***
День казни
— Это... конец? — прошептал самому себе Макото Наэги, схватившись за плечи. Впрочем, подобные мысли сейчас прокручивал перед глазами каждый из собравшихся на дебатах, а их было пятеро: Макото, Хина, Бьякуя, Ясухиро, Токо и ещё недавно среди них числилась и абсолютный детектив Кёко... но уже нет. Монокума, вне себя от счастья после очередного осуществлённого наказания, умиротворённо хихикал в плюшевые ладошки. Такой гробовой тишины после очередного раскрытого дела не было ни разу. — Выходит, даже Кёко предалась всеобщему отчаянью, — совсем тихо и грустно заключила смуглая пловчиха Асахина, пока по двум её упругим щекам скатывались ровные слезинки. Студентка даже не собиралась их вытирать со своего личика. — Какой же я болван. Конченый кретин! — стиснул зубы Макото. Они впятером сейчас без пепельной блондинки — как шлюпка без весёл посреди океана. И почему он только не подыграл Кёко?! У неё же точно был план... лучше бы ему умереть в обмен на её жизнь. — Ю-ху-ху, что за всеобщий траур? — воскликнул радостно Монокума и строго посмотрел на пятерых учеников. — Порыдали — и хватит! А то я тоже могу начать реветь, и знаете, что тогда будет? Пуф-пуф, глобальное наводнение, не спасётся никто. Кроме меня, конечно! И роботизированный медведь заливисто рассмеялся своим скрежещущим голосом. Макото безразлично посмотрел на него — не было сил даже бросить привычное раздражённое "Ой, заткнись уже". — Если случится наводнение, то любимый мастер может положиться на меня, я знаю три плавательных техники, я спасу его и себя! — завизжала, придя в восторг от собственной идеи, Фукава, но её слова были успешно проигнорированы. — А дальше-то что будет? — спросил Наэги вдруг. — А дальше... — Монокума прервал свой хохотальный залп. — Как же что? То же, что и раньше. Живи, люби, убивай! Если, конечно, ещё хочешь выбраться из моих цепких лап и лап Академии. Пу-ху-ху-ху-ху! — Хватит уже! — неожиданно вскрикнула Хина. Её лицо отражало горячейшую ненависть ко всему происходящему. — Мы ходим по кругу, перебиваем друг друга на смерть, и всё равно ничего не получаем, кроме трупов наших дорогих друзей! Пора уже прекратить это... пожалуйста! Хватит! Аой сжала ладони в кулаки и резкими шагами пошла прочь из зала. Послышалось гудение лифта. И вновь — тишина. — Э-э, я вообще-то не разрешал никому... Ну и ладно, тогда заседание объявляется за-а-а-акрытым! Пу-ху-ху! — Монокума ударил своим судейским молотом, и сиюсекундно исчез с глаз своих подопечных. Макото задумался над словами Хины. Их и правда осталось всего пятеро. Если так продолжится, то останутся трое, а потом... один. Вот оно — чистой воды отчаянье. Есть ли из этого всего иной выход, чем продолжать бойню? Народ медленно рассосался с места действа. Никто ни с кем не разговаривал, и не желал даже взглядом пересечься. Токо — и та не лезла со своими восторгами к обожаемому Бьякуе. Мистер Наэги вернулся в свою старую-добрую комнату и в бессилии упал на кровать. Сверля стеклянным взглядом ворс ковра, он так и пролежал всю ночь не смыкая глаз. Из мыслей никак не выходил прощальный взгляд Кёко.***
