Чтобы зверь всегда был поражаем

      — Ну что, доволен? Опять довел парня, — этот грубый, но знакомый голос, прозвучавший откуда-то слева, заставил меня задержаться в сознании.       — Черт тебя подери, Гван, ты напугал меня, — донесся сердитый голос Кан Му. — Как ты нашел нас?       В тот же момент я почувствовал, что кто-то садится на диванчик рядом со мной и сделал над собой усилие, чтобы открыть глаза. Слух не обманул меня. Это был старый Гван. Про себя я отметил, что в черном костюме он выглядел куда более аристократично, чем Кан Му.       — Я заметил твою машину, Кан Му, — спокойно произнес старик, — и логично предположил, что вы можете быть здесь. Вы с Ки Рином, потому что иначе ты поставил бы машину на стоянку. К тому же, я, кажется, успел вовремя — ты снова издевался над парнем.       — Да что ты понимаешь, старик! — вспылил «партнер». — Я, всего лишь, хотел получить ответы на некоторые вопросы и помочь ему чувствовать себя более естественно в моем обществе.       — Ты как, Ки Рин? — старик повернулся ко мне, похлопав по колену правой рукой.       — Спасибо, мистер Гван, уже лучше, — я решил, что в присутствии Му старика стоит называть по фамилии. Судя по его утвердительному кивку, я понял, что не ошибся.       — Ки Рин, — вновь подал голос Кан Му — вот почему от прикосновений Гвана тебя не корежит? Ответь мне, что я сделал не так?       — А я не требую от него секса, господин Кан, — ответил вместо меня старик. — И не причинял ему страданий.       — Да каких еще страданий? — казалось, «партнер» искренне недоумевает. — Это же удовольствие! Ки Рин, скажи, что тебе понравилось и именно поэтому теперь так сложно разобраться в себе. Попросить о повторе не позволяет гордость, а самому все равно хочется, так ведь?       Зачем он причиняет мне такую боль? Неужели Му сам не понимает, как это обидно для меня? Снова и снова он заставляет меня возвращаться мыслями в тот злополучный вечер и переживать заново каждое движение и каждый звук. Внизу спины снова предательски угнездилась боль, постепенно поднимаясь по позвоночнику. Неужели теперь я обречен всю жизнь чувствовать это?       — Никакого удовольствия не было, — тихо ответил я, стараясь не смотреть на собеседника и прикрывая покрасневшее лицо руками. — Мне было… очень стыдно… и очень больно…       — Погоди, это же выходит… — Кан Му на мгновение задумался. — Гван, то есть ты сказал это тогда не для красного словца? Ну, что я задницу порвал парню.       От этого обсуждения мне хотелось просто выть волком, но цель, которую я преследовал с самого начала, месть за мою сестренку, заставляла меня держаться изо всех сил. К тому же, присутствие дедушки Ло действовало на меня, как лошадиная доза успокоительного. Так что, на этот раз, мне достаточно было утереть выступившие на глазах слезы.       — Так и было, — сурово ответил Гван. — Но ты не хотел слушать. А я ведь потратил несколько дней, чтобы поставить Ки Рина на ноги. И тогда, и в этот раз.       Теперь Кан Му задумался всерьез и надолго, меланхолично отхлебывая сок из своего бокала. Пауза затянулась, но была прервана самым неприятным образом.       — Прогуливаешь свою девчонку по кафе, Кан Му? — слева от столика стоял Им Чу Хек собственной персоной. — Да еще в сопровождении старого лакея для солидности? Не слишком ли много чести для такого ничтожества?       — И тебе добрый день, — произнес брюнет с нажимом, поворачиваясь в сторону приятеля.       Я хотел было оглянуться, нет ли поблизости других членов клуба, как вдруг, меня схватили за соски, протянув руки из-за спины, а в левом ухе прозвучал голос Пак Ки Бома:       — Ну что, красотка, может, продолжим то, что не закончили в прошлый раз?       Сказав это, он сжал зубами мочку моего уха, показывая, что откусит, если я буду сопротивляться. Проклятье, их не останавливало даже то, что в кафе было достаточно много народа! Страшно было подумать, что было бы, поймай они меня на улице. Я почувствовал, как вновь покрываюсь испариной.       — Пак Ки Бом! — мой «партнер» вскочил. — Немедленно отпусти его, ублюдок!       — Осторожнее, Му, — с издевкой осадил его Чу Хек, — конечно, если не хочешь, чтобы у твоего партнера осталась только половина уха.       