Одна жизнь на двоих

У них всё было одно на двоих: любовь к воде и сладким пирогам, любопытство, заставляющее с нетерпением ждать отъезда на ближайшую ярмарку, ощущение, что друг без друга они не проживут, и шутки о том, что на следующем Арлатвене нужно будет искать среди других кланов таких же близнецов, как они — чтобы создать две семьи, которые будут постоянно следовать друг за другом. Они любили шумные праздники элвен: Эллана радостно танцевала, а Маханону нравилось наблюдать за веселящимся кланом, сидя где-нибудь в стороне.

***

Аравель поскрипывал, гружёный эльфийскими товарами, и неторопливо двигался по широкому тракту, окружённый десятком верховых эльфов. Ветер стих, и процессия двигалась в сторону Ансбурга неспешным шагом. — В городе есть Круг Магов, — наставлял Эллану с ещё ярким, недавно зажившим валласлином клановый мастер, — и храмовники могут встретиться на улицах, а на торговой площади будут несомненно, охраняя порядок вместе с ополченцами, поэтому смени робу на тунику и оставь посох в повозке, чтобы тебя не приметили. Если храмовник подойдёт — старайся быть спокойной, чтобы не допустить всплеска магии: они натасканы её чуять, как сторожевые псы. А лучше просто словно невзначай отходи от прилавка, я прослежу чтобы рядом был кто-то, кто сможет тебя подменить. — Хранительница говорила, что они могут выжечь силы, оглушить и обездвижить своими способностями, но за что? Они не любят магов, но ведь мы живём вдали от людей, и появляемся только для торговли. — Они боятся магов, леталлан, им без разницы, долийка ты, городская или человек. Заметят магические способности — будут пытаться забрать в свой Круг, а не получится — убьют без сожаления, — ремесленник перевёл взгляд на юношу на мышастом коне. — Маханон… — Я буду рядом с ней. — Да. Если в твоей сестре опознают мага — бегите, но если её оглушат, возможно придётся нести её к лошадям на себе, ноги могут отказать. — Я понимаю. — Значит я опасна для всех? Что будет с вами, если храмовники поймут, кто я? — Не беспокойся за нас, — мужчина ободряюще улыбнулся, — они не станут накидываться на нас, по крайней мере, не сразу. Мы выберемся следом, если придётся, но я верю, что ты справишься. К ним привыкаешь как к медведям в лесу: постепенно ты научишься замечать их издалека и просто уходить в сторону, к тому же они люди, Эллана, и среди них есть разные. Кто-то бросается на каждого мага, которого видит, проверяет, было ли дано их Кругом разрешение на его выход, а кто-то просто наблюдает, пресекая беспорядки и уничтожая тех, кто действительно опасен. К тому же, ты ведь не думаешь, что ты единственный долийский маг, который решился посмотреть на ярмарку? Или тебе казалось, что Хранительница всю жизнь провела в клане? — Но на всякий случай лучше опасаться любого храмовника, — юноша, казалось, интересовался только возможной проблемой. — Разумеется. Их легко заметить в обычной толпе: они облачены в тяжёлый доспех с символом пылающего меча на груди, и натирают металл так, что он сияет на солнце, — мастер хохотнул над этой повадкой людей. — Заметите большую сверкающую фигуру — уходите в другую сторону, всё просто. Эллана хихикнула, представив себе храмовника в блестящих латах, фантазия была немного комичной: эльфы натирали металлические части доспехов, если таковые имелись, специальным составом, который делал поверхность матовой, чтобы быть незаметнее для врага, и противоположная привычка казалась глупой. Ближе к вечеру торговцы остановились отдохнуть и вздремнуть, магесса переоделась, и, когда ночь перешла за половину, эльфы погасили костёр, запрягли галл и отправились в последний переход до человеческого города. Без посоха за спиной, без привычной брони, в штанах и простой тунике с поясом долийка чувствовала себя неуютно, глядя на приближающиеся городские стены, и бросала на брата обеспокоенные взгляды. Тот подъехал ближе, ободряюще улыбнулся, потрепал по плечу: — Спокойно, младшенькая, я от тебя не отойду. Девушка фыркнула, дернула головой: как будто имело значение, кто первый родился! Брат иногда поддевал её, произнося это своё «младшенькая» так, как будто между ними было по крайней мере несколько лет разницы; она тронула кобылу ногами, поднимая с шага в рысь и догоняя едущего впереди колонны кланового мастера. Маханон попросил жеребца чуть ускориться, неспешно следуя за эльфийкой, насмешливо щуря глаза: обращение работало безотказно — Эллана взвивалась моментально. Вот и сейчас