повела плечами, теневым призраком скользнула на более удобную позицию и взмахнула посохом, посылая волну холодной силы в спину латнику. Металл на нём покрылся инеем, что-то кричащий человек осёкся, замедлил движения, запнулся — и клинки разведчика вошли в смотровую щель шлема, обрывая вторую жизнь, когда девушка почувствовала, как по телу разливается боль, закричала, выронила посох, как подкошенная упала на землю, выжигаемая святой карой. Её близнец яростно взревел, метнулся к не успевшему ещё опустить руки храмовнику, но того уже сбил с ног воин, седлая, глуша сильным ударом щита в шлем и добивая ударом меча по открывшемуся горлу. Последний нападавший лежал на земле со стрелой в прорези шлема. Лучники качали головами: доспехи храмовников оказались добротными, найти уязвимое место было сложно. Маханон кинулся к сестре, поднимавшей ослабшую руку, показывая что с ней всё в порядке.***
— Я даже не спрашиваю тебя, почему ты оказалась в дозоре, леталлан, но почему, прежде чем уйти, ты не пришла ко мне? — взгляд Дешанны был тёплым и обеспокоенным: ни тени осуждения. — Ты же знала, что в лесу не просто разбойники. — Я думала, вы запретите мне покидать лагерь, Хранительница, — голос эльфийки был виноватым. — Запреты вызывают только противление, Эллана. Любопытство должно быть удовлетворено, желание защитить семью и клан — оценено, а жажда боя направлена в нужное русло, лишь тогда в душе может поселиться покой. Беспокойный эльф не сможет жить в клане, он будет томиться, словно в клетке и копить недовольство, и это не принесёт пользы никому; именно поэтому, если юный эльф желает уйти из клана в путешествие, мы снабжаем его всем необходимым, даём свои благословения и молимся богам, прося защитить в странствиях. Хранительница удалилась в аравель и вернулась с небольшим подсумком в руках и склянкой лириума: — Пей. Долийка послушно проглотила синюю жидкость, почувствовав землистый вкус на языке, закашлялась под внимательным взглядом Хранительницы, когда язык и горло начало немилосердно драть, и почувствовала, как по венам растекается магическая сила, крепчая с каждой минутой, подстёгнутая зельем. Раньше она не принимала лириум: для восполнения сил было достаточно плотно поесть и отдохнуть. — В первый раз всегда так, леталлан, но ты привыкнешь, — женщина положила ей на колени подсумок. — Расходуй зелье экономно, не трать попусту. Если потребуется — приходи, я дам ещё. Девушка заглянула в маленькую сумку, где в кармашках разместились шесть небольших слегка светящихся синим фиалов, подняла взгляд на тепло улыбающуюся Дешанну и поблагодарила от всего сердца.***
Они ужинали под своим навесом, скрывшись от глаз сородичей, запивая похлёбку вином — на душе обоим было как-то странно, а у Элланы ещё и болело всё тело после того, как её накрыло карой. — Ты помогала их убивать. Не чувствуешь вины? — Я была не уверена в этом до тех пор, пока он не кинул в меня той дрянью. Нет, там не было выбора: или мы их, или они нас. — Слава богам, а то я успел подумать, что со мной что-то не то. — О нет, только не сейчас! Магесса застонала, увидев приближающегося к убежищу близнецов эльфа со знаком Джуна. С тех пор, как Эллана получила валласлин, он успел сделать ей предложение, получить отказ, но отставать не собирался, до невозможности раздражая девушку. Её близнец насмешливо фыркнул, глядя на отставившую миску, начинавшую злиться сестру и предложил: — Хочешь, я его разверну? — Нет, пока уже прекращать это. Самой. — Она поднялась на ноги. — Эллана, мне сказали, что тебя достал храмовник, — молодой мужчина попытался взять её за руки, но девушка взмахнула рукой, выставляя вперёд ладонь, призывая к молчанию. — Я просила тебя оставить меня в покое, но ты всё никак не поймёшь, да? — Леталлан, я