Кан Му застыл на месте, а Чу Хек обратился ко мне:       — Сейчас же клянись, что поедешь с нами и подчинишься, если хочешь остаться целым.       Что же мне делать? Неужели все повторится снова? В висках уже привычно стучало, я чувствовал, как кровь приливает к лицу… и не только к лицу. Ки Бом продолжал терзать мои соски через рубашку, и я чувствовал странную влажность там, где ее совсем не должно было быть. Видя мое молчание, он сильнее сдавил челюсти, надкусывая мое ухо. Я понимал, что, если закричу, ухо он мне откусит — ему и не такое с рук сойдет. Проклятье, во что я ввязался? Мне же совершенно нечего противопоставить их богатству и связям. Неужели мне ничего не остается, кроме как согласиться? Неужели у меня нет выбора, кроме как плакать и терзаться, пока они будут насиловать меня, кто как захочет? Тогда уж лучше совсем не жить. Чувства стыда и позора вновь затопили мой мозг, я совсем было уже смирился с потерей уха и хотел дернуться, но в этот момент все кончилось.       Я успел заметить только метнувшуюся к моей голове руку Гвана и услышать слабый металлический шелест, как Ки Бом разжал челюсти и отскочил назад, отпуская меня. Не смотря на мощный вброс адреналина в кровь, я постарался рухнуть на сиденье диванчика, чтобы до меня было сложнее вновь дотянуться.       — Кан Му, что позволяет себе твой лакей?! — обиженно крикнул Пак Ки Бом. — Он только что чуть не выбил мне глаза!       — И стоило бы, похотливый мерзавец! — огрызнулся Кан Му.       — Это приказ, господин? — в отличие от них, старый Гван Ло говорил совершенно спокойно.       — Конечно нет, Гван! — поспешно ответил мой «партнер». И добавил: — Пока нет.       — Му, ты с ума сошел? — Чу Хек даже отпрянул. — Даже представить сложно, чтобы ты так вступался за какое-то ничтожество! Остынь уже, сам знаешь, что Ки Бом придурок, а шумные скандалы нам не нужны. Это была всего лишь шутка. Дикая и идиотская, но шутка. Нельзя же так реагировать!       Тем временем, я снова услышал металлический шелест, когда Гван повернулся ко мне, а тонкие лезвия втянулись в рукава его пиджака.       — Покажи ухо, Ки Рин, — потребовал он. А когда я подчинился, добавил: — Ничего страшного. Немного надкушена мочка, приложи вот этот платок, чтобы остановить кровь.       — Чу Хек, извинитесь перед моим партнером, — неожиданно сурово произнес Кан Му. — Извинитесь, вы все, за то, что сделали сегодня и за то, что пытались сделать в отеле. Он заплатил свою цену за вступление в наш клуб, и я хочу, чтобы каждый из вас это признал.       — Не слишком ли много для него будет? — Им Чу Хек сказал это совершенно безразличным тоном. — Я его не касался, пусть Ки Бом извиняется — это ему не терпелось.       — Не буду я извиняться, — заявил тот. — Я не получил свою долю удовольствия и требую продолжения… Ай!!!       Договорить он не смог, поскольку мой «партнер» молнией метнулся к нему и захватил руку на болевой.       — А ведь я предупреждал тебя, Пак Ки Бом, — процедил он сквозь зубы, — я не люблю, когда прикасаются к моим вещам. Хочешь, чтобы я сломал тебе руку?       — Нет! Пусти, дебил! — Ки Бом уткнулся лицом в пол. — Ладно, я признаю, что плата твоего партнера была достаточной и отказываюсь от своих требований!       — Этого мало. Проси прощения. — Кан Му был непреклонен.       — Вот еще… Нет!!! — взвыл коротышка, когда брюнет усилил нажим. — Ки Рин, прости меня!       — А волшебное слово? — мне не понравился тон, которым Кан Му это сказал.       — Пожалуйста!!!       — Молись, чтобы мой партнер принял твои извинения, Пак Ки Бом, — брюнет отпустил его руку, и тот с гримасой боли растирал плечо.       — Му, какого черта ты творишь? — все так же безразлично продолжал Чу Хек. — За тобой раньше не водилось такой заботливости. Почему ты так вступаешься за этого придурка?       — Потому что он — мой, Чу Хек, — отрезал «партнер». — И это — дело принципа.       — Вот как? Что же, это вносит ясность, поскольку мы должны уважать собственность друг друга, — с виду, Им Чу Хек был удовлетворен, но его взгляд, устремленный в мою сторону, совершенно мне не нравился.