обеспокоенность в глазах сменилась решимостью, долийка выпрямилась в седле и только сжала губы под равнодушным взглядом караульного, проезжая через городские ворота за каменную стену. Деревянные дома в несколько этажей по обе стороны широкой мостовой громоздились друг на друга, сливались пристройками; улочки, отходящие в стороны от главной дороги, были узкие и грязные — и молодым эльфам, привыкшим к лесам и долинам, сразу стало не по себе. В предрассветной тишине раздавался топот копыт, изредка где-то истошно орали кошки, выясняя отношения, да впереди слышался гам торговцев, готовящихся к ярмарке. На большой торговой площади дышать было легче, но внутренний голос подсказывал разведчику, что это ненадолго. Он спешился, ослабил подпруги седла и принялся помогать старшим эльфам раскладывать прилавки: снимал заранее сколоченные части, привязанные к внешней части аравеля, придерживал, пока их скрепляли вместе. Кони долийцев терпеливо переминались с ноги на ногу рядом с галлами, ожидая пока их расседлают. Эллана с травницей выставляли на стол и на землю рядом с ним небольшие корзинки, полные баночек и пузырьков, различающиеся размером и содержимым: лекарства, зелья, бальзамы и мази, выкладывали мешочки со сборами трав и сухие растения для окуривания домов. Мужчины доставали из повозки меха и шкуры, оружие и доспехи, корзины и поделки из галльего рога, амулеты и кольца, и сладкое эльфийское вино из лесных ягод и плодов. Столы, полные товара, образовали ограду вокруг аравеля, животных и эльфов, с единственным выходом со стороны дороги в городским воротам. Кто-то поил животных, кто-то доставал еду, брат расседлал лошадей близнецов, перевёл их поближе к разрыву в круге прилавков и спрятал сёдла под ближайший стол. Долийцы успели слегка перекусить, когда солнце взошло и покупатели и зеваки потянулись на площадь. Маханон с Элланой разглядывали людей, стоя за спинами сородичей: они были невообразимо разные — в ярких блестящих одеждах, в выцветших штопаных, в броне, толстые, тощие, бородатые, лысые, молодые, удивительно морщинистые — в одной толпе, шныряющие туда-сюда и неспешно прогуливающиеся между прилавками. Город пах камнем, деревом и испражнениями, на одних улицах рядом стояли красивые светлые дома и хлипкие хижины; в одной стороне виднелась крепостная стена и городской замок, в другой — массивная башня Круга Магов. Люди пахли абсолютно по-разному: от женщины в красивом платье пахло цветами, от мужчины с толстыми пальцами, в которых он крутил охотничий нож, предложенный мастером — кровью и мясом, от опухшего оборванца, глазеющего на диких эльфов и белых оленей, несло алкоголем. Запахи дыма, металла, душистых притирок, кислой кожи и пота смешивались с ароматами фруктов и колбас, и свежего хлеба. Над ярмаркой стоял дикий гвалт: крики торговцев, гомон покупателей, музыка с возвышения в центре площади, где толпу развлекали акробаты, и голоса животных с дальних рядов сливались в жуткую какофонию, и близнецы неосознанно вжались спинами в аравель, оглушённые, морщащие носы, кривящие губы и безмерно удивляющиеся спокойно беседующим с покупателями соклановцам. Среди толпы то и дело мелькали городские эльфы, привлекая взгляды двух пар янтарных глаз: они ошарашенно разглядывали чистые лица и большие, в большинстве своём испуганные глаза. Эти эльфы двигались быстро и суетливо, лишённые спокойной грации долийцев, вжимали головы в плечи, словно ожидая удара от окружающих людей, и близнецы совершенно не понимали, что они делают здесь, почему не сбегут в леса, зачем живут как слуги, боясь и ненавидя своих хозяев. Особо привыкнуть к городу им, впрочем, не дали. Вот не успевающая за всеми покупателями травница за руку потянула упирающуюся Эллану к прилавку, а следом мастер перехватил последовавшего за ней Маханона, подталкивая к соседнему столу с клинками, к выжидающе глядящему бородатому мужчине в лёгком доспехе. Около полудня, когда около кусочка земли, на котором обосновались клановые торговцы, появилась пара храмовников, молодую магессу живо спрятали в аравель, буквально передавая из рук в руки ничего не успевшую понять девушку. Оказавшись в полутьме повозки, она устало растянулась на дощатом полу, закрывая глаза и сжимая виски тонкими пальцами. Через некоторое время к ней присоединился брат, ничком ложась на пол, прижимаясь щекой к прохладному дереву. — Хан, там у стенки должен быть сундучок, обитый кожей. В нём справа узкие склянки с мутной такой