***
От Линды его поступок укрыться конечно, не мог. Пусть Барри и не отвечает на вопросы о причинах задержки, когда они едут к нему в квартиру — её негласно выбрали в качестве их мини-штаба, потому что, вычисли кто, что Линда и есть Доктор Свет, её квартира стала бы первым падшим рубежом, а вот убежище Барри было достаточно неприметным. Барри занят переодеванием, благо, минивен позволяет не сгибаться в форму квадрата, и терпеливо выслушивает болтовню Парк. Но стоит им пересечь порог квартиры, как Линда бросается к телефону и, конечно, всё тайное становится явным. От её выразительных взглядов и возмущений он скрывается в душе, тут же забрасывая костюм в стирку, а забираясь под горячие струи. Он чувствует ломоту в мышцах и кожу кое-где саднит — Барри с удивлением замечает синяк на левом предплечье, смутно пытаясь вспомнить, когда успел его набить. Вероятно, это случилось, когда они с девчонкой вышли из подвала, она встала на ноги не очень удачно, Барри чуть задел плечом дверь, но с уверенностью говорить он не мог. Тряхнув влажными волосами, он переодевается в домашнюю одежду, а затем, глубоко вздохнув, выходит из ванной. — Нет, ты только взгляни на это! — Линда сидит на диване, скрестив ноги. Костюма на ней нет — свален в сумку, лежавшую под сиденьем минивена, вместо него на ней джинсы и толстовка, а кудрявые волосы схвачены в пучок. Она указывает в экран уже работающего телевизора. Повернув голову, Барри видит никого иного, как Барри Аллена, стоящего на фоне того самого склада. — Благодаря попавшим к нам в руки кадрам можно с уверенностью сказать, что задержанию заложников способствовали никто иные, как Капитан Холод и Доктор Свет. Очевидцы утверждают, что видели, как Капитан Холод передал полиции третьего, ранее не заявленного заложника. Нам не известна личность пострадавшего, но с уверенностью можно сказать, что ребёнок является учеником старшей школы. Таким образом, пусть и трудно с уверенностью заявить, что Холод и Свет являются новыми героями нашего города, но всё же нельзя отрицать благородность поступка Холода. Барри Аллен, Новостной канал Централ-сити. Выпуск заканчивается, и Линда выразительно уставляется на него. Барри тяжко вздыхает, направившись на кухню. Он достаёт из холодильника бутылку пива и мазь в небольшой коробочке — Линда согласилась поделиться после не особо долгих уговоров. — Я не мог её там бросить, — произносит он, сосредотачивая внимание на синяке. Когда прохладная мазь касается кожи он почти стонет от облегчения. Пожалуй, регенерация — единственное от его способностей, по чему он скучает. — Как ты вообще её нашел? — Услышал шум. Решил проверить, — удостоверившись, что мазь тонкой плёнкой покрывает всю поверхность синяка, он закручивает крышку, а затем поднимает взгляд на Парк. — Она была ранена, а у Кьюкки определённо беды с головой. — Это было ясно с самого начала, — фыркает она. Линда смотрит на экран телефона и фыркает. Барри хмурит брови. — Ты злишься? — Только потому, что ты меня не позвал. Теперь лавры твои, и вплоть до твоей смерти нас будут звать Капитан Холод и Доктор Свет, а не наоборот. — Могу поговорить с Барри, если тебя это так задевает. — Ну уж нет, подачек мне не нужно, — Линда вновь проводит пальцем по экрану, обновляя страницу. — Ты заходила на страницу фонда? — спрашивает Барри, поднимаясь. Он хлопает дверцей холодильника — еды там едва хватало на одного, так что он начинает задумываться о доставке. При мысли о фунчозе в кисло-сладком соусе живот болезненно сводит. — Нет, у тебя интернет тут как в доисторическом веке, — вымотано цокает Парк. Барри поправлять её не решается, вместо этого идёт в коридор, вороша рекламные карточки, сваленные в кучу на полке. Идея с фондом пришла им одновременно вместе с идеей привлечь в дело Джулиана. И если с Альбертом вопрос решился просто: выбора особого не было — им нужен был человек из «Платы героя», а Пэтти со своим отношением на это не подходила. То с фондом пришлось попотеть: создание заняло не так много времени, но пришлось доплатить нескольким старым знакомым Парк, чтобы