говорил тебе: я буду ждать, сколько потребуется, чтобы твое отношение ко мне переменилось. И я беспокоюсь о тебе. — Если бы ты беспокоился обо мне, ты бы услышал мои просьбы. У меня есть предложение, — девушка подняла на него злые глаза, — вверх по течению реки, на излучине лежит большое поваленное дерево, знаешь? — подмастерье неуверенно кивнул. — Так вот, хочешь отношений — жди меня там через два часа. Развлечёмся… — она неопределённо повела рукой и растянула губы в улыбке; за спиной надсадно закашлялся подавившийся похлёбкой Маханон. — …ну, ты понимаешь. А потом ты сделаешь так, чтобы я забыла о твоём существовании. Я говорю время и место, ты приходишь, в остальное время я тебя не вижу. Понял? — Эллана… — ремесленник отступил на шаг, поражённо приподнимая брови, изумлённо приоткрыв рот. — Ты понял меня? — Но я хочу не этого! — А я не хочу по твоему. Ты пристаёшь ко мне несколько лет. Сначала это было мило, потом смущало, потом мне было тебя жалко, затем начало утомлять, теперь я раздражаюсь. Как только доведёшь меня до бешенства — украсишь лагерь ледяной статуей. Навечно. — Я… понял тебя, — эльф огорчённо опустил голову, поник плечами и развернулся, чтобы уйти. — Ну так как, придешь к реке? — насмешливо уточнила Эллана. Долиец оглянулся, осуждающе глянул на магессу и молча ушёл, а девушка юркнула обратно под навес, встреченная ошарашенным взглядом брата: — Что это было? Ты кто? — Полог опусти, — огрызнулась сестра, дотягиваясь до бутылки вина и делая приличный глоток — день был испорчен окончательно. — Ты же Первая Хранительницы, — юноша скинул с крыши навеса кожаный полог, отгораживая их от лагеря; вспыхнул магический светлячок, разгоняя тьму, — а если он расскажет кому-нибудь о таком предложении? А если бы он согласился?! — Если расскажет — тогда и буду думать, но вряд ли он так сделает. К тому же все успешно делают вид, что молодёжь не убегает в лес до свадебного обряда, почему Первая должна отличаться? — она пожала плечами. — Если бы согласился, — эльфийка передёрнулась, — я бы загнала его в реку мыться и стащила одежду. После такого бы точно не подошёл ко мне больше. — Это было… — разведчик хохотнул, -…это было странно. И, пожалуй, забавно. Чем он тебе так не нравится? — он забрал из рук сестры бутылку. — Это было страшно почему-то, — поделилась Эллана, — но я его уже видеть не могу. Мама как-то рассказала мне, как они встретились с отцом и что она чувствовала, и по сравнению с этим я не чувствую к нему вообще ничего. Каким бы хорошим он не был. Брат понимающе кивнул и сделал глоток.***
Двадцатидвухлетние близнецы шли от реки в сторону лагеря, настороженно оглядываясь: война магов и храмовников бушевала уже четвёртый год, и даже в лесу стало небезопасно — мятежные маги силились найти в нём убежище, озверевшие храмовники старались выловить магов, долийцы старались держаться подальше и от тех, и от других. Получалось не всегда, и теперь эльфы носили броню, практически не снимая, и едва ли не спали в обнимку с оружием, постоянно готовые к очередной стычке. Ярмарки проводились крайне редко, путь на них стал весьма опасен, а купить необходимые для клана материалы с каждым годом становилось всё труднее, зато еда, тёплые шкуры и лекарства уходили с прилавков моментально. Мокрые, только что вымытые кони мерно шагали поодаль от хозяев, наученные в случае боя отбегать на безопасное расстояние и возвращаться по зову. Маханон тенью скользил среди деревьев впереди сестры, зорко оглядывая лес серьёзными янтарными глазами из-под прямых тёмных бровей. Каштановые волосы, отросшие едва ли не до середины спины он по-прежнему стягивал в хвост на затылке, но потом перехватывал его за середину и подвязывал, чтобы не мешался: получалась с петля с одной