Наутро голова была невероятно тяжёлая; Макото, как уже вошло в привычку, отправился в столовую. Раньше в ней царил гомон множества тинейджеров: все делились теориями насчёт Академии, Монокумы или же плана побега, кто-то с кем-то вечно спорил, местами выкрикивалась нелепая отсебятина, но, так или иначе, каждый чувствовал себя в кругу родных лиц, и всеобщие усилия всегда побеждали страх. А теперь осталась пустота. Зайдя в помещение, Макото увидел только стройный силуэт Бьякуи, стоящего у большого панорамного окна во всю стену, вид из коего, однако, выходил на зимний сад. Горькая имитация, как и всё, что здесь есть. — Доброе утро, — поприветствовал Макото, встав рядышком. — Утра, — коротко ответил Бьякуя, смотря на искусственные деревья за стеклом. Надо было бы ему ещё хоть что-то сказать, но подходящий вопрос никак не клеился в голове. К счастью, Тогами сам продолжил диалог. — Дурно спал ночью? — Да-а... Вообще не спал. А ты отку... — Потому как я тоже не спал, — привычным, холодным тоном перебил Бьякуя. — Видимо, наше положение совсем безвыходное. Теперь я официально могу заявить, что мы в ловушке. Раз даже главное хладнокровие команды так считает, значит, счёты сведены. Надежда умирает. — Однако! — Усмехнулся представитель знатного рода. — Я серьёзно поразмыслил над сказанными Асахиной словами и пришёл к выводу, что выход всё же есть. Альтернативный, правда, со своими минусами, но выбирать вам особо нечего, так что согласитесь. И ещё как. Самоуверенности этому типу не отбавлять. — Брось, Бьякуя. Отсюда нет выхода не через трупы людей. Всё кончено. — А кто сказал, что я собираюсь выходить? — Ещё одна усмешка эхом пронеслась по столовой. — В этом и суть. Монокума ждёт, что мы будем задницу рвать за выход на свободу, что и происходило около полумесяца. Но что он скажет на то, что мы решим остаться в Академии пожизненно? — Ты сейчас что сказал?! — поразился Макото. В подобном ключе мысли Бьякуи ещё не лились. — То есть... здесь... остаться навсегда? Среди мрачных стен, высоких потолков, запаянных окон, зная, что прямо на этом месте когда-то был убит тот или иной наш приятель?! Это ты предлагаешь?! — Да. Глаза Макото было налились кровью, а костяшки пальцев побледнели от напряжения, ведь юноша сжимал сейчас спинку стула с несвойственной ему силой. И всё же короткий и твёрдый ответ собеседника словно воздвиг перед ним непробиваемый, но невидимый барьер, не воспринимающий никакие аргументы "против". — Окстись, — добавил блондин и линзы его очков презрительно сверкнули. — В этом наш козырь. Нет ни одного правила, согласно которому члены Академии не могут оставаться в ней непосредственно столько, сколько сами того пожелают. Начать жизнь заново здесь — быть может, вот оно, светлое будущее. А ты цепляешься за внешний мир, цепляешься за прошлое. — Если в итоге мы остаёмся тут, то, выходит, все жертвы наших одноклассников были напрасными, — Макото вновь нахмурился. — С какой стати, Наэги? — Бьякуя скрестил руки на груди. — Пошевели извилинами хоть чуть-чуть. Что убитые, что убийцы показали нам замечательный пример того, что нельзя гнаться за своими слабостями. Поэтому мы и не будем. — Кёко хотела, чтобы мы выбрались наружу! Ради неё — мы обязаны! — У Кёко была идея. План. Стратегия — называй как хочешь. Она не успела её воплотить. Всё, конец мечтаниям про синее небо и зелёную травку, Макото, мы не знаем того, что знала она, и уже не узнаем! Будь, в конце концов, реалистом. Бьякуя развернулся всем корпусом к однокласснику, до сих пор терзающему стул. — Надо жить дальше. Вертеться, крутиться — но жить. Не сдаваться в лапы этого четырёхлапого недоумка. Прими верное решение. Мыслитель заметил в проходе мелькающий силуэт Токо, так что нехотя направился к выходу, уже ментально готовясь к тому, что его ожидает. — И я тоже скучаю по Кёко, — были его последние слова.***