те пустили слушки. Да и сработала она не сразу — донаты стали приходить лишь после третьей вылазки, когда их заметил какой-то очевидец, а Барри наследил льдом. Суммы приходили трёхзначные, в основном. Самый крупный донат был переведён после спасения какой-то министерской шишки — пять тысяч долларов на двоих. Обналичивать счета было довольно муторным процессом: пришлось воспользоваться фальшивыми документами и оформить банковский счет, куда Линда и перечисляла процент Аллена. Выручку они распределяли по-разному — смотря кто чем отличился и больше пострадал, но в основном соотношение редко отходило от стандартных 50/50. Наконец, нужная визитка обнаруживается в общем скоплении. Барри смотрит на номер, усмехаясь про себя. И как он мог его не запомнить? — Ты будешь тайскую еду или сегодня побалуем себя итальянской, доктор? — Ебанный пиздец. Барри оборачивается. Линда ругалась редко — какой-то странный принцип, и уж два ругательства подряд он от неё точно не слышал. Девушка стоит на том же месте, где Барри видел её в последний раз, но взгляд, направленный на экран телефона определённо другой. — Что-то случилось? Вместо ответа Линда разворачивает экран к нему. Он хмурится и подходит ближе, а затем охает. Число, отражаемое в дисплее, обновлялось и обновлялось, вот-вот готовое перешагнуть отметку пятизначного. — Это…? — Донаты. За сегодня, — Линда равняется с ним, их плечи — ну или точнее плечо Линды и его предплечье соприкасается. — Очевидно, рассказ Аллена их впечатлил, Капитан. — Да уж. Если после этого мэр не выйдет с нами на связь… — То он настоящий еблан, — Линда широко улыбается, а затем стукает его кулаком в плечо. Он шипит. — Я буду тайскую. И за твой счёт, Капитан. Он в ответ лишь усмехается. Они проводят вечер за столь бытовыми вещами, что Барри усмехается. По телевизору идёт какая-то дурацкая комедия — местная версия «Маски» была ещё абсурднее, чем на Земле-1, а от того смотреть её забавней. Периодически Линда отрывается от поглощения рамена и вновь обновляет страницу фонда, каждый раз присвистывая, когда число возрастало ещё на десяток. Барри такое времяпровождение нравится, и он почти не замечает тоскливого чувства, сжимающего сердце. Когда Линда засыпает, свернувшись калачиком прямо на диване, Барри усмехается. Он выключает телевизор и гасит свет, накрывая Парк купленным на последней распродаже пледом. Та благодарит его невнятным бормотанием, а затем отворачивается и проваливается в сон окончательно. Барри не решается её тревожить. Он поднимается, собирая образовавшийся мусор в мешок и оставляя его в коридоре. Моет посуду, разгружает машинку, развешивая плащ и остальные части костюма на балконе. Странное чувство возвращается, когда рука его касается почти сухой ткани. Он хмурится, задерживаясь, а потом глубоко вздыхает. Идёт в комнату и тут же возвращается — на этот раз с сигаретой в зубах. Зажигает её одним чирканьем спички и глубоко затягивается. Когда дым растворяется в воздухе, ему кажется, что он чувствует облегчение. Но это чувство мимолётно, как и дым. Это глупо, думает он. Глупо переживать о судьбе двух преступников, один из которых явно педофил. Но стоит Барри закрыть глаза, как вместо мыслей в ушах звенит пронзительный крик Борчетты, и будто наяву Барри видит, как чернеет кожа его пальцев. Ты переборщил, думает он. Не стоило ударять так сильно, не стоило вообще выстреливать… Барри вздыхает, чуть оборачиваясь. Приоткрытая дверь открывает ему вид на кровать в его комнате, под которой в предназначенном для неё ящике лежит пушка. Барри думает о голубоватом свечении, но ещё больше — о том, как оно отражалось в льдистых глазах. Чувствовал ли Лен тоже самое, выстреливая в человека? Чувствовал ли вину за чужие страдания? Или же… Считал себя настолько потерянным, пропащим, что не обращал на эти чувства никакого внимания? Аллен вздыхает, затягиваясь. В глазах жжет неприятно, грудь стягивает. Барри вновь затягивается, выпуская дым. Ему внезапно кажется, что он начал понимать то, о чем говорил Лен в те редкие минуты, когда Барри удавалось вывести