стороны кожаного ремешка, и свисающий конец волос с другой. Молодой разбойник возмужал, стал шире в плечах, под светлой кожей теперь перекатывались тугие мышцы, сейчас скрытые слегка потёртым доспехом из укреплённой кожи. Клинки, подаренные клановым мастером, стали идеально ложиться в руки — тот явно знал своё дело, а вот лук и стрелы молодой эльф брал только для охоты. В одном из карманов на поясе он носил выцветшую синюю ленту, изредка доставая и задумчиво перебирая в пальцах. Эллана шла следом за братом — повзрослевшая, утратившая подростковую угловатость, изящная. Тонкие пальцы сжимали посох, почти всегда насмешливый взгляд блуждал по лесу вокруг, но не слишком пристально: брат обычно всегда первым замечал опасность, и она предпочитала следить за ножнами на его спине — если они опустели, значит рядом враги. Она собирала волосы в косу, любила украшения, звонко смеялась и, в отличие от молчаливого с посторонними брата, всегда говорила что думает. Долийцы расслабились, пройдя мимо кланового дозора, и только успели пустить довольных лошадей за ограду к остальному конно-галльему табуну, как к ним подошёл Хранитель Стад и сообщил, что их искала Хранительница. Смутная тревога заставила близнецов переглянуться и ускорить шаг, когда они увидели стоящих рядом с магессой взволнованных родителей: мать была грустна, а отец обеспокоенно поджимал губы. Дешанна повернулась навстречу молодым эльфам: — Анет ара, Маханон, Эллана. У меня будет просьба… — она вздохнула, -…зная ваши привычки — к вам обоим. Глава человеческой церкви собирает лидеров храмовников и магов на Конклав в Ферелдене, в священном для них месте; она желает окончить войну, и я считаю нужным послать туда тех, кто узнает результаты этих переговоров из первых рук, и принесёт новости в клан. Исход этого собрания без сомнения повлияет на судьбу всего мира, — женщина подняла глаза на ставших серьёзными близнецов, оглядела незначительно различающие лица: чуть более резкие и грубые черты разбойника, чуть более плавные у его сестры. — Я хотела бы, чтобы этим заданием занялся Маханон: у него нет магических способностей, и он привлечёт к себе меньше внимания во всеобщем хаосе, чем долийка с посохом. Я надеюсь, что ты согласишься остаться, Эллана. — Нет, — девушка опустила глаза, чтобы не видеть взгляд матери, но это не помешало ей услышать её разочарованный вздох. — Ожидаемо, — согласилась Хранительница. — Вы уедете завтра на рассвете. Клановый мастер ждёт вас с тёплой одеждой, к вечеру я соберу для вас снадобья, которые могут вам понадобиться. — Дешанна удалилась в свой аравель. Брат и отец молчали, мать тихонько вздыхала, прижавшись к мужу, и через некоторое время Эллана подняла на неё глаза: — Мама, прости, — эльфийка подняла на неё зелёные глаза и слегка улыбнулась, — я не хочу оставаться здесь одна. — Я не виню тебя, леталлан, — женщина сделала шаг вперёд, обняла дочь, погладила по щеке повзрослевшего сына. — Я всегда знала, что вы покинете клан, просто надеялась, что ваше путешествие пройдёт в более мирное время. И ещё думала, что это Маханон сорвётся за тобой, — она погладила магессу по голове. — Идите, заберите вещи, и приходите домой, мы с отцом хотим провести этот вечер с вами.***
