Чтобы зверь всегда был поражаем

      Тогда я еще не знал, что моему противнику не суждено было выжить. Я не мог видеть и слышать, как к нему подошел некто, кого Ын Хо узнал и попросил о помощи:       — Черт, как больно, помоги мне, я не могу встать.       — Что произошло? — спросил некто.       — Это все И Ки Рин, он избил меня, — пожаловался Чан Ын Хо, — надо заявить в полицию.       Однако его глазам было суждено навсегда застыть широко раскрытыми от ужаса, когда подошедший выхватил нож и нанес удар сверху вниз, прямо в грудь. Ын Хо уже испустил последний вздох, а человек, лицо которого было скрыто капюшоном куртки, все продолжал, сидя на его бездыханном теле, наносить удары, повторяя:       — Сдохни! Сдохни, мразь!       Обо всем этом я узнал гораздо позднее, и, сказать по чести, был очень рад, что кто-то довел до конца дело, которое не смог завершить я.       А пока я продолжал бежать, бежать, что было сил, пока вокруг свистели пули. Кажется, я начал хрипеть, потому что боль в ступнях все нарастала до тех пор, пока не стала совершенно невыносимой. Я все еще продолжал двигаться вперед, но, с каждым шагом, все медленнее. За спиной я уже слышал приближающиеся шаги «охотников», понимая, что неизбежно буду пойман. Тем не менее, я продолжал идти, пока не упал от боли, но даже тогда я пытался ползти в сторону, противоположную той, откуда доносились звуки перезаряжаемых на ходу ружей.       Вперед, вперед, выиграть еще пару минут… Но тут мне на спину кто-то наступил, придавливая к земле. Я попытался вывернуться, но мои руки тут же оказались вывернуты за спину, так что я уже ничего не мог сделать.       — Я поймал его, Чу Хек! — услышал я за спиной радостный голос Пак Ки Бома.       В следующий момент меня грубо развернули, разодрав камнями грудь. Подняв голову, я увидел троих членов клуба, во главе с Чу Хеком. На их лицах играла радость. У всех, кроме самого Чу Хека. Он лишь с безразличным видом посмотрел на часы и произнес:       — Какая жалость, И Ки Рин. Тебе не хватило совсем немного. Продержался бы еще минут двадцать и тогда ты бы выиграл…       — Но сейчас он проиграл, ведь верно? — подал голос Пак Ки Бом.       — Верно, — так же бесстрастно отозвался Чу Хек. — Итак, И Ки Рин, ты проиграл. Теперь ты надолго запомнишь, каково это — бегать по горам босиком.       — Сволочь, ты знал, что я не смогу выиграть без обуви! — я попытался крикнуть, но получился лишь хрип.       — Конечно знал, потому и велел разуть тебя, — президент клуба был, на удивление, спокоен. — Это часть наказания, парень. Завтра ты поймешь, насколько серьезная часть.       — Наказания? — прохрипел я. — Так что же я тебе сделал?       — Ты, ничтожество, попытался сунуть нос в общество приличных людей, — ответил Чу Хек, глядя на меня сверху вниз. — Надеюсь, что ты осознаешь, какую ошибку совершил.       — Что мы сделаем с ним, Чу Хек? — не унимался Пак Ки Бом, все больнее заламывая мне руки.       — Свяжите его, — распорядился тот. — Мы отнесем его к дереву наказаний и подвесим там.       — То есть вы убьете меня? — я судорожно пытался вырвать руки из захвата, но ничего не вышло.       — Где твоя логика? — Им Чу Хек удовлетворенно смотрел, как мне связывают за спиной руки, заводя веревки под грудь. — Чтобы убить, тебя не нужно было бы куда-то нести. Эй, Чве Кён Бин, дай ему воды, я не хочу, чтобы он подавился собственным языком, пока мы будем его нести.       — Да зачем куда-то нести? — внезапно Ки Бом шлепнул меня по заду. — Теперь, когда он связан, самое время позабавиться. Правда, девочка?       — Я сказал отнесем, значит отнесем, — отрезал Чу Хек. — И ты пойдешь рядом со мной, чтобы его голые ноги тебя не соблазняли.       Тем временем, Кен Бин приподнял мне голову, схватив за волосы, и поднес ко рту открытую пластиковую бутылку.       — Пей, не бойся, это просто вода, — сказал он.       Честно говоря, я опасался, что туда будет что-то подмешано, но пить хотелось просто страшно. Поэтому я открыл рот и позволил влить в себя почти всю бутылку, жадно глотая драгоценную влагу. Потом они, вчетвером, подняли меня и понесли куда-то вверх по склону. Этот путь продолжался довольно долго, пока, наконец, мы не оказались на обрывистом утесе. Почти на его краю росло огромное дерево, вольготно раскинув ветви во все стороны.       — Ну, вот мы и пришли, — Чу Хек, всю дорогу не сказавший ни слова, теперь нарушил молчание, пока остальные возились с веревками. — Подвешивайте его так, чтобы до земли не доставал.       Я опасался, что сейчас меня действительно повесят, в прямом смысле этого слова, однако действительность оказалась еще хуже. Когда я понял, что веревка поднимает меня за талию, в то время как ноги остались свободными, в позвоночнике вновь угнездилась знакомая боль. В самом деле, теперь мое тело висело почти параллельно земле, а ноги свободно болтались — это была весьма удобная позиция для изнасилования. Чувствуя, как сердце заходится от ужаса, я крикнул:       — Развяжите меня, негодяи!       — Что, не нравится? — рассмеялся Чу Хек. — Тебе еще повезло, что мы не какие-нибудь там маньяки. Мы не будем тебя убивать, И Ки Рин. Так что повиси тут и подумай, в чем провинился. Скорее всего, к утру тебя здесь обнаружат либо лесник, либо управляющий.       Сказав это, он повернулся ко мне спиной, давая понять, что разговор окончен. Однако согласны с этим были не все.       — Эй, погоди, Чу Хек, мы что, просто так его оставим? — удивленно окликнул его Пак Ки Бом.       — Да, пусть повисит и подумает, — с ухмылкой бросил через плечо президент клуба. — Вспомни, ты же сам признал, что его плата за вхождение в наш Клуб была достаточной.       — Мало ли что скажешь, когда тебе руку заламывают, — фыркнул Ки Бом. — Но, согласись, не стоит оставлять его одного в таком состоянии. Он такой грустный, Чу Хек.       — Вот и замечательно. Погрустит здесь один, глядишь, и поймет свое настоящее место в жизни, — я не мог видеть выражение лица Им Чу Хека, но интонация выдавала его недовольство.       — Чу Хек, не будь задницей, нельзя же оставлять его таким грустным, — не унимался Ки Бом, подхватывая меня под живот правой рукой. — Так ведь, И Ки Рин? Будет жаль оставить тебя таким.       В этот момент я почувствовал, как он запускает левую руку мне между ног, лапая промежность и надавливая на анус большим пальцем. Даже через трусы ощущать его прикосновения было мерзко, поэтому я попытался отпихнуть его ногой, крикнув:       — Убери руку, тварь!       — Как невежливо, Ки Рин, — Пак Ки Бом сжал руку, заставляя меня закричать от боли.       — Ки Бом… — начал было президент клуба.       — Да подожди ты! — оборвал его Пак, продолжая тискать меня. — Я уже говорил, что от своей доли удовольствия отказываться не собираюсь. Если я сейчас с ним позабавлюсь, поверь, Чу Хек, ему понравится.       — Убери от меня свои лапы, урод! — крикнул я.       Сейчас я осознавал свою полную беспомощность, поэтому особой надежды на успех не питал. Однако если поблизости кто-то есть, мой крик мог быть услышан. Пытаясь высвободиться, я успел заметить, что Им Чу Хек вновь повернулся в мою сторону.       — Что же, Пак Ки Бом, валяй, — сказал он так, словно изменил свое решение. — Если, конечно, ты считаешь, что сможешь потом разобраться с Кан Му. И с этим чокнутым стариком, его слугой.       — Да блин… — Ки Бом нехотя убрал от меня руки. — Разборки с Кан Му мне не улыбаются. Да и дед этот в прошлый раз чуть глаза мне не выбил.       — Если тебе так жаль его, — продолжил Чу Хек, — можешь его поцеловать.       — Вот еще! Ты совсем спятил, придурок? — возмутился тот. — С какой стати я стану с парнем целоваться?       — Ты же только что хотел его поиметь, разве нет? — не унимался президент клуба.       — Поиметь — это одно, а целоваться — совсем другое, — парировал Ки Бом. — Можно драть парней в зад и, при этом, быть мужиком, а если начинаешь с ними целоваться, то с тобой уже не все в порядке.       — Погодите, — вклинился Чве Кён Бин, — а где Чан Ын Хо?       — Этот идиот не взял фонарь, и теперь, наверное, заблудился, — отозвался Чу Хек. — Подождем его на вилле внизу, с рассветом все равно найдет дорогу.       Так они и беседовали, удаляясь вниз по склону, словно вообще забыли о моем существовании.       — Эй, вы! Вернитесь, гады! — я попытался напомнить о себе. — Развяжите меня!       Однако мои усилия были тщетны, на меня не обратили никакого внимания.