на разговор о чувствах. О чувствах. Барри усмехается. Как смешно это кажется сейчас. Если ты не будешь проговаривать то, что тебя тревожит, хоть иногда, оно сожрёт тебя, говорил он, выводя круги на ровно вздымающейся груди. Лен тогда не ответил, лишь обнял его крепче и уткнулся носом Барри в макушку. Ох, сколько бы Барри отдал, чтобы ощутить его дыхание в своих волосах вновь. — Я думал, что когда я стану тобой, мне станет легче, — шепчет он в темноту, обращаясь к дыму, к ночи, к звёздам… под которыми Лен никогда не стоял. Барри усмехается, закрывая глаза. Слёзы срываются с их уголков и бегут вниз, так, что он не успевает их стереть. — Но оказывается, недостаточно взять имя парня, чтобы вернуть его. Какая жалость, не правда ли? Лен — ни настоящий, ни в его голове не отзывается. Барри глубоко вздыхает. Гасит сигарету о косяк и выбрасывает бычок в банку. Затем резко разворачивается и идёт в спальню, плотно закрывая за собой дверь. Барри просыпается от резкого щелчка. Линда сидит на подоконнике в позе лотоса и жуёт золотистый тост с сыром, запивая кофе. Когда он заходит, она поднимает голову, взглядом скользя по лицу Аллена. Тот выдыхает, позволяя телу расслабиться, а затем медленно наливает кофе и себе. — Ты что, не спал? — скорее утверждает, чем спрашивает Линда. Барри качает головой. — Тогда выглядишь просто паршиво. — Тебя тоже на подиум вряд ли пустят, — язвит Аллен, но Парк пропускает его слова мимо ушей. Барри вздыхает. — Я просто думал. — О чём? Барри молчит. Говорить Линде правду не хочется — почему-то ему кажется, что её позабавит его убивание по мёртвому парню, но игнорировать Парк дело бессмысленное, почти опасное. Поэтому он выдаёт лишь часть. — Я вчера переборщил, — произносит он, глядя Линде в глаза. — С Борчеттой. Заморозил ему пальцы. — И что с того? — Барри вздыхает, не желая пояснять. Но, благо, Линда понимает всё сама. — Погоди, ты хочешь сказать, что винишь себя за это? — Она соскакивает с подоконника, глядя Барри прямо в глаза. Тот молчит. — Барри, это… Чёрт, ты серьёзно? Эти трое похитили детей, первогодков. И собирались изнасиловать четырнадцатилетку, Барр. Я… хорошо, ладно, я понимаю, что, возможно, тебе это непривычно, но… Мудаки заслуживают жестокости, понимаешь? — Они всё ещё люди. — Конечно. Но порой это вопрос выживания. Глобальный, не конкретный. Не задержи мы их вчера, кто знает, чтобы случилось потом. Чтобы они сделали с девчонкой. Ты не только спас её, но и помог избежать куда худшей участи. Хотя, конечно сейчас мои слова вряд ли убедят тебя, но… Это нормально. Сейчас ты всего лишь человек, Барр. Борчетта — мета и у него преимущество, так что некоторая жестокость позволима, хорошо? Давай договоримся, что ты не будешь сильно загоняться по этому поводу. Линда заглядывает ему в глаза, не отводя взгляд, пока Аллен не кивает. Она улыбается, а затем ставит чашку в раковину. — Мне пора. У тебя сегодня вечерняя, но чтоб в шесть ты стоял за стойкой как штык, потому что Дибни — тупица, который распугает мне всех постоянных клиентов. Понял, Аллен? Как штык. — Как пожелаете, босс, — усмехается Барри. Линда кивает. — Вот и славно. Она уходят, забирая с собой мусорный пакет, и оставляя у Барри в груди странное чувство. Парк права — её слова Барри, конечно, не особо убедили, но какую-то долю облегчения принесли. Он делает глоток кофе, глядя в окно. Погода сегодня на редкость паршивая — хмурое небо, заволченное серыми тучами, отчего серым кажется абсолютно всё: от каскада домов, до невысокого паренька, явно прогуливающего школу. Но Барри это даже нравится. Будь сегодня солнечный день, он бы слишком выделялся на его фоне. Планов на день у него нет: пусть сегодня был и четверг, с Миком они давно не виделись: татуировка была закончена несколько недель назад. Она шла от уха к плечу, спускаясь вниз и останавливаясь чуть ниже локтя. Это был неполноценный рукав, но Барри она нравилась до безумия. Одна единственная встреча назначена сегодня на четыре тридцать, но до неё времени вагон и крохотная тележка. Поэтому Барри решает провести уборку. Чистота