Хмурые эльфы двигались в сторону Оствика — ближайшего порта от того места, где сейчас стояли долийцы, оттуда им предстояло кораблём переправиться в Амарантайн, а затем пересечь половину Ферелдена. Расставание с кланом далось неожиданно тяжело. — Ты можешь проводить меня до гавани и вернуться назад, — юноша повернул голову в сторону сестры. — Не могу. Мне будет тоскливо в любом случае, но если мы уедем вместе — я буду знать, что родители в безопасности, а оставшись в клане, смогу только гадать, что с тобой. В седельных сумках, среди одежды, лекарств, бальзамов и дорожной еды, не блещущей изысками, они увозили сотню золотых монет, разложенную по нескольким кошелям. Две трети этой суммы уйдут на оплату морского пути в Ферелден и обратно, а на остальные деньги нужно было прожить самим и прокормить лошадей: Конклав состоится через два месяца, затем будет не менее долгий путь домой, и Маханон размышлял, хватит ли этой суммы, а если нет — как можно будет добыть денег. Путешествие по морю оказалось ужасным: близнецы провели всю дорогу в трюме, возле не прекращающих нервничать лошадей. Эллану жутко тошнило, матросы витиевато ругались на испуганно ржавших время от времени коней, бледный разбойник, страдающий от морской болезни немногим меньше сестры, отвечал им не менее цветасто. Магесса и хотела бы вставить слово, но сил хватало только на то, чтобы доползти до ведра: лекарство, данное Дешанной, помогало ненадолго и пузырьки стремительно заканчивались. Выбравшись с корабля на твёрдую землю, Маханон с усталой улыбкой наблюдал, как сползла по ближайшей стене счастливая сестра, закрывая глаза и наслаждаясь ощущением прекратившейся болтанки, как кони радостно обнюхивали каменную мостовую порта, били копытами, словно отплясывая на месте, заставляя грузчиков обходить их стороной, громко выговаривали всё, что они думали — в основном, нецензурно. Разбойник только усмехался: за последние четыре года они с сестрой не раз бывали в человеческих городах и быстро уяснили, что чем громче кричат люди — тем меньше вероятность драки. Дальнейшие полтора месяца слились в череду переходов с ночёвками под открытым небом или в деревенских тавернах, и из интересного для себя близнецы нашли только Башню Бдения, которую успели увидеть издалека, когда ехали к Имперскому тракту. Чем ближе они были к Убежищу — тем больше вокруг было храмовников и магов. Они насупленно оглядывались друг на друга, бранились и старались сбиваться в группы подальше друг от друга, но особых свар не затевали. Когда стало заметно холоднее, эльфы надели под броню тёплую одежду, придирчиво подогнали ремни, чтобы ничего нигде не мешало, и тщательно натёрли открытые участки кожи — передние половины ступней, пальцы и лица с ушами — бальзамом, защищающим от холода. Кутаясь в меховые плащи, долийцы преодолевали последний переход. Конклав должен был состояться через четыре дня. Деревня уже была переполнена, но с помощью золотой монеты и весёлого треска Эллана убедила интенданта найти им место; её близнец в это время осмотрел местные конюшни и сочтя их совершенно неприемлемыми для содержания лошадей, просто поманил животных за собой, отыскивая взглядом призывно машущую сестру и направляясь к ней. Их предупредили что в доме, где им будет предоставлен ночлег, уже есть два поселенца, и возможно будут новые, но эльфов это не сильно волновало, лишь бы не храмовники. Крыша над головой, тёплый очаг и место на полу, чтобы постелить меховые плащи — этого было достаточно. Жилище располагалось недалеко от ворот, около каменной стены, и долийцы решили воспользоваться этим, оставив лошадей позади дома — там им будет однозначно лучше чем в неимоверно грязных загонах для животных или тесных денниках местной конюшни. Пегий конь, привязанный к дереву, встретивший их крайне недружелюбным взглядом, подсказал что не им одним пришла в головы подобная мысль. Эллана, перекинув через плечо свои седельные сумки, толкнула дверь, входя в дом, замирая на месте и поражённо выдыхая: — Кунари! — ей в лицо мгновенно прилетела подушка, заставив отшатнуться, уткнувшись спиной в брата. — Я тал-васгот! — оскорблённо рявкнула полулежавшая на кровати женщина, на которой из одежды были штаны да повязка на груди с причудливо переплетёнными шнурами. — Остынь! — эльфийка покрыла