жидкостью, пахнет мятой и эльфийским корнем. Дай одну, а? — попросила долийка. Тихо брякнула крышка, зазвенели пузырьки, юноша открыл одну из бутылочек, понюхал, и протянул сестре: — Держи. Открыта. Эллана переместилась к стене, села, уперевшись в неё спиной, проглотила кисловатое лекарство и вздохнула, ожидая, когда отступит головная боль: — Что это было? — аравель приглушил звуки, но до лесной тишины внутри него всё равно было очень далеко. — Храмовники проходили, — пожал плечами сидевший напротив Маханон, — действительно, блестят как водная гладь, — он насмешливо фыркнул. — Нет, я не про это, я вообще, — девушка неопределённо повела рукой в воздухе. — А. Это ярмарка, — улыбнулся брат, — я ожидал, что будет громко и тесно, но не думал что настолько. — А ещё здесь воняет. — А эльфов местных видела? — Да. И почему только не уйдут в леса? — Как думаешь, кто из них хоть раз держал лук и стрелы в руках? — Можно прибиться к какому-нибудь клану. — В большинстве которых их назовут «плоскоухими» и будут презирать, не считая за эльфов. Возможно они не видят выбора. — Должно же здесь быть что-то хорошее. — Здесь можно купить что-нибудь полезное, — после недолгого молчания ответил разведчик, — в последний день мастер даст всем понемногу денег, чтобы пройтись по лавкам и ярмарке. В аравель заглянула травница: — Храмовники ушли, выходите. Близнецы вздохнули одновременно, начиная понимать, почему большая часть элвен никогда не покидает кланы, и неохотно вернулись к прилавкам. Четыре дня ярмарки слились в сплошное месиво из запахов, звуков, бесконечных покупателей, звона монет и выглядывания фигур в массивных блестящих доспехах. Каждый раз после заката два верховых эльфа бешеным галопом вылетали из городских ворот, добирались до реки, расходились в разные стороны и раз за разом тщательно натирались очищающими бальзамами и полоскались в прохладной воде, стирали одежду, пытались избавиться от въедливой городской вони, переодевались в сухое, а потом засыпали рядом у разведённого на небольшой поляне костра под тихий топот пасущихся лошадей, чтобы на рассвете снова вернуться на торговую площадь. Утром пятого дня клановый мастер выдал им по нескольку серебряных монет, и долийцы, всё же немного привыкшие к царящей вокруг суматохе, отправились исследовать город. Они прошлись по ярмарке, долго разглядывали бородатых приземистых гномов, Маханон покрутил в руках кинжалы с их прилавка и отложил в сторону, покачав головой: слишком грубые и тяжёлые. Его были несомненно лучше. Иногда прохожие косились на близнецов: неодобрительно или с любопытством, но в основном безразлично проходили мимо. Эллана остановилась около женщины, продававшей ткани, долго разглядывала и оглаживала товар и, наконец, обменяла одну светлую монету на отрез шёлка. Когда торговка сказала что может показать кое-что ещё, эльф не выдержал, схватил прижавшую к груди кулёк с покупкой сестру за руку и потащил прочь, туда, откуда доносился собачий лай. Надежды разведчика не оправдались: вместо больших умных мабари в рядах с животными продавались странного вида узкомордые и длинноногие собаки. Они скакали в загоне, удивительно сухие, тонкие, с поджарыми животами; под гладкой кожей перекатывались мышцы. По мнению магессы, животные были похожи на скелеты. Долийцы сунули было носы в таверну, но вылетели оттуда, толком не зайдя: во-первых, в дальнем углу сидели трое храмовников, во-вторых, в помещении ужасно несло алкоголем, аж ноздри резало, а в-третьих, судя по ругани, там назревала драка. Они пошли вдоль края торговой площади, заглядывая в лавки по пути: потрогали человеческую одежду, сошлись на том, что она весьма неудобна, разглядывали украшения под неодобрительным взглядом ювелира и, после продолжительных споров о том, подойдут ли серьги с янтарными каплями по цвету к кулону матери, всё же купили их в складчину. Удивлённый пожилой мужчина упаковал их в небольшой вышитый мешочек, который Маханон бережно спрятал в карман на поясе. Затем близнецы попали в булочную и ждали пока уйдут двое других покупателей, чтобы узнать у добродушной полноватой женщины, что это за странные маленькие разноцветные штучки, украшенные сверху ягодами — по одной на каждой. Булочница весело смеялась, называла их маленькими дикарями и от себя подарила одно пирожное вдобавок к трём купленным. Следующая лавка встретила их обилием книг, запахом бумаги и полной тишиной. Глаза Элланы радостно вспыхнули, она подошла к