Запретное

crows castle — Белый ком Это было и жутко, и больно. Тебя сбросили с Олимпа жизни, разумеется, ты сломал пару рёбер. Всего лишь сон, за что голова подбрасывает такие образы, что не хочется просыпаться? Вальт уже месяц жил обычной жизнью. Настолько обычной, что выть хотелось. На затворках его сердца ожила и разрослась скорбь об утрате Укио. Иногда он приходил к Дайго, и в свете свечей, которые тот, почему то, всегда любил гораздо больше искусственного освещения, долго всматривался в его лицо, боясь навсегда забыть, как выглядит эта каменная маска оживленная тёплыми эмоциями. Парень в это время просто занимался своими делами. Чаще всего за три-четыре часа общее количество слов на двоих было всего лишь два слова: «привет» и «пока». Дань вежливости отдавал только Курогами. Аой же боялся, что его голос прозвучит не так, как в этом чёртовом сне. Почти совсем не говорил. Не лучшем бы решением было бы умереть не просыпаясь? От истощения или от разрыва сердца, от отрыва тромба, инфаркта — от чего угодно. Или возненавидеть всё. Это же элементарно – стоит просто начать перечислять, каково там было. Много боли, выворачиванье на изнанку всех его пороков, смешение с грязью всего того, во что он хоть и слабо, но верил. Потому что верить больше не во что было. И боль терпелась за тех, кто дорожил им, Вальтом. И они страдали за это. Боже, это похоже на качели. Он то ненавидел лицо самого лучшего сна – Шу, то не мог без него. Кошмар какой-то. Каждую ночь парень засыпал, надеясь, буквально, молясь, чтобы увидеть хоть секунду от прежнего сновидения. Но перед его глазами была всё та же липкая чёрная грязь. Изменений в его поведении никто не заметил, или намеренно игнорироватл их. Потому что он почти не показывался людям. В магазин забредал раз в полторы недели с сильно закрытым капюшоном лицом. И всё равно он утратил способность глядеть в глаза людям – его глаза не застывали ни на секунду на одной точке, как у сильно пьяного человека. Кто знает, сколько это бы продолжалось, пока один раз синеволосый на охоте не встретил демона, похожего на слугу Шу. Он не предал этому значения, тем более, память о этом существе была довольно смутная и Аой подумал, что они все на одну морду. Похожи, и какая разница, кого убивать? Подросток приставил остриё косы к его горлу. Только надавить и его уже не будет. Но тот с противным скрежетом схватился своими коготочками за оружие, взвыл:        — Не делай этого, Я РАССКАЖУ, КУДА ДЕЛСЯ КРОВАВЫЙ ДЕМОН!!! Ради Везелвула, убери её! Парень схватил его за горло и приподнял на уровне лица, пытаясь сосредоточить плавающий взгляд на налитых кровью глазах существа. Оно пыталось высвободиться, не сильно впиваясь когтями в пальцы экзорциста.        — Немые не говорят, мёртвые не дышат... Вальт, ты это, не сверни мне шею, а то и не узнаешь, что ты врёшь!        — Откуда ты знаешь его и меня и кому я вру — стальным голосом выговорил он. Парень не говорил уже около недели и успел отвыкнуть от своего голоса, поэтому слегка дёрнулся от этого звука, тем более, что он был грубым и сухим, как у заядлого курильщика.        — Себе, парень, себе! — Игнорируюя первую часть вопроса прошипел он — Тебе стоило бы очнутся прямо сейчас, это забавный момент, хе... Его красные глаза-бусинки полезли на лоб, оно захрепело и задёргалось. Перестарался – про себя отметил кареглазый. Он записал документы на мёртвого, указав: «был психически не стабилен, представлял угрозу». Это не было просьбой о похвале, только его собственное замечание, записанное на первом клочке бумаги, который попался под руку. Или, Аой хотел убедить себя, что верить существу не надо. Весь остаток дня Вальт был даже более рассеянным и обессиленным, чем весь предыдущий месяц. Вечером он не мог заснуть из-за одной-единственной мысли — оно знало больше. На предсмертный бред его слова походили всё меньше и меньше. Если такие мелкие твари, как та могли что-то унюхать, значит, рыбки покрупнее могут ему сказать ещё больше. И ещё этот