инеем кровать под ней. — Я понятия не имею в чём разница. — Тогда не болтай попусту! — лежащая на полу подушка вспыхнула, но через пару мгновений уже просто дымилась, исходя вонючим дымом, погашенная долийкой. Женщина свесилась с кровати, доставая из-под неё посох, и встала на ноги, близнецы скинули плащи и сумки, пальцы Элланы сомкнулись на древке, снимая со спины оружие, и тут раздался оглушительный свист. Гном, до этого молча сидевший за столом в углу, поднялся и бряцнул о пол здоровой секирой: — Так, бабы, прекратили свару! На него тут же уставились две пары глаз: янтарные и голубые, женщины сделали по шагу в его направлении, а гном хохотнул, бросая в сторону напружиненного Маханона: — Ты-то хоть не бузи, эльф! Вон, они щас против меня уже дружить начнут. Эллана покосилась на косситку, опуская посох: — Прости, если я тебя оскорбила. — Нормальная реакция, регулярно так называют, — махнула та в ответ рукой, — но я не следую Кун, и к кунарийским ублюдкам имею примерно то же отношение, что ты — к тевинтерским работорговцам.***
Хиира Адаар, рогатая магесса, оказалась наёмницей, травила байки, громко хохотала и предлагала уступить половину постели Эллане; Эдрик Кадаш, рыжий, заросший бородой носатый гном хрипло смеялся над рассказываемыми историями, цедя эль из большой глиняной кружки, и не желал говорить о себе. Молодые эльфы сложили в углу у стены сёдла и сумки, расстелили на полу плащи и уселись на них, оперевшись спиной на вещи и протянув ноги к очагу. Вскладчину соседи купили у местных овощей и свежего мяса, и теперь серокожая женщина готовила васготскую похлёбку, обещая что она «согреет лучше самого крепкого пойла», не прекращая болтать и временами помешивая в котелке, висящем на огне, деревянной ложкой с длинной ручкой. По дому расползался аромат дров, специй и горячего травяного отвара из чайника. -…а я ему говорю: «Ты себя в зеркале видел, граф?! Да я скорее с драконом…» Входная дверь открылась, прервав рассказчицу, и в дом вошёл высокий смуглый мужчина с короткими чёрными волосами и татуировкой у глаза, стряхнул снег с плаща, скользнул взглядом по гному, остановил его на васготке, недоумённо выгнув аккуратную бровь, та осклабилась: — Дай угадаю: сейчас будет вопль о кунари. — Не думаю, что кунари была бы здесь одна и готовила еду, вместо того чтобы пытаться убить окружающих. — О, умеющий думать человек? Ты мне нравишься! — Лорд Максвелл Тревельян, к вашим услугам. — И к каким же это, лорд? — она заинтересованно повернулась к вошедшему, ухмыльнувшись. — Обсуждаемо, — он скопировал ухмылку. Гном в углу заворчал, долиец фыркнул, Эллана, улыбаясь, покачала головой. Рогатая женщина была шумной и странной. Когда все собрались у стола, достав свои миски, наёмница демонстративно зачерпнула ложкой из общего котелка, сунула её в рот и, жуя, стала разливать похлёбку на всех. — Красочно, — ухмыльнулся в бороду гном, — но яд может не действовать на васготов. — Умный гном, — фыркнула косситка, опускаясь на стул, — но мне слишком хорошо заплатят за то, чтобы я раскидывала на конклаве сцепившихся между собой калаба, чтобы травить соседей. — А вот это уже аргумент, — кивнул тот. — Сцепившихся кого? — эльфийка понюхала содержимое своей миски. — Тупых животных, — пояснила магесса. Похлёбка Маханону понравилась. Густая, наваристая, пряная и обжигающе острая, она действительно разгоняла по телу волны жара; гном ел, довольно ухая, Эллана то и дело шмыгала носом и запивала еду отваром, а человек время от времени отрывался от еды и глубоко дышал, шевеля челюстью, пытаясь унять жжение в горле. Долиец последовал примеру Хииры и гнома и просто ел, отправляя в горящий рот ложку за ложкой, и в конце концов привык ко вкусу ровно настолько, чтобы не пытаться закашляться после очередной порции пищи. Наёмница хохотала, глядя как соседи скидывают с себя одежду, пока гном и человек не остались в одних штанах и рубахах, а эльфы — в штанах и туниках, и даже так всем было жарко. В конце концов близнецы перестелили плащи подальше от очага и поближе к окну.***
