Обещание

После того, как за Зойсайтом закрылась дверь, в комнате ненадолго повисла тишина. — Так о чем вы хотели поговорить? — спросил Масато. Он не понимал, как в Хотару могло быть столько силы. Тонкая фигура, которую можно было переломить одной рукой, болезненно-бледная кожа и огромные глаза на пол лица — как она, обладая такой внешностью, могла удержать Масато? — Обращайся ко мне на «ты», — Хотару отпустила его руку и села на подлокотник кресла, с интересом разглядывая Санджойна. — Почему ты не хочешь быть психопомпом? Тёмные глаза Хотару словно проникали в самую душу. Если она всё ещё была у Масато. — У меня есть свои цели, планы, и в них не входила связь с потусторонним миром. Почему я? — А почему не ты? — Хотару кривовато улыбнулась. — Все люди задают этот вопрос. Но, может, стоит спросить, «для чего это должен быть я»? — И все же, почему я? — саркастично спросил Масато. Вопрос Хотару был хорошим, философским, только размышлять над проблемами бытия сейчас казалось неуместным. — Ты помогаешь людям, ты живешь, а это дано немногим смертным. Многие зарывают свои способности, таланты, упускают возможности, а в конце жизни задаются вопросом «почему я не поступал так, как хотел?». Но также в вашем мире есть люди, которые вдохновляют, заряжают своей энергией, дают силы идти вперед. Встреча с такими людьми заново разжигает в угасающем человеке огонь. Только такие люди могут быть психопомпами. — Даже против их воли? — Обычно это происходит, когда человек уже достаточно стар, за мгновение до его смерти. Поэтому у стариков не возникает протеста, они рады, что даже после человеческой жизни могут помогать другим. — Тогда почему Зойсайт — психопомп? А теперь и я? — Последние лет сто, кто-то убивает кандидатов в психопомпы, не давая им стать избранными. Нам не оставалось ничего другого, кроме как обращать в проводники тех, кого мы успевали спасти на пороге смерти, невзирая на возраст и… желание. — На меня напали из-за того, что я должен был стать избранным? — Масато встал — это мало помогало успокоиться, но сидеть было невозможно. Всевозможные оттенки фиолетового в интерьере комнаты угнетали Санджойна. — Да, Джедайт еле успел, он доставил тебя в больницу, думал, что еще можно сохранить жизнь. Масато усмехнулся. Кто бы мог подумать! Два его новых ученика — связаны с миром мертвых. А Ами? Она ведь была дружна с Симидзу, да и пришла в школу незадолго до них. — Если я стану психопомпом, смогу ли я видеть своих близких? Масато подумал о Макото, об обещании, которое он ей дал. Родители, сестры и брат были не менее дороги, но они не остались одни. У Калаверас и Петсайт есть семьи и дети — это поможет им. Алмаз, зная его характер, сделает все, чтобы поддержать родителей. Горе объединяет, как ни печально было Масато осознавать, что его «смерть» причинила боль любимым людям. У Макото никого не было, а он подарил ей напрасную надежду. — Боюсь, что это невозможно. Есть определенные правила, — Хотару на мгновение замолчала, словно раздумывая над чем-то. — Но я попробую помочь тебе. Масато, памятуя старые мифы и легенды, понимал, что древние существа мало что делают просто так, поэтому молчал в ожидании продолжения. — У меня будет одна просьба. Он так и знал. — Чего ты хочешь? — Назови свою первую дочь моим именем. — Чем это ей грозит? — Масато понимал, что не время и не место торговаться, но речь шла о ребенке, пусть пока еще не родившемся. — Ей это не грозит ничем, кроме того, что в ней будет моя душа. — А что будет с той душой, которая должна была поселиться в ее теле? К неожиданности Масато, Хотару рассмеялась: — Ты думаешь, что я вытесню душу твоего ребенка? Это происходит не так. Просто у вас с Макото будет на одного ребенка больше, но нужно, чтобы он был старшим. — Откуда ты… — Не только психопомпы могут читать мысли, — предугадала его вопрос Хотару. — Так ты согласен? — Если риска для моих детей нет — я согласен. — Отлично, тебе нужно дать мне доступ к твоему сознанию, — Хотару поднялась с подлокотника и подошла к Масато, заглядывая в глаза, словно гипнотизируя. Масато почувствовал, как закружилась комната, и его окутала тьма.