совет... «Тебе стоило бы очнутся прямо сейчас»... Что это могло бы значить? От чего очнутся? Следующий день был, по удачному стечению обстоятельств, выходным. Вальт не позавтракав, только почистив зубы, с раннего утра пошёл к Дайго. Тот уже не спал, но у него всё ещё было ещё не убрано. Поэтому синеволосый сел на стул и положил голову на стол в гостинной, практически как всегда. На первом этаже дома друга комнаты почти не отделялись стенами, их будто по половине обрезали и выстроили из них новый дом. С его места хорошо просматривалось каждое движение парня с серыми глазами. Тот, заметив на себе особо пристальный и почти не расфокусированный взгляд и неважный вид друга, попытался завязать диалог.        — Не хорошо выглядишь, что-то произошло? Не дождавшись ответа, через десять минут, проходя мимо, предпринял ещё одну попытку.        — Тебя кто-то обидел? И ещё через пятнадцать минут.        — А ты не сильно разговорчивый. И ещё.        — Ты ходил навещать Рантаро? Потом ещё раз.        — Мне становится не по себе, ты с какими приправами язык проглотил, что он у тебя из-за зубов и не показывается? Действительно, можно сказать, это было жутковато. Выражение лица экзорциста не поменялось ни на долю секунды, но при этом его тёмные карие глаза, в которых плясал живой огонь свечи неотрывно следил за каждым мимолётным движением тёмноволосого. Экзорцист пытался разгадать демона. Час попыток разговорить странно ведущего себя гостя прошёл в пустую и Дайго замолчал, просто стараясь проходить как можно реже проходить через его зону обозрения. Ещё через час, Вальт наконец-то подал голос. Да так, что у самого Курогами пропал дар речи.        — Я всё знаю. И про вещи, скрывающие демонов, и про любовь к Укио, и про то, что ты и сам – демон.        — Ты... Ты снова с этой чушью? Я уж переживал, что ты помышляешь моё убийство. Вот, чего ты так на меня смотрел? Кто сказал тебе этот бред?        — Я сказал, я знаю. Ты облегчишь себе жизнь, если скажешь. Дайго глубоко вздохнул. Разумеется, его казнят, но если он сейчас не сдастся, то навсегда останется в памяти кареглазого наглым лгуном. Однако память умирает последней, даже позже надежды. Сейчас есть последний шанс жить в сердце важного ему человека.        — Я знал, что мне не стоило знать тебя. Рано или поздно ты бы всё узнал.        — Отдай мне своё кольцо. Дайго молча стянул с пальца магический предмет, недоумевая, откуда он так осведомлён.        — Я не трону тебя, просто скажи мне, где Куренай, Кен, Вакия и что происходит с городом. Он не такой.        — Их не было.        — Они есть!        — Нет.        — Мне сказал другой демон, перед смертью не сорвёшь! И ты знаешь, где они!        — Их нет тут.        — А ГДЕ?!        — В реальности.        — Что ты несёшь?!        — Это всё сон, хрустальный шар со сказкой, придуманной для тебя. И тебя нет только пять минут. Больно? Как будто по приказу, голову Вальта стало жечь невыносимой болью, казалось, она вот-вот лопнет. Боль наростала, становилась больше, как воздушный шар, как снежный ком, перед глазами парня поплыли красные пятна.        — Я растерян, это должно было произойти раньше... Это был уже не голос его друга, а что-то механически-заведённое. Всё больше плыли стены, смешивая в тошнотворном месиве водостойкую краску, звуки, кошмарный сон и компьютерные игры из разряда ужастиков. Жидковатые красные пятна разрослись в одну сплошную бордовую дрожащую пелену. Она начала стремительно темнеть, от чего экзорциста ещё больше стало мутить. Аой почувствовал, что не понимает где он. Голова сильно закружилась, он упал на пол и потерял сознание. Синеволосый открыл глаза. Поняв, что лежит где-то, он огляделся. Парень готов был проклять весь мир и то, что находилось в нём. Опять пустая квартира. Опять проснулся один. Неразумное солнце неуместно улыбается, как всегда в полдень, высоко стоя над Токио. Отчаявшись, он уже придумал, как лучше сжечь квартиру. Хотя, он был не прав. Рядом был экзорцист, который, по видимому, был старше его лет на десять. Парень не знал его, поэтому он разозлился ещё сильнее — и так ничего не понятно, ещё кто-то по его дому ползает! Голова всё ещё болела. Он решил высказать всё незнакомцу.        — Простите, что вы тут делаете?! Это, если не ошибаюсь, мой дом!        — Странное поведение после Очищения, наверное, какая-то часть демона осталась... Не переживай, пара умываний святой водой, несколько молитв и от него ничего не останется. Меня зовут Юкицу, я научу тебя жить без внутреннего демона. Вальт потряс головой, надеясь, что всё встанет на места, но всё только больше пошло в пляс.        — Не понимаю...        — Помнишь, что было?        — Когда?        — Ясно. Ты убил своего демона, стал настоящим экзорцистом. Потом тебе в испытание был дан самый страшный кошмар с демоном.        — Значит всё это... Кем-то придуманно?        — Нет, никто не знает больше о твоих страхах, чем ты. Ты сам показал себе их. Можешь не говорить о сне. Твои слёзы сказали за тебя и ты кричал. Сердце подростка пропустило удар, сжалось и опустилось в пятки одновременно. Он с дрожью спросил        — Что именно?        — Скажи, ты... Боишься, что твой друг – демон?        — Да, очень, это ужасно. Парень едва сдержался, чтобы с облегчением не выдохнуть. Он кричал только «ты демон», может, «говори» или «скажи правду», а значит себя не выдал. Но появились новые вопросы. Надо избавляться от этого Юкицу.        — Мне плохо, давай ты придёшь завтра?        — Всем бывает плохо. Ладно. Забыл кое-что сказать. Ни в коем случае не выходи на улицу. У тебя ещё не появилось иммунитета, как только окажешься вне освященного помещения, в тебя вселятся сразу несколько демонов и тебя либо разорвёт, либо у тебя появится смертельная болезнь, либо ты сойдёшь с ума. Выбирать не приходится. Я приду завтра в полдень. И принесу всё, что потребуется. Надоедливый мужчина наконец ушёл. Времени куча, можно не спешить с догадками. Вот, что имел ввиду тот мелкий, когда говорил о том, что синеволосый сам себя обманывает. Ха, забавно, как демон, как Куренай во сне его раздавил. Своим отсутствием. И всё же, в кошмаре его не было, причём, вполне объяснимо. А тут всё так же, как парень оставлял. Ненависти к Шу ни на йоту не прибавилось, наоборот, она уменьшается в арифметической прогрессии. И теперь вопрос перенёсся в реальность: где этот негодяй? Странно, но Аой не ощущал прежней тревожности, он знал: объяснение точно есть и он скоро его найдёт. Может, если это реальность, воспользоваться способностями ангела? От одной мысли от этого в горле появился противный ком. Нет, что-то говорило ему, что этого делать не надо. А может, это то самое чувство, которое помогает его сородичам принимать верные решения? Голова стала просить мягкой опоры подушки, глаза слипались. И пусть он только что похоронил всю жизнь в кошмаре, пусть только что проснулся, Вальт просто хотел спать. Он лёг в кровать с чувством выполняемого долга. Торжественно закрыл глаза, как два люка во внешний мир, соскользнул со ступенек лесницы вниз и упал в беспамятство. Долго ли тянулось просто серое полотно? Синеволосый не часто видел сны и жутко боялся их. Пока он спал время тянулось непростительно неразмеренно – так, как не подобает себе вести вечности! Так, словно батарейка часов вселенной наконец-то разрядилась и отсчёт замер. Живы те, кому надо в следующую секунду умереть и здоровы те, кого через минуту ждёт инвалидное кресло. Сколько парень находился в таком состоянии он не взялся бы сказать, даже если бы осознал, что это не явь. Минута ли, час ли, а может, вся ночь и даже сутки? Из углов начал радоваться шелест, как от дождя. Наконец, ровно-матовая серая поверхность подёрнулась чем-то странным – словно кто-то ластиком протёр в ней дырку. Подростку это сначала очень не понравилось: раньше глаз радовался, глядя на блёклый и тусклый, но без единой задоренки экран. Теперь же там всё больше расползалось безобразное и совершенно не симметричное пятно. Оно вдруг оформилось в