в доме ему нравится, и он старается поддерживать её, но с появлением Холода и Свет, это стало несколько проблематично. Поэтому Барри посвящает оставшееся до встречи время ей — моет окна, полы, протирает пыль, стирает вещи. Потом отправляется в магазин и на фермерский рынок, затариваясь продуктами на неделю, и, вернувшись с двумя набитыми пакетами, решает что-то приготовить. Пусть он и может позволить себе заказывать еду, Барри решает, что так будет лучше: на Земле-1, когда он жил у Джо, они часто готовили вместе. А потом, в те редкие вечера, которые Лен проводил с ним, он кормил его своей едой, и, стоит быть честным хоть перед самим собой — Барри скучает по этому. Пусть он ни капли не жалел о содеянном — сложно передать, насколько легче ему стало дышать, избавившись от всей этой ответственности. Но прошло уже почти четыре месяца, и на смену облегчению в моменты, когда он один, приходит тоскливое чувство, ютившееся где-то на дне его души. И он точно знает, что скучает не по способностям и городу, нет. Он скучает по людям, по атмосфере, окружавшей его в те спокойные вечера, которые они проводили вместе. И Барри знает, что это чувство вряд ли исчезнет, но он надеется, что однажды оно ослабнет настолько, что он перестанет его замечать. Он заканчивает приготовление поздно — в половину четвёртого, и не успев толком ничего съесть, переодевается, накидывая на плечи куртку, и быстрым шагом покидает дом. Может и стоит воспользоваться автобусом, но одна мысль об общественном транспорте заставляет его поморщиться. Поэтому он идёт пешком, периодически ускоряя шаг, но не переходя на бег, так что даже успевает выкурить сигарету до прибытия. Он так и не решился продемонстрировать свою вредную привычку мэру, потому как это означает придать той размытой между ним и Барри грани четкость, чего он пока не хочет. Вероятно, это довольно глупо, но Аллену интересно, как долго он сможет играть в кошки-мышки с этими двумя. К собственному удивлению он приходит на место вовремя, не опоздав даже на минуту, но при этом ещё издали замечает сидящего на лавочке мужчину. Привычный пакет с пончиками и кофе заставляет его усмехнуться. — Соскучились по мне, господин мэр? — вместо приветствия спрашивает он. Леонард поворачивает голову, глядя на него сверху вниз, а затем запоздало встаёт, улыбаясь как-то вымотано. — Отчасти, — соглашается он, и Барри чуть хмурит брови, замечая обвисшие мешки под столь родными глазами. На самом деле нет, и Барри усвоил это ещё в начале их своеобразных свиданий. Глаза Лена были крохотной форточкой, заглянув в которые можно было понять, что происходит у Снарта внутри. Мэр же с ним эмоций не прятал, и все они легко считывались с лица, что делало процесс практически скучным. Но Барри не жаловался. — Отчасти потому, — продолжает мэр, и Барри моргает, сосредотачивая внимание на нём. — Что мне нужен твой совет. — Неожиданно, — цокает Барри. Он забирает у мэра свой стаканчик кофе, чуть задев пальцами холодную ладонь. Прячет вздох за глотком, а затем вновь смотрит мэру в глаза. — Я весь во внимании. Они направляются по аллее вверх. Это место, несмотря на расположение почти в центре города, на удивление заброшенное. За деревьями и кустарниками здесь явно никто не следит, отчего те разрослись, пронзив подсохшую почву своими корнями. Но это играет им на руку — здесь, скрытые за листвой, они не привлекают к себе так много внимания, как могли бы. Какое-то время мэр молчит, не то подбирая слова, не то размышляя о чём-то своём. Барри эта пауза позволяет убедиться в верности собственного предположения — мэр спал чертовски плохо, и усталость залегла во все складки и морщинки кожи, до которых смогла дотянуться. — Я просто… — наконец начинает мэр, и Барри сосредотачивает внимание. — Эта ситуация с заложниками меня измотала. — Да, шуму она наделала. — Тебе ли об этом не знать, — хмыкает мэр. — Твой вчерашний репортаж произвёл фурор. — Не думаю, что пересказ фактов есть настоящая причина. — Да, это Холод, — соглашается Леонард, и Барри едва сдерживает рвущийся из груди