Макото вернулся в свою берлогу и больше в этот день не выходил оттуда. В замолкшем коридоре едва были слышны всхлипывания Хины, сыпавшиеся в окружающую среду, будто кристальные бусинки. Правда, время от времени плач прекращался, следом громко хлопала дверь, отбарабанивала череда удаляющихся шагов, и затем снова то же самое, но в обратном порядке. "Ставлю сто на красное, что она делает перерыв на пончики с кухни," — подумал Макото, пребывая в туманности сомнений и тоски. И верхние, и нижние веки успели опухнуть от излишней влажности глаз. Макото как мог сглатывал слёзы, не давая им выкатиться наружу, зная, что где-то вглуби здания Монокума попивает коктейль из треугольного бокала и любуется его страданиями. Всё могло быть совсем по-другому. Кёко Киригири сейчас бы общалась с остальными, сверкала невероятно умными глазами и задумчиво теребила свои чёрные перчатки. Тайна Академии раскрылась бы, и путь на свободу ничто не преграждало. Но он, Макото, напортачил сполна. Большей глупости ему прежде не довелось совершить. И вдруг в голове Наэги что-то щёлкнуло, громко и отчётливо. Скорее всего, это был подзатыльник от судьбы, и он подействовал: парень сел на кровати и сменил жалостливое выражение лица на сосредоточенное. Да, Кёко нет среди них более, но это не означает, что её мудрость отчалила вместе с ней. Даже в такой ситуации, в какой они оказались... она бы не сдалась. Начала бы искать другой выход. И он начнёт. Надо закончить дела Кёко — прожить счастливую жизнь. Пусть даже не во внешнем мире. Вот чего девушка бы искренне желала каждому из студентов — бороться за самого себя. Окружённый именно такими правильными умозаключениями, Макото уже стоял перед дверью чужой комнаты и настойчиво нажимал на кнопку звонка, надеясь, что хозяин на месте. Не прогадал: почти сразу зашуршали замком и отворили входную дверь. На пороге появился Бьякуя. Не задавая лишних вопросов, он самодовольно улыбнулся и пропустил Макото вовнутрь. Ранее ему не доводилось бывать в этой комнате, и действительный её облик соответствовал его ожиданиям: на стене висел огромный ватман, поверх которого ровным почерком было нанесено с несколько десятков заметок; тумба верно хранила на себе ровную стопку книг, разложенных по размеру соответственно; идеально заправленная кровать и царившая атмосфера генеральной чистоты — во всём здесь чувствовался Бьякуя. Совершенно не зная, куда бы прижать себя в этой идиллии, Макото опёрся об угол и стал смотреть, как Бьякуя закрыл за ним дверь и встал напротив в выжидающей позе. — Дошло? — Дошло, — вздохнул ученик с всклокоченной причёской. — Я рад. Теперь нужно, чтобы и другие поняли, почему нам нужно оставить попытки выбраться наружу. С Фукавой проблем не возникнет, — Бьякуя сморщил нос, — она плетётся за мной тенью. А вот Хагакуре и Асахина... Особенно последняя. Сложный случай. — Хина? Что с ней? — не понял Наэги. — Я каждый раз должен акцентировать внимание, когда тебе нужно будет подумать своей головой? — разочарованно цокнул блонд в ответ. — Представь: мы решим провести остаток жизни наедине с самими собой. Время будет идти, жизненный цикл должен будет обновиться. А теперь повтори свой вопрос про Асахину. — Только не говори мне, что... Чёрт, — охнул Макото, поняв, что оппонент имеет в виду. — Хине и правда придётся... Ответ последовал сперва в виде медленного кивка. — Это её задача. С этого момента и до самой смерти — главная. Так что... реакция на такую новость может быть остренькой. — Ладно. Я возьму на себя этот удар, у нас тёплые взаимоотношения. Как минимум — были, — хмыкнул Макото, становясь не то пушечным ядром, не то живой мишенью. — Ясухиро утрамбовывать придется мне. Не лучшее времяпрепровождение... Ну, что ж, вперёд, в будущее, коллега, как бы мне ни было отвратно это говорить. Подобные слова от Бьякуи можно было считать искренней похвалой. Молодые люди обменялись рукопожатиями и разошлись по комнатам, зная, что никто из них всё равно не уснёт. Завтра обещало быть новым днём.