Чтобы зверь всегда был поражаем

      — Ты говорил Ки Рину, что вчерашней ночью имел разговор с Им Чу Хеком и даже ударил его. Это тот самый разговор, о котором ты говоришь?       — Какая тебе разница? — отрезал брюнет. — Да, когда стало ясно, что жизни Ки Рина больше ничего не угрожает, я позвонил Чу Хеку и назначил встречу, чтобы решить вопрос с наркотиком. Но разговор внезапно ушел в другое русло. Им Чу Хек предлагал мне с ним переспать, утверждая, что он ничем не хуже И Ки Рина, и обещал удовлетворить по полной программе.       От этих его слов мне хотелось просто взвыть. Его приятель сам напрашивался на секс, но Кан Му, вместо этого, предпочел изнасиловать меня. Почему? Зачем ему это нужно? Одна часть меня просто требовала немедленно вскочить и призвать обидчика к ответу. Однако вторая, более мудрая часть, подсказывала, что вскочить у меня не получится — я еще не знал, что у меня с ногами. К тому же, обнаружив свое бодрствование, я не смогу услышать дальнейший разговор. Поэтому я, для вида поворочавшись, вновь сделал вид, что сплю.       — Что же не согласился? — с иронией спросил Гван. — Глядишь, сегодня парня не насиловал бы.       — Гван, для слуги ты слишком много себе позволяешь, — неожиданно зло отозвался брюнет. — Кого и как мне трахать — это мое дело. Видел бы ты, как мы целовались в ванной, перестал бы верить его нытью. Все, что я делаю, так это помогаю ему примириться с собственным телом, которому мои ласки очень даже нравятся. Он на все согласился.       — Ага, после того, как ты пустил в ход безотказное средство, — старик парировал не менее жестко.       — Какое же? — с деланным интересом переспросил «партнер».       — Пальцы в заднице, — сурово ответил Гван. — И так торопился, пока Ки Рин не передумал, что даже раны ему не промыл, мерзавец.       — Да что там за раны, — начал было Кан Му.       — Достаточно серьезные, чтобы загноиться, — оборвал его старик. — Парню очень повезет, если моя мазь снимет воспаление к утру. Нет, ты его точно не любишь.       — А зачем мне его любить? — удивился брюнет. — У меня с ним секс, этого мне достаточно. А вот ты к Ки Рину явно какие-то чувства испытываешь, иначе не стал бы так с ним возиться. Ну, уложил бы его, сел рядом, так нет — он у тебя на коленях дрыхнет. Почему ты это делаешь?       — Почему? — внезапно голос старика потеплел. — Потому что прошло уже немало лет с тех пор, как мой собственный сын называл меня «папа». Ки Рин слишком чистый и бесхитростный мальчик, чтобы бросать его одного на растерзание вам, богатым негодяям, для которых жизнь простого человека не стоит ни гроша. Поэтому я буду рядом с ним, нравится тебе это или нет.       — Не слишком много пафоса для речи простого человека, — в словах Кан Му явственно прозвучал сарказм.       — Ровно столько, сколько нужно, молодой господин Кан, — парировал Гван Ло. — Ты сам сказал, что мы в одной лодке, но сегодня сам же ее изрядно раскачал. Кстати, твои дружки говорили еще об одном из вас, которого с ними не было.       — О ком же? — казалось, брюнет не заметил иронии в голосе старика.       — С ними не было Чан Ын Хо, и они собирались делать ставки, как быстро он выберется из ночного леса, — спокойно продолжил Гван, — но ты же знаешь, что он не выберется, не так ли?       Он явно хотел сказать еще что-то, но в этот момент там, где должен был находиться «партнер», зазвонил телефон. Поговорив о чем-то вполголоса, Кан Му встревоженно произнес:       — Поговорим об этом позже, Гван, а сейчас нам нужно вернуться на гору. Боюсь, Ки Рина придется разбудить.       — Тогда тебе лучше уйти из комнаты, — внезапно серьезно ответил Гван Ло. — Думаю, твое лицо — это не то, чему Ки Рин обрадуется спросонья.       — Ладно, я пока позабочусь о завтраке, здесь наверняка должно быть какое-то кафе, только не начинай снова, — фыркнул Кан Му.       Я услышал звук удаляющихся шагов и скрип входной двери, прежде чем старик осторожно провел ладонью по моей щеке, сказав:       — Пора просыпаться, сынок, ты же не хочешь проспать весь день?       Открыв глаза и проморгавшись от яркого солнечного света, заливавшего комнату, я, как мог, тепло улыбнулся и, помня о словах старика, произнес: — Хорошо, папа, доброе утро.       