Чтобы зверь всегда был поражаем

      Услышав щелчок замка, я шумно выдохнул, пытаясь привести в порядок суматошно мечущиеся мысли. Да, я собирался рассказать все магу, но не ожидал, что это будет так скоро. Теперь у меня есть только остаток дня и ночь, чтобы понять, что я могу рассказывать, но мысли путались, цеплялись одна за другую и никак не хотели выстраиваться во что-нибудь связное.       — Чего это ты так переполошился, сынок? — старик заметил мою растерянность. — От тебя же никто не требует немедленно бежать на доклад без нижнего белья.       Шутка была в стиле Кан Му, но я не обиделся. В самом деле, занятый своими мыслями, я забыл что, прикрываясь, сжал левой рукой полу халата. Рука уже побелела от напряжения, а я даже не заметил этого, так что старик вынужден был обратить на это мое внимание.       — Дай-ка руку сюда, бедолага, — Гван взял мою ладонь своими и принялся растирать, восстанавливая кровообращение. — Надо что-то делать с твоей нервозностью, иначе ты так себя совсем загонишь.       — Я никак не могу прийти в себя, папа, — вздохнул я. — Только-только удалось немного привести мысли в порядок, и сегодня опять…       — Да уж, Кан Му не откажешь в умении держать человека в полном смятении разума, — старик закончил с моей ладонью, но, по-прежнему, держал ее в руках. — Мне непонятно только зачем он проделывает это с тобой, сынок. Складывается устойчивое впечатление, что ему что-то от тебя нужно.       — Согласие на ежедневный секс, — недовольно фыркнул я, — он сам об этом постоянно говорит.       — Это и подозрительно, Ки Рин, — не согласился Гван. — Не удивлюсь, если за этими разговорами он скрывает истинную причину и она совсем другая.       — Что-то похуже секса? — слова старика напугали меня.       — Не обязательно хуже, сынок, просто другая, — он погладил меня по лбу. — Не нервничай так. Маг прав, сейчас тебе надо отдохнуть, так что давай я тебя осмотрю, а потом постарайся немного поспать.       Я не стал спорить и послушно развязал пояс халата, вновь чувствуя румянец на щеках. Нет, я не стыдился своего тела, оно было подтянутым и мускулистым, но я не привык демонстрировать его так часто, и это меня смущало.       Гван осмотрел мои ссадины и остался доволен результатом, сказав что пластыри больше нигде не нужны, кроме стоп и шеи куда меня сегодня укусил «партнер». Закончив с этим, старик помог мне согнуть ноги, и, осмотрев мою многострадальную задницу, заключил:       — Потертости сегодня есть, но они не так значительны, как в прошлый раз.       — Кан Му использовал оливковое масло как смазку, — тихо объяснил я. — К тому же, он кончил всего два раза, хотя и двигался очень быстро.       — Видимо, от этого и появились растяжки, которые причиняли тебе боль, — констатировал Гван, между делом готовя тампон. — Маг, конечно, сгладил последствия, но давай лучше подстрахуемся. Потерпишь?       — Конечно потерплю, — ответил я. — По сравнению с тем, что мне пришлось пережить, тампон — это мелочи. Ай!       — Больно было? Прости, сынок, сейчас повязку наложу и пройдет, — старик посчитал нужным извиниться, хотя я понимал, что эта боль была неизбежна.       Закончив с повязкой, Гван помог мне выпрямить ноги и даже помог натянуть трусы. С футболкой я управился сам, благо боль теперь почти совсем не ощущалась.       Старик молча наблюдал за моими усилиями, а затем, укрывая меня тонким одеялом, спросил:       — Расскажешь мне, что произошло между вами, сынок, или сначала поспишь?       — Я очень хочу рассказать, но боюсь, что сейчас все будет слишком бессвязно, — грустно произнес я. — Понимаешь, мне больно, стыдно и страшно. Я сейчас очень хочу прижаться к тебе и почувствовать себя маленьким мальчиком под надежной защитой сильного папы. Но это ведь не поможет мне решить проблему, правда?       — Не поможет, хоть я всегда готов подарить тебе это ощущение, — серьезно ответил Гван. — Нам действительно надо все обсудить и обсудить серьезно. Заодно ты расскажешь мне, зачем присосался к бутылке. Но, ты прав, сначала тебе лучше поспать.       