смешок. Какая ирония. — Капитан Холод, точнее. Кажется, так он себя называет. Но, в любом случае, это не так важно. «Послушай тебя Рамон, его бы удар хватил» — Проблема в том, что я понятия не имею, что с ним и Доктором Свет делать. Они, по сути, преступники, и если судить по сообщениям из СТАР Лабс, то ещё и воры. «Прекрасная репутация, Барри, ты полностью вошел в образ» — К тому же у нас было куча проблем после Зума и упаси Господь это повторится… — Но? — уточняет Барри, буквально чувствуя утонувшее окончание фразы. По коже его бегут мурашки — неловкая ситуация, на самом деле, но он изо всех сил старается держать её под контролем. Мэр вздыхает. — Но третьей заложницей, которую спас Капитан Холод, была моя крестница — Лита Рори. — Ох чёрт возьми, — ругается Барри, и мэр кивает. Их взгляды на причину соскочившего с языка ругательства разные, но всё, о чём Барри может думать — глаза девчонки, Литы, которые показались ему столь знакомыми. — Да. И одна мысль о том, что могло с ней произойти, если бы не Холод… — Леонард вымотано вздыхает, прикрывая глаза. Тяжелая маска боли падает ему на лицо, и от этого выражения в груди у Барри начинает щемить. Он чувствует острое желание обнять его и сказать, что всё закончилось, что он спас её и спасёт ещё тысячу раз, лишь бы не видеть такое выражение на столь родном лице. Но вместо этого Барри лишь касается плеча, чувствуя мягкий ворс пальто под ладонью. — Но он её спас, — произносит Барри негромко, когда Леонард поднимает на него глаза. — Всё закончилось, она в безопасности сейчас. — Да, — соглашается Леонард. — Но полиция даже не знала о ней. А эти двое знали. Они спасли её, этих двоих детей и ещё пятнадцать человек до этого. И дело не в том, что я хочу их как-то отблагодарить — у них есть фонд и пожертвования туда уже перечислялись — но в том, что я не хочу выпускать ситуацию из-под контроля. Да, сейчас они практически герои, хотя их методы борьбы несколько грубоваты, на мой взгляд, но что если им это надоест? Свет — опасная мета, она была приспешницей Зума в прошлом году, а о Холоде вообще никому и ничего неизвестно. Разве что только его пушка была выкрадена из СТАР Лабс, что наводит на мысль о том, что он не мета. Но менее опасным это его не делает, так что да, я в замешательстве. Мэр замолкает, сосредотачивая внимание на кофе. Барри тоже нечего сказать — абсурдность ситуации булькающим смехом застревает у него между рёбер, но в то же время сердце его бьётся быстро-быстро, потому что… Это шанс. Возможность повлиять на мэра, направив развитие событий по необходимому им с Линдой сценарию. И пусть Парк определённо не понравится, что он опять действует в одиночку, торопя события, Барри понимает, что другого шанса может и не быть. А потому молчит, тщательно тасуя и подбирая слова, лишь бы речь его выглядела естественной и не давящей. — Ты не думал, что можешь взять их под своё крыло? — как бы невзначай спрашивает он, бросая на мэра короткий взгляд. Тот хмурится, что служит очевидным ответом на вопрос Аллена. – Если ты так боишься, что они выйдут из-под контроля, то почему не хочешь их контролировать? — Я не понимаю? — Ты можешь предложить им сделку, Леонард. Сделать так, чтобы они работали на тебя, и заявить всему городу, что они работают на тебя. Что первоначально они были твоей затеей. — Сказать людям, что я нанял двух мета, чтобы они ловили преступников? Ты думаешь, это не оттолкнёт людей? — Да брось, у тебя высокие рейтинги, — цокает Аллен. — И к тому же это можно выставить так, что ты заботишься о своём городе, подстраиваясь под ситуацию и всё такое. Во всяком это будет лучше, чем два неконтролируемых сильных мета со своими грубыми методами решения проблем, — пожимает плечами он, делая большой глоток кофе, который оказывается последним, а после чего отправляет стаканчик в мусорку. У мэра на лице задумчивое выражение, что позволяет Аллену воспользоваться моментом. — Выйди с ними на связь и предложи сделку. Думаю, это единственный способ обернуть всё в свою пользу. — Ты действительно так считаешь? — Да, — торопливо кивает Барри. — И мне пора. Передай привет Лите. А затем, круто развернувшись на пятках, он уходит, позволяя адреналину нести его на своей волне. Щеки отчего-то болят, и только спустя несколько минут Барри понимает, что это от улыбки.***