***

Дождь шёл не переставая. Тротуары и дороги превратились в один сплошной дождливый поток. Из-под колёс автомобилей на тротуар летели тёмные брызги, они не долетали до пешеходов, но все же заставляли их замедлить ход. С высоты птичьего полёта люди с зонтами казались пёстрыми передвигающимися кругами, имеющими упорядоченное движение — вверх и вниз по улице. Среди потока людей шла и Макото, у нее в руках не было зонта, а поверх школьной одежды не было куртки, поэтому она намокла насквозь, и с её одежды и волос капала вода. Редкие потоки ветра застужали и без того озябшее тело, но Макото не обращала на это внимания, бесцельно бредя в толпе. Временами она сталкивалась с кем-то из пешеходов, но даже не замечала этого. Макото не помнила, как оказалась у дома Масато, ранее они как-то были здесь вдвоём — во время одной из вечерних поездок по городу. Стоя перед подъездом, Мако не знала, как ей поступить. Слова Калаверас все ещё стояли в ушах — «Масато больше нет»… Мако уже хотела развернуться и пойти домой, как её окликнули из только что припарковавшегося автомобиля. Повернувшись в сторону говорившего, она снова увидела Калаверас, та вышла из машины, предварительно раскрыв зонт, пёстрая раскраска которого сейчас выглядела странно и неуместно. — Мако! Я искала тебя в больнице! Хотела сказать, чтобы ты подождала нас, но с этим оформлением документов не успела! — она говорила на ходу. — Ты вся промокла! Где твой зонт? Мако лишь пожала плечами. Она не знала, где зонт. Имело ли это сейчас значение? — Давай зайдем в дом, не хватало ещё, чтобы ты заболела, — Калаверас взяла Мако под локоть и потянула в сторону подъезда. Следом за ними вошёл высокий блондин, которого Макото видела раньше — муж Калаверас. В молчании они поднялись до нужного этажа. Макото не знала точного адреса Масато, поэтому просто следовала за своими спутниками. Наконец они оказались перед тёмной металлической дверью. — Полиция не стала опечатывать квартиру. Она была исследована ещё ночью. Но ничего подозрительного не обнаружили, — Калаверас всхлипнула. — У них даже подозреваемых нет. Замок никак не поддавался. Руки Калаверас тряслись, и чем сильнее она пыталась попасть в скважину ключом, тем хуже ей это удавалось. — Дай мне, — мужчина забрал из её рук ключ и быстро открыл дверь. Они вошли внутрь и Мако почувствовала запах Масато — аромат его дома. Подавив подступивший к горлу ком, она повернулась к своим спутникам. — Это мой муж — Соичи, — представила мужчину Калаверас. — Жаль, что повод такой, — она замолчала, поджав трясущиеся губы, и включила в коридоре свет. — Наслышан о тебе, Макото, — грустно улыбнувшись, сказал Соичи. В свете электрической лампы он выглядел старше, чем казалось ранее. Мако не нашла, что ответить. Калаверас раскрыла одну из дверей и потянула туда Мако. Оказалось, что это была просторная ванная комната. Дизайн был выдержан в бело-синих тонах. Любимые цвета Масато. На белом шкафчике висело большое зеркало в темно-синей оправе. На открытой полке стоял стаканчик с зубной щёткой и флакон парфюмерной воды. Они остались без хозяина. Не отдавая себе отчёта в действиях, Макото взяла флакон в руки и, сняв крышку, вздохнула его аромат. Лёгкие наполнил родной и любимый запах Масато, перед глазами всплыл его образ. Мако забыла о том, что находится в комнате не одна. Голос Калаверас вернул её к действительности. — Снимай мокрую одежду и полезай в ванну, — она говорила с Мако, как с ребёнком. В иное время такое обращение возмутило бы Макото, но сейчас ей было все равно. Словно разум и душу покрыла тонкая корка льда, удерживающая её от полного разрушения, но не дающая воспринимать мир. Макото стала медленно расстегивать мокрую блузку. Замерзшие, покрасневшие от холода пальцы не слушались её, пуговицы упорно выскальзывали из рук. Ткань липла к телу. Калаверас тем временем достала из нижнего ящика шкафа большое пушистое полотенце и повесила его на крючок. — Купайся, согревайся, я принесу тебе халат, — Калаверас вышла из ванной, беззвучно закрыв за собой дверь. Макото, избавившись от липкой, тяжёлой от влаги одежды, залезла в глубокую ванну. Включив воду, она наблюдала за тем, как струи воды разбиваются о металлическое дно, постепенно скрываясь в сливе. Калаверас, вернувшаяся с сухой одеждой, застала Макото все также сидящей в ванной. Подтянув колени к груди и обхватив их руками, Мако раскачивалась из стороны в сторону. — Я принесла тебе халат. Он, конечно, великоват, но зато сухой и тёплый, — Калаверас повесила халат рядом с полотенцем и снова вышла. Встав под лейку, Макото переключила режим подачи воды. Горячие струи, обволакивали продрогшее тело, согревая его, но не душу. Мако потеряла счет времени, она просто хотела раствориться в воде, забыть, что произошло. — У тебя все в порядке? — из-за двери послышался голос Соичи. Им без того сейчас плохо, но они ждут Макото и не могут от этого поехать домой. Мако спохватилась. — Все нормально, уже выхожу! — выключив воду, Макото вытерлась полотенцем и надела великий для нее халат — рукава были слишком длинны, а ткань волочилась по полу. И это при том, что Мако нельзя было назвать миниатюрной. Она и не думала, что Масато настолько выше нее. Был. Выйдя из ванной, Макото заглянула в комнату с открытой дверью. На диване спала Калаверас, рядом с ней, в кресле, сидел Соичи. Завидев Макото, он встал и вышел в коридор, прикрывая за собой дверь. — Не обижайся на Кэл. Ей просто необходимо о ком-то заботиться — это её способ переживания, — шепотом произнёс он. — Я все понимаю, — Мако на удивление не напрягала забота Калаверас. Дверь комнаты отворилась, и в коридор вышла Калаверас — её глаза и лицо покраснели и опухли, хотя следов слёз не было видно. — Мы сегодня переночуем здесь, дети все равно пока у родителей Соичи. Ты можешь тоже переночевать здесь, в спальной. А утром мы отвезем тебя в школу. — Хорошо, — Мако кивнула и, развернувшись, направилась в комнату Масато. Войдя внутрь, она не включила свет и наощупь нашла кровать. Забравшись на нее, Мако свернулась клубочком, по её щекам текли горячие слёзы. Соленые капли падали на подушку, оставляя на ней мокрые пятна. Впервые за день Макото позволила чувствам выйти на свободу. Даже если бы она захотела сдержать их, это бы не удалось. Подушка хранила запах Масато, халат будто все ещё помнил тепло его тела. Обняв одну из подушек, Макото зарылась в нее лицом, заглушая подступившие рыдания, но в следующее мгновение в ночной тишине раздался тихий всхлип. Затем ещё один. И ещё. Звуки становились все громче, и вскоре тело Мако стало сотрясаться от рыданий. Макото плакала и плакала, не в силах остановиться. Она выла, сжимая подушку побелевшими руками. Казалось, что в груди пробили огромную дыру, которая болела и выворачивала душу изнутри. Когда сил не осталось, вой перешёл в хрипы. Макото не помнила, как уснула, забывшись тревожным сном без сновидений.