А я пока разберусь с бумагами, о которых говорила госпожа Хон.       — Хорошо, папа, я постараюсь уснуть, — кутаясь в плед, ответил я.       Он взъерошил мне волосы на затылке и вышел в коридор, оставив меня в комнате одного. Но это было не совсем так. Едва я остался один, как ко мне немедленно вернулись мысли о «партнере». Я пытался сопоставить его поведение в мотеле два дня назад и сегодня в его доме, но не находил ответов на вопрос, почему сегодня он вел себя так грубо.       В самом деле, так груб он не был даже в первый раз на церемонии вступления. В мозгу, не отступая, крутилась только одна фраза: «я хочу заставить тебя плакать, как женщина». Почему? Зачем брюнету это нужно?       Я не мог найти разгадку, которая была совершенно необходима, чтобы исключить подобное насилие в будущем. Я должен был знать, где и когда совершил ошибку, выведя «партнера» из равновесия.       Да, я уже понял, что обычно Кан Му может сдерживать свои порывы, но, стоит ему дорваться до секса, как «партнер» забывает про всякие рамки и доводит меня до полного изнеможения, причиняя вред здоровью. Что так разительно меняет его?       К примеру, сегодня утром, пока мы ожидали опроса в полицейском управлении, Кан Му ни разу не полез целоваться, даже обнимать меня не пытался. А с детективом Нам говорил уже почти зло. В чем же дело? Возможно, тут виноват Пак Ки Бом? Кан Му не мог слышать, что тот хочет силой увезти меня и изнасиловать, но видел, как Ки Бом замахнулся, чтобы ударить. Что «партнер» чувствует по отношению ко мне, если не ограничился ударом под колени, но даже помял машину своего приятеля?       Конечно, с Пак Ки Бомом история отдельная, он испытывает ко мне нездоровое влечение с самой церемонии вступления. Ведь это он тогда больше всех возмущался, что иметь меня будет только Кан Му. А потом, когда они пытались меня изнасиловать, именно Пак Ки Бом вколол мне возбудитель, и именно он почти поимел меня прежде, чем появились Кан Му и Гван. Потом он домогался меня в кафе, в коридоре университета, да и на охоте приставал ко мне именно он.       Загрустив от этих воспоминаний, я, неожиданно вспомнил, что Кан Му едва не сломал Пак Ки Бому руку на приеме в JJ-групп, когда тот полез ко мне спьяну. «Я не люблю, когда прикасаются к моим вещам» — сказал тогда брюнет. Так, может быть, причину стоит искать в том, что Ки Бом опять полез ко мне? Ведь тогда, в бассейне, «партнер» бросился на меня как раз после упоминания сцены с Ки Бомом в университете?       Я поежился от неприятного чувства. Ведь, если бы тогда рядом не оказалось Гвана, брюнет, наверняка, не остановился бы. Проклятье, если бы я не ослушался старика и не помчался бы воплощать планы мести, никакой охоты бы не было, а значит и того, что произошло в мотеле тоже. А если бы я не дал волю нервам сегодня и дождался Гвана в управлении? Тогда я и сегодня не был бы изнасилован!       Что же, получается, что во всем виноват я сам? Ощущения обиды и стыда вспыхнули с новой силой, застилая разум розово-красной пеленой. Дико хотелось заплакать, но слез, почему-то не было, так что я уткнулся в подушку, прикрыв лицо ладонями, и не заметил, как провалился в темноту.       Но покоя мне не было и там. Вновь и вновь разум возвращался к сцене с детективом, когда Кан Му прямо заявил, что я его любовник. Казалось бы, только что детектив просил меня не вступать в такие связи и вдруг, услышав слова брюнета, резко изменил тон, назвав меня извращенцем. Почему так отреагировал детектив? И почему Кан Му смотрел на него с такой ненавистью? Возможно ли, что это была ревность? И поэтому Кан Му грубо взял меня, заставляя почувствовать, кто мне хозяин? Бред!       Их образы закружились вокруг меня, повторяя как речитатив: «могу я забрать своего любовника», «ты — извращенец»… А мой мозг просто разрывался от стыда и позора. Наконец, обессилев от этой пляски, я в ужасе закричал:       — Прекратите!!! Оставьте меня в покое!!!