круг, а затем в прозрачный шар с живыми, подвижными краями и полетело с бешеной скоростью на встречу Аою. Он хотел уже закрыться от неизвестного предмета локтями, как это что-то встретило за метр от него невидимую преграду. Эта стена пошла волнами, какие образуются на поверхности воды, когда в неё бросишь камень. Это и оказалось водой. И Вальт был погребён под её толщью. Она не защищала его, а хотела убить. Парень резко ощутил недостаток кислорода. Он тонул. Ангел схватился за горло, попытался вдохнуть или крикнуть, но с губ вырвался только пузырёк воздуха. Парень стал биться, ужаснувшийся мыслью, что вот-вот захлебнётся. Кожа вокруг глаз загорелась от жара слёз отчаяния. Кареглазый всё сильнее сдавливал собственное горло, надеясь заткнуть его, не дать уйти сознанию через глотку, остановить смерть... Под недовольный ропот пузырьков с поверхности в этот мокрый склеп ворвались две необыкновенно тёплые руки, схватили запястья Вальта с нечеловеческой силой и потянули вверх, к недосягаемому спасению. В ушах парня зашумела вода, не желавшая отпускать свою добычу. Спаситель пытался разжать пальцы синеволосого, но поняв, что уже хрипящий парень не слышит его, он стал трясти одревеневшее тело. Аой с трудом разомкнул веки. То, что он принял за чистейшую воду оказалось густой, тёмной, ледяной кровью. Она была ему выше колен, вся его одежда была в ней, с его волос и лица стекала эта зловещая, бывшая когда-то живой жидкость. Он взглянул в лицо человека, вытащего его и глаза наполнились слезами. Только на этот раз – облегчения. На него с заботой во взгляде смотрел Шу. Кареглазый беспомощно подался вперед и дрожащими руками обнял его. Это было совсем не реально. Вода, как бы насмехаясь над библейскими сюжетами, превращается в кровь, под ногами появляется опора, когда казалось, что под ними ещё километры воды и его спасает тот, кого он хотел отыскать. Куренай просто поглаживал вздрагивающие плечи парня и молчал. Тот был благодарен за это и продолжал рыдать. Наверное, прошло много времени, прежде чем Вальт смог онемевшими губами выговорить одно-единственное слово.        — Объясни... На него упал взгляд, в котором читалась боль.        — Понимаешь, ты запретил мне идти на помощь тебе. Но я всё равно пошёл бы. Разрыв с тобой хоть самой тонкой связи я бы не пережил, багаж воспоминаний только прижал бы меня в землю сильнее, мне даже не пришлось бы искать способы уйти, у меня просто остановилось бы сердце. Не пугайся и не отдаляйся, мы оба прекрасно помним, что ты знаешь, что ты не переживаешь что я тебя люблю, что ты меня губишь.        — Э-эй, я же не...        — А я не осуждаю тебя. Я бы тоже так бы поступил. Дослушай, это важно. Я вышел из палаты, из больницы, и только собирался... Мне заломили руки, в шею что-то вкололи. Мне казалось, что я слышал твой вопль, как ты кричал моё имя. То, что было в шприце, похоже, было чем-то вроде снотворного, успокоительного, а может, и наркотика. Только я стал терять сознание и тело стало ломать. Они думали, что я вернусь в больницу, но я рванул к тебе. Мы... Вальт, мы наверное, больше никогда не увидимся, не будет никаких «мы».        — ЧТО?! ПОЧЕМУ?! Говори, что там случилось!!        — Боюсь, тебе это не понравится... Просто знай, что я всегда буду рядом с тобой. <chenter> * * * </chenter>        — ГОВОРИ! Парень с сапфировым волосами вскочил с постели с истошным криком. Была глухая ночь. Если б не угрозы Юкицу, он бы обязательно выскочил бы на улицу и прошёлся бы по знакомым дорожкам. А сейчас у него не было выбора и он подбежал к окну, содрал с карниза шторы и открыл его. Весь дом защищён, а маскитная сетка не позволит ему и носа высунуть. Луна глазом, больным катарактой заглядывала в его спальню и омывала пол своим печальным светом. Свежий воздух, какой бывает только после полуночи, струился у ног кареглазого. А не было ли то просто игрой воображения? Подросток пошёл к своему шкафу с зеркалами на двери, надеясь усмотреть на себе подсказки. Перед ним стоял бледный