***

Масато не понимал, что с ним происходило. Мир вокруг качался и плыл, свет бил в глаза, звуки нещадно били по ушам. Что с ним? Почему комната заперта? Хотару не сдержала слово? Макото! Он ведь обещал Макото, что все их планы сбудутся! Он должен добраться до нее! Красная пелена встала перед глазами. Масато дернул ручку, но та не поддавалась. Масато стал пинать дверь, пытаясь выбить ее, но все усилия были тщетны. Схватив первый попавшийся под руку предмет, Масато швырнул его в дверь. Подойдя к окну, он со всей силы ударил в стекло бронзовой статуэткой, стоявшей на прикроватной тумбе. Окно разбилось. Осколки стекла полетели в разные стороны. Не обращая на них внимания, Масато наносил один удар за другим. Из порезов на руках и лице выступила кровь, но это не остановило его. Масато должен был выбраться из этого дома. — Эй! Ты что творишь? — на пороге стоял Джедайт, за его спиной маячила Хотару. Смерив Джеда взглядом, Масато вернулся к своему занятию. — Прекрати! — Джедайт подскочил к Масато и стал оттаскивать его от окна. Завязалась потасовка, в пылу которой парни забыли о Хотару. Прикрыв за ними дверь, она достала телефон и улыбнулась. Пора звонить Зойсайту.