Барри заходит в «Плату героя», ровно в тот момент, когда минутная стрелка часов накрывает цифру одиннадцать. В баре на удивление не много народу — видимо, стоящий за стойкой Ральф действительно несколько распугивал клиентов. Он замечает облегчение, отразившееся на лице парня, а затем сидящая за стойкой Линда круто разворачивается, выразительно глядя на него. — Я не опоздал, — усмехается Барри. — Поразительно, — закатывает глаза Парк. Затем поднимает взгляд на часы. — У тебя шесть минут. В холодильнике стоит торт — Пэтти угощала, оставив кусочек для тебя. Если у тебя аллергия на шоколад, я, так уж и быть, возьму на себя эту ношу. — Разве тебе можно сладкое после шести? — Благо, у меня есть ещё четыре минуты, засранец. Барри фыркает. Он снимает куртку, вешая её на крючок, а после скрывается в ведущем на кухню коридоре. Перкинс встречает его бодрой улыбкой, указывая на нужный Аллену холодильник. Торт действительно оказывается шоколадным, в кубе, более того. Шоколадный корж покрыт толстой шоколадной прослойкой, а сверху посыпан крошкой из нескольких видов шоколада и украшен небольшими шоколадными шариками. И пусть Аллен предпочитает фруктовые торты, от такой вкусноты грех отказываться. Барри отрезает себе относительно небольшой кусочек, и, перехватив вилку, возвращается в зал. Но уже выходя в коридор, Барри слышит голоса. — Добрый вечер, мисс Парк, — негромкий мужской голос кажется ему удивительно знакомым, отчего Барри замирает, вслушиваясь. В голове молнией мелькает догадка, которую тут же подтверждает Линда. — Доктор Уэллс, — произносит она медленно и почти небрежно — лишь отдельные ноты дают понять, насколько она напряжена. — Какая неожиданность. Не думала, что вас привлекают заведения подобные моему. Вам что-то конкретное или дадите выбор бармену? — Вы прекрасно знаете, зачем я пришел, мисс Парк. — Позволю себе полюбопытствовать и уточнить причину, — подчеркнутая вежливость каждой фразы царапает ножом. Сердце Барри ускоряет свой ритм, а ноги ощущаются подобно каменным столбам, не способным сдвинуться с места. — Хорошо. Крио-пушка, которой так умело орудует ваш напарник, принадлежит мне. И пусть вы явно перепрограммировали её, отчего конкретное местоположение выяснить невозможно, я знаю, что она у вас. Как и он. — Вопреки слухам мы с Холодом не столь близки, как всем кажется. И мы уж точно не делим одну квартиру. Но даже будь это так — с чего мне сдавать его вам? — Потому что я знаю, кто вы такая. Потому что о вашей краже знает полиция и один мой звонок — и они заявятся сюда. — Пожалуйста. «Плата героя» соответствует всем нормам, Уэллс, а санпединстанция стоит дорого. Копы ничего здесь не найдут, как и не смогут доказать факт причастности меня к якобы совершенной краже. Так что звоните. Можете и мэра сюда позвать, если вам станет легче, когда вы всем дружным отрядом обыщите мой бар. — Думаю, у мэра и без того полно проблем, — произносит Харри. — Хоть в чём-то мы согласны. — Но мы оба знаем, что вы в курсе, где Холод. И вы знаете, кто он и откуда. Мисс Парк, — вздыхает Харри. — Мне действительно плевать кто вы, и чем занимаетесь. Мне нужен Холод. Точнее тот, кто прикрывается этим именем. И я точно знаю, что могу найти его здесь. Харри замолкает, и какое-то время всё, что слышит Барри — гул сердца, так бешено стучащего в груди. Он не может сдвинуться с места, впиваясь пальцами в тарелку так сильно, что кажется, будто керамика вот-вот разобьётся под его хваткой. По коже холодным потоком бегут мурашки. — Его здесь нет, Уэллс, — произносит Линда, и голос её крепче стали. — Либо заказывайте выпивку, либо проваливайте, пока я не позвала своих вышибал. Диалог вновь прерывается, и Барри подавляет желание хоть краем глаза выглянуть из-за холодильника. А затем он слышит, как хлопает входная дверь. Они с Линдой одновременно выдыхают.