Гван улыбнулся в ответ, от чего стали явственно видны частые морщинки вокруг его золотистых глаз, а потом осторожно приподнял мое тело со словами:       — Надеюсь, сынок, ты не будешь возражать, если придется еще немного полежать — мне нужно размять ноги, прежде чем я смогу отнести тебя в санузел.       — У меня нет такой необходимости, ведь вчера я почти ничего не ел, а влаги с потом потерял много, — ответил я, пока Гван Ло вставал с дивана, и поправлял подушку, укладывая меня обратно.       Он принялся растирать свои бедра и делать приседания, чтобы разогнать кровь. Было заметно, что его ноги довольно сильно затекли под моим весом, но ведь он ни разу не потревожил мой сон. Я, уже в который раз, поразился отношению Гвана ко мне. Закончив с упражнениями, старик принялся осматривать повязки на моих ногах.       — Смотри-ка, сынок, я не ошибся, местами были довольно серьезные ранки, даже бинты промокли, — констатировал он. — Давай-ка поменяем эти повязки.       Кажется, оказание мне медицинской помощи уже успело стать традицией для того, кто еще недавно был для меня всего лишь стариком — соседом, а сейчас вел себя так, словно я действительно его сын. Эх, если бы мой собственный отец, хотя бы раз, повел себя так же. Если бы они с мамой не были так заняты бизнесом и уделяли нам с сестрой хотя бы немного времени. Возможно, тогда все было бы по — другому и сейчас мы бы счастливо жили в своем доме где-нибудь на окраине.       Мечты… Им уже не суждено сбыться. Отец никогда не одобрит того, на что я пошел ради мести. Мама пропала куда-то, а сестра… Ее больше нет, а я не смог убить ее обидчика, когда у меня был шанс.       — О чем так задумался, Ки Рин? — Гван, между тем, успел снять повязки с моих ног, почти не причинив мне боли. — Пошевели-ка стопами, проверим, будет ли больно.       Я послушно подчинился, и даже немного приподнялся на локте, радуясь, что движения почти совсем не причиняют неприятных ощущений.       — Ну как? Не болит? — спросил мой доктор.       — Почти нет, — радостно ответил я. — Сколько я спал? Сутки?       — Нет, Ки Рин, всего часов шесть, — старик опять достал салфетки и склянку с мазью, — но эта мазь еще и не такие раны лечила. Сейчас я наложу новые повязки, и попробуем, сможешь ли ты вставать на ноги.       — Как, уже? — я не мог поверить в такую возможность, помня, какой болью отзывался вчера каждый шаг.       — Да, сынок, воспаление удалось снять, так что теперь ты вполне сможешь понемногу ходить, — старик сделал паузу, — если, конечно, твоя задница не будет возражать.       Это напоминание заставило меня покраснеть, и чуть было не похоронило неожиданную радость, пока Гван накладывал новые повязки на ступни. На ум неожиданно пришли слова Кан Му о том, зачем старик так возится со мной. Я и сам не понимал этого. И услышанный сегодня разговор не вносил ясности. Если у Гвана есть сын, то почему он больше не называет его папой? Что могло произойти между ними? Или его сын мертв? К этому вопросу можно было вернуться позднее. Сейчас я четко осознавал, что не могу себе позволить потерять этого старика.       — Ну вот, с ногами порядок, — сообщил он, протирая руки салфеткой. — Чего ты так покраснел? Мне, конечно, придется спустить твои трусы, чтобы убрать тампон, но это же не повод, чтобы так переживать.       — Ладно, — согласился я, — только можно я сам спущу их?       — Глупый вопрос, сынок, — старик удивился, — я на это и рассчитывал. Ты уже достаточно пришел в себя, чтобы обслуживать себя самостоятельно.       Все еще внутренне содрогаясь, я взялся за резинку, и спустил трусы до колен, чувствуя, что опять краснею. Однако моего врача это не смутило. Он помог мне согнуть ноги в коленях, разрезал ножницами повязку и осторожно вынул пропитанный мазью тампон. — Похоже, что все не так плохо, как в первый раз, — осмотр тампона явно удовлетворил Гвана. — Думаю, что пока мы сможем обойтись без повязки, если тебе не будет больно. Попробуй сесть, Ки Рин.       Я кивнул и попытался медленно принять сидячее положение. Боль еще оставалась со мной, но она уже не была такой обжигающей, как ночью.       — Еще немного болит, — сообщил я старику, укладываясь обратно на диван.       — Тогда добавим еще немного мази без повязки, — пробурчал Гван себе под нос, доставая склянку с мазью. — Не меняй позу.