ближайшему стеллажу, с интересом изучая названия на корешках. Юноша тяжело вздохнул, понимая, что здесь они надолго, и пересчитал оставшиеся монеты: на двоих у них осталось два с половиной серебряка. — Я могу вам чем-то помочь? — равнодушный голос заставил молодого разведчика повернуть голову к вышедшему из-за рабочего стола высокому мужчине в чародейской мантии с клеймом солнца на лбу. Юноша поморщился: какие же всё-таки люди варвары. А главное, зачем так издеваться над магом? Сестра тем временем обернулась: — У вас есть книги о целительстве? — Разумеется, — на лице торговца не промелькнуло и тени эмоций, а речь оставалась неторопливой и монотонной, пока он перечислял названия книг. — Какую из них я могу вам предложить? — Я не знаю… — растерянно произнесла эльфийка, переглянувшись с братом; человек её пугал. — Вы часто видите долийцев? — Нет. — Почему вы так странно говорите? — Маханон недоверчиво разглядывал мужчину, его не оставляло чувство беспокойства. — Я усмирённый, — спокойно пояснил тот. — Что это значит? — Эллана пододвинулась ближе к брату. — Чародеи Круга Магов сочли, что я не смогу пройти Истязания, и меня защитили от демонов, отрезав от Тени. Девушка поражённо замерла, разглядывая мужчину: — Вас лишили магии? — Да. — И всё-таки, почему вы так странно говорите? Равнодушно? — Я усмирённый, — повторил клеймёный. Я не испытываю эмоций. Юноша хмуро переводил взгляд с побледневшей сестры на бывшего мага и обратно: — Это сделали храмовники? — Да. — Зачем?! — Я был опасен, теперь нет. Маханон сжал кулаки, чувствуя как в крови вскипает гнев. Дикие шемлены! Когда он спрашивал сестру, каково это быть магом, творить заклинания, она всегда со смехом спрашивала его в ответ, каково это — быть эльфом и ходить на ногах. Объясняла, что магия это её неотъемлемая часть, и спрашивать её, как это — сотворить заклинание, всё равно что спросить его, как это — обхватить пальцами рукоять кинжала. Человек, стоящий перед ним, оказался таким же калекой, как лишённый руки или ноги, и это сделали с ним его же сородичи. Такой жестокости не могло быть оправдания. Он забрал из ослабевших холодных рук близняшки купленные вещи и вывел её из книжной лавки, услышав равнодушное прощанье за спиной. Уже успокоившись, они сидели в перелеске, наблюдая за пасущимися лошадьми. Рядом на тряпице лежали четыре разных пирожных, разрезанных напополам и нетронутых. Переодевшаяся за пределами города в привычную робу Эллана чувствовала себя спокойнее, хоть посох и пришлось оставить в аравеле, чтобы не привлекать внимания. — За что они с ним так? Это же… Это хуже смерти. — Преступников они сажают в тюрьмы, а магов видимо… вот так. Попробуй-ка, запри мага в клетку — он и без посоха дел наворотит. — Преступников они ещё и казнят. Лучше умереть, чем всю жизнь ходить равнодушным бревном. — Так магов тоже казнят, — подметил разведчик, — убивают при сопротивлении. — Помнишь, как мы рвались из клана? — брат кивнул. — Я тогда хотела быть героем и думала, что самое страшное, что есть снаружи — это разбойники. — А страшное оказалось заковано в блестящие латы и поддержано большинством людей? — Да. Мне плохо становится, как только я пытаюсь представить, как это — однажды лишиться магии, не чувствовать радости и грусти, счастья, любви… Почему он не уйдёт? — А зачем ему? Он не чувствует злости, обиды или недовольства, да и радости где-то в другом месте тоже не испытает. Ему всё равно, где быть и что делать. — Действительно усмирённый, — долийка вздохнула. — Я уже не уверена, что хочу путешествовать. — Что бы ни случилось, я буду рядом. До тебя никто не доберётся, а ты будешь прикрывать мне спину. — Маханон положил ладонь на плечо сестры. — Особенно с пустыми руками, — грустно улыбнулась та. — Смотри, паруса нашего аравеля. Поехали, мне не терпится посох вернуть, я без оружия чувствую себя голой. — Подожди немного, — эльф рассмеялся, собирая сладости, — надо всё-таки это попробовать! Они ехали впереди колонны, чтобы на еду не осела пыль, и, улыбаясь, лакомились половинками пирожных, угощая кусочками изворачивающих шеи коней. Любопытство было удовлетворено по крайней мере на время, и молодые эльфы с нетерпением ждали возвращения к лагерю. Их сородичи наблюдали за близнецами, с улыбками вспоминая, как когда-то также впервые возвращались с первых ярмарок в расстроенных чувствах, заедая разочарование внешним миром сладостями. Ни один из них после этого не оставался в клане безвыходно.