День шёл за днём, и в деревеньке стало вовсе не протолкнуться. Люди ставили палатки между домами и за пределами Убежища, жгли костры, устраивали свары, которые разнимали ополченцы. Эльфы старались не высовываться без дела из дома, где была хотя бы иллюзия покоя. Гном любовно обтирал свой доспех тряпочкой от растаявшего снега, Максвелл придирчиво разглядывал лезвие меча, а Маханон с улыбкой наблюдал, как Эллана и Хиира балуются магией. Долийка растянулась на меховом плаще, косситка — на кровати, а между ними стояла толстая церковная свеча; наёмница её зажигала лёгким движением пальцев, а эльфийка гасила таким же жестом. — Ты не мёрзнешь из-за того, что в любую еду добавляешь те жгучие специи? — девушка повела пальцами, трепещущий огонёк пропал. — Я не мёрзну, потому что в моих венах течёт огонь, — улыбнулась васготка и повернулась на бок, заставляя свечу вновь загореться. — Поэтому тебе так легко даётся огненная магия? — погасшая свеча исходила дымом. — Она мне даётся, потому что я не боюсь, — голубые глаза были непривычно серьёзными, и после очередного жеста косситки свеча покрылась толстым слоем инея; Эллана бросила на неё заинтересованный взгляд. — Разбуди в себе огонь, гнев, ярость, не бойся страха — стань им для своих врагов. А техника та же, что со льдом, один в один, отличие вот тут, — она постучала пальцем по груди, — и тут, — ткнула себя в висок. — А ты просто перепуганная маленькая долийка, поэтому у тебя ничего кроме льда и не выходит! — Она насмешливо посмотрела на магессу и улеглась поудобнее. — Эй, парни, хватит бряцать металлом, пока я не передумала спать и не решила напиться и охмурить какую-нибудь девицу, потому что тогда спать вам буду мешать я! Эллана удивлённо приподняла бровь, её близнец с ухмылкой покачал головой, а Тревельян и Кадаш, переглянувшись, со смехом принялись звенеть, один мечом о щит, другой — наручами друг о друга. — А, забыла сказать. Мешать я буду тем, что выставлю вас на улицу в одном исподнем, и сил мне на это хватит, — она лениво потянулась и сверкнула глазами в сторону эльфийки, — эй, Эллана, как насчёт эля? — Пас! — она пододвинулась ближе к брату, наёмница рассмеялась. — А как насчёт какого-нибудь мужчины? — Максвелл блеснул почти чёрными глазами в сторону косситки. — Прости, дорогой, на мой вкус у вас грудь маловата и есть лишние детали, — широко улыбнулась она.***
На рассвете дня Конклава Убежище начало пустеть. Длинные вереницы магов и храмовников тянулись к возвышавшемуся вдалеке Храму Священного Праха, а между ними небольшими группами шли жрицы и воины. Эльфы и улыбающаяся наёмница принесли своим лошадям сена, зашли в дом за оружием и присоединились к процессии. Спустя несколько часов раздался взрыв ужасающей силы, разметавший обломки храма и оставивший на его месте лишь обугленные руины. С громким гулом над этим местом в небесах разверзся огромный разрыв в Завесе, расцвечивая небо яркой зеленью, закручивая низко висящие тучи зловещей воронкой, роняя светящиеся сгустки теневой энергии, оставляющие за собой дымчатые хвосты, рассыпающиеся десятками демонов, едва коснувшись земли. Ударной волной людей расшвыряло, как пушинки, Убежище наполнилось криками ужаса и стонами боли, ржанием коней, испуганным рёвом друффало и бронто; из распахнувшейся двери деревенской таверны, сжимая в руках оружие, выбежал светловолосый гном, задрал голову к небу и, меняясь в лице, тяжело вздохнул: — Нет, только не снова… — и зарядил арбалет.