как смерть, худой и перепуганный полураздетый подросток. На шее багровели с каждой секундой всё сильнее поставленные им же синяки от пальцев. На запястьях почти тоже самое, но более чётко, темнее и даже с отметинами от ногтей. На ладонях кровь. Не его. По линии почти на пятнадцать сантиметров выше коленных чашечек была тонкая полоса чего-то бурого, словно Аой пол ночи стоял в чём-то жидком, а потом его достали. Он проснулся раньше, чем следовало. Он урвал у самого себя последний шанс. Альбинос не бросает таких громких слов как «никогда» если не уверен. И всё-таки... Парень вернулся в постель и закрыл глаза, ожидая сон. Но миновал уже час с лишним, а он не смог даже задремать. Парень решил, что раз ему не уснуть, надо пойти в душ и смыть с себя всё, что осталось от Куреная. Этот надоедливый куратор придёт и если что-то ещё можно скинуть на кошмар или часть демона, гниющую у него в душе и показывая признаки одержимости, то с чем-то это и не сработает, например, с запёкшейся кровью у него на руках, которую ангел не смыл, опасаясь, что с каждой секундой прерваный сон ускользал всё дальше. Терять больше было нечего. Вальт долго стоял под холодной водой. Он не знал, чем займёт ещё шесть часов до пробуждения города и ещё пять – до прихода надоедливого Юкицу. Поэтому решил сделать уборку. Это заняло всю ночь до рассвета. Потом ещё, кажется, перебирал вещи в шкафу. Он ещё что-то вроде делал. По инерции. Потом рухнул в кровать, но на этот раз без альтернативных вселенных. Снова серое полотно. Так незаметно подокрался к Вальту полдень. Но всё же, звонок в дверь, которого он ждал около тринадцати часов, подкрался незаметно. Парень не счёл нужным даже пошевелиться – не дорогой гость стоит за порогом. А тот, словно знал, что встречать его, и тем более открывать дверь ему никто не собирался; по-хозяйски открыл замок своим ключом и с счастливым выражением лица поприветствовал едва открывшего глаза хозяина квартиры.        — Я тут! Ты чего, проспал целые сутки?        — Нет. Я недавно уснул.        — Странные сны больше не снились?        — Был кошмар какой-то, но я его не помню.        — Что у тебя на шее?        — Обнаружил после того, как проснулся.        — Одержимость?        — Понятия не имею.        — Ясно. Пока он старательно прятал в одеяле запястья, экзорцист выложил в холодильник продукты, попытался завязать разговор на высокорелигиозную тему, но Вальт попеременно игнорироватл его слова, а потом стал огрызаться. Тому уже и самому надоело тратить время на хамоватого мальчишку, когда мог уже оборвать столько бесполезных жизней демонов. Не его проблемы, если те, кто читал молитвы где-то накосячили! Спустя четверть часа он послал СМСку кому-то из знакомых с просьбой перезвонить, синеволосый видел краем глаза. Почти сразу раздался звонок и тот с плохо скрываемым облегчением он выдохнул        — Начальство. И растворился. Ну и чудно. Подросток упал на подушку. Он не может никому позвонить и позвать, ведь он теперь «презирает грязь». Людей с демонами – тоже. Не может спросить о состоянии друзей. Он порылся в телефоне. Не было номеров Вакии, Дайго, Шу и Кена. Зато появился новый, должно быть, принадлежащий куратору. Аой решил, что можно отметить неудачное повышение, поэтому посмотрел, что принёс ему Юкицу. Но ничего особого он в холодильнике не нашёл, кроме земляники. Сок, рис, мясо, ещё кое-что. Парень налил себе чая и написал сообщение на новый номер.        — Я ничего не понимаю, очень странно себя чувствую, принеси книги, в которых говорится об этом. Через несколько секунд на телефон пришло уведомление.        — Их много и я занят.        — Лжец.        — Нет! Ложь для Испорченных! Ладно, пошлю кого-нибудь, их оставят на пороге. Как легко манипулировать тем, кто помешан на собственной чистоте и праведности. Вот как Луи заставляет их делать самые ужасные вещи. Ждать пришлось недолго. Через пол часа на пороге квартиры стояли две закрытые коробки. Вальт еле их затащил внутрь и стал распаковывать. Одну за другой он вытаскивал старые и новые книги, читал названия, листал страницы, просматривал иллюстрации. Шу, всё-таки, сильно жалел его, а может, просто не знал, как такое говорить. Он так и не понял, насколько Аой возненавидел систему управления этим миром. Парень отложил толстый том «Видовой классификации демонов и вероятности их нападения». В его глазах рябило от фотографий крови и внутренностей, в большинстве случаев не принадлежащих людям. Он задумался: если Куренай не сумел прийти к нему на помощь, значит ли это что он мёртв? Нет, гораздо легче дышать, думая, что друг просто устал от него и ушёл. Ведь так? Подросток за целый день не притронулся к еде, его воротило от одного взгляда на холодильник. Хотя руки чесались что-нибудь приготовить, скорее, в дань памяти тому, кого он больше не увидит, чем потому, что хотелось. Но синеволосый не стал. Под вечер его охватила ярость. Шу мог разрушить жизни сотней токийцев, но не смог отбиться от кого-то, прислуги, обычных людей?! Значит – не хотел! Слёзы собрались в уголках глаз. Пусть даже он виноват, что жизнь альбиноса стала кошмаром... Зачем он так с ним, зачем Шу его мучает?! Он открыл дверцу холодильника, сгрёб в охапку всё, что там было и кинул в мусорное ведро. Он кинулся к шкафам с посудой, с криком смёл все тарелки, поставленные друг на друга под ноги. Скинул подставку для ножей на пол, полетели кастрюли и сковороды, за ними ложки, вилки, кружки, бледер. Ни ковра, ни линолеума не было видно под черепками осколков, под битым стеклом и металлическими частями столовых приборов. Только когда ни в одном шкафу ничего не осталось, он затих, почувствовав абсолютное безразличие. Посмотрел на пол, взглядом выискал не разбитую чашку, кинул в неё чайный пакетик, по осколкам подошёл к чайнику и включил его. На белых носках выступали алые пятна крови. Парень не заметил, что кусочек чашки всё же откололся. Он залил кипятком пакетик, кинул пару кубиков льда из морозилки и отпил. Вальт острым краем скола порезал губу, но не заметил и продолжил пить чай, приобретающий солоноватый металлический привкус. Он вдруг вспомнил, что ему не попала на глаза книга о падших ангелах. Ни глава, ни абзаца, ни словечка. Он вышел из кухни, пошёл к куче книг, так и кинутых и сваленных в кучу прямо в коридоре. Прошёлся ещё раз, смотрел в оглавлении, названия, просмотрел всё по несколько раз. Но ничего не нашёл. Прошло часа два, прежде чем он заметил, что оставляет следы, и что его стало знобить. Посмотрел на свои изрезанные ноги, понял, что их обязательно нужно перевязать. Только сейчас Аой почувствовал боль, сильную, как будто из каждой ранки желало выбраться что-то, разрывая кожу и корку запёкшейся крови. Подросток кое-как доковылял до ванной комнаты и стянул носки, хрустевшие от присохших к ним стеклянок. Было далеко за полночь. Парень достал аптечку и стал вымывать осколки из порезов перекисью водорода, тихо шипя от боли. За одно намазал шею и запястья мазью от гематом. При его работе необходимо уметь накладывать бинты и иметь дома средства от кровотечений, этому их учили в Школе, их снабжали препаратами, поэтому это не заняло больше получаса. Он натянул чистую пару носков на забинтованные ступни и, опираясь на стену доковылял до постели, силясь не смотреть в сторону кухни. Он упал на подушку, ощущая лёгкое подташнивание и смертельную усталость. Завернулся в одеяло так, что ни единой щёлки не оставалось. Бог с ней, с уборкой, завтра позвонит в агенство и наймёт кого-нибудь для одного раза. Удовлетворённый своим решением, Вальт почти сразу провалился в глубокий сон. Тяжело дыша он брёл среди сухого парка. Ветви мёртвых деревьев были искарёжены, фонари как будто распространяли тьму. Песок под его ногами зловеще скрипел. Аой взглядом искал хоть что-нибудь, что может напоминать дом, будь то зелёный листик, или дождевая лужа. Но вокруг всё было сухо, земля под корнями подёрнулась трещинами. Ветер скулил среди ветвей. Кареглазому неожиданно среди скрипа послышалось что-то ещё, он постарался напрячь слух. С каждой секундой его уверенность становилась всё крепче: кто-то напевает какую-то мелодию. Он побежал в сторону голоса, ведь там обязательно кто-то должен быть! Стал поворачивать туда, кода петлял этот кто-то, но чем быстрее парень бежал тем дальше был источник звука. Ноги саднило, на бинтах стали появляться буроватые капельки. Он в конец выбился из сил и остановился отдышаться.        — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! Раздалось резко, как в ужастиках, прямо над ухом Вальта. Его передёрнуло от страха, он которко взвизгнул, его горло перехватило. Он тихо прошептал        — Кто ты? Руки неизвестного опустились ему на талию. Уже гораздо ближе и мягче прозвучал тот же голос.        — Неужели правда не узнал?        — Шу, ты придурок! Синеволосый развернулся и замахнулся на Куреная, когда тот поймал его руку и потянул на себя его тело.        — Я буду держать тебя всю ночь, не отпущу, пока не проснёшься.        — Где мы? Ты говорил, что мы больше не увидимся. Я думал...        — Ч-ш-ш-ш, всё по порядку. — Он замолчал, словно гадал, хватит ли сил ему Это сказать — Это – мой личный ад. Всё, что я заслуживаю, здесь — он указал на старый, серый и жутковатый дом. Оттуда доносился железный звон и тихий, почти не слышный детский плач. — Это – дом в котором я провел первые пять лет жизни. Мы действительно никогда не увидимся в реальности.        — То есть... Это опять всего лишь жалкий сон?!        — Нет. Ты избавился от демона, ещё чуть-чуть, и ты бы... Я не могу представить, чтобы ты не хотел знать меня. Я отказался от тела и стал твоим духом. Не хочу тебе врать и не буду – это было необходимо больше мне, чем тебе. Поверь, тебе было бы всё равно, а я не смог бы быть, зная, что ты безвольно повинуешься Луи. Давай лучше поговорим о том, зачем ты себя колечишь.        — А с чего ты решил за меня?! Ты меня-то спросил?! А не мог ли ты предположить, всемогущее ты существо, что мне не очень-то в кайф мириться с фактом, что благодаря своей хотелочке ты, блин, фактически совершил суицид?!        — Я решил, что я всегда буду рядом, и это хорошее утешение.        — А я хотел уйти после спасения Рантаро и Дайго! Кинуть тебя, чтоб ты жил самостоятельно, без меня!        — Вот я и не дал. Кареглазый выбрался из объятий альбиноса и кинулся к дому. Раз это самое ужасное место, то туда он не сунется. Вальт только ступил за порог, как понял, что этого делать не стоило. Тихий плач ребёнка, казалось, исходил от стен, коридор – тёмный и мрачный выглядел бесконечно длинным. Это было жутко. В одном из дверных проёмов парень увидел знакомую белую макушку. Он решил повернуть обратно, понимая, что там маленький Куренай. Ему не хотелось видеть его заплаканные лицо. Сделал разворот на пятках на сто восемьдесят градусов. И замер. Путь к двери заграждала двухметровая, а может, и выше, фигура. Казалось, не человека, монстра. Тень окрашивала его всего в чёрный и красный, где был обязан, по законам физики, падать свет; только оскал и холодные фиолетовые искры глаз были яркими, почти светились. Оно гортано рычало. «Это не может быть Широсаги. Это только полустёртое воспоминание испуганного мальчика» – с удивлением обнаружил Аой, понимая, что иначе быть не может. Его выводы верны.        — Спасайся! За плечи парня схватили две холодные дрожащие руки и с силой тряхнули. Шу хотел его вытащить из этого места, а единственный способ – разбудить. Как он жил здесь целые месяцы даже не заведя питомца? Когда это прекратится? И как вытянуть из себя демона? Второй раз никто не будет читать над ним запретные молитвы. А если и прочтут, то заставят его убить или уничтожат их двоих. Почему на церемонию пустили обычных людей? Глупо, просто безумно верить в то, что ощущает тело. В синие волосы забралась чья-то невесомая рука.        — Можешь не держаться, не перед кем. Я уже вижу, что ты чувствуешь. Вальт оглянулся. В комнате шумел ветерок. И только. Правда, слёзы можно больше не сдерживать.