А существует ли свобода за пределами Вайс-Элизе?
Микаса понимает всю серьезность, хотя… скорее весь ужас своего положения. Зарядили чем-то тяжелым по голове, из-за чего яркие блики пляшут перед глазами еще несколько минут, усадили на холодный, грязный пол и приковали к ржавой трубе. Брюнетка стиснула зубы и шумно задышала носом. Каково это — быть жалким, пугливым кроликом в окружении голодных волков, бандитов, от чьих похотливых улыбок подступал ком к горлу? Присутствующие изучали гостью жадным взглядом, уделяя особое внимание линиям декольте и чуть не пуская слюни. Ехидный смех раздался по всему подвалу «Перевала Трины», когда девушка совершила несколько безуспешных попыток освободить руки от наручников. — Тише, тише. Чего шумишь? — Кенни прищурился от противного лязга. Его забавляло поведение пленницы, ее резкие движения и вздрагивающие плечи, растерянный, блуждающий взгляд. Ее лицо больше не скрыто карнавальной маской, взору предстали тонкие черты и маленькая белая полоска на щеке. — Как тебя зовут? — не успел Аккерман коснуться шрама, как девушка дернула руками, вытянула босую ногу вперед и попыталась ударить носком. Со стороны это выглядело слишком жалко и смешно. — Не прикасайся ко мне! — яростно завопила Микаса, и присутствующие залились смехом. Кто-то даже присвистнул. — О-о, девка с характером! — С такими интересно играть, — отозвался один из бандитов. Темноволосый мужчина с важным видом сидел на стуле, закинув ноги на поверхность стола, и крутил в руках меховую накидку. Несколько часов назад вещица прикрывала плечи богатой дамочки из Вайс-Элизе, у которой и не было в мыслях, что вечер двадцатого числа закончится хаосом. Сейчас от владелицы остались лишь засохшие ошметки. — Согласен, — глаза горели азартом. Мужская ладонь прошлась по сверкающему шелку. — Какое же красивое у тебя платье! Стоит, наверно, баснословных денег… — Дешевка с рынка, — огрызнулась пленница. Аккерман откинул лезвием ножа ткань платья, обнажая стройные ноги девицы и нижнее белье. Поднялись довольные возгласы, а пленница, рявкнув «Не трогай!», вновь зазвенела цепями. — Какая красота… — облизнув губы, Кенни скользнул взглядом по телу. — Да, Леви, неплохой сувенир! Намного лучше предыдущего. Коронная улыбка. Обернувшись, Аккерман взглянул на застывшего у стены племянника. Рядом замерли Фарлан и Изабель. Уже не «два джентльмена и одна леди», не гости торжества, а измученные, потрепанные, покрытые слоем пыли и пота разбойники, что спрятались в тени и наблюдали за происходящим. Микаса подняла голову и разглядела девушку. Как она здесь оказалась? Короткие рыжие волосы, торчащие в разные стороны, обрамляли ее юное лицо, на бледной коже ярко выделялись алые порезы, а глаза блестели от слез. Такая молодая, а уже в обществе поганых ублюдков… Неужели они сделали из нее «игрушку»? Но вопросы и предположения сразу исчезают, когда Микаса замечает ремни снаряжения поверх ее одежды, а также кровавый след ладони, оставленный прямо на корсете. Девушка, прижимаясь, видимо, к своим товарищам, смотрела на пленницу таким жалобным взглядом, словно просила прощения за неподобающее поведение своего босса. Изабель непременно бы спасла жертву Вайс-Элизе от всего этого унижения, если бы на пути не стоял сам Кенни… Пока позволяет момент, Микаса быстро оглядывает и ее товарищей. Первый — взъерошенные светлые волосы, свежий синяк и разбитая губа, пара бордовых капель на рубашке — держал девушку за руку и, задумавшись о своем, хмуро смотрел в пустоту. Второй — падающие на глаза короткие волоски, порез на скуле и те же бордовые капли — скрестил руки и стоял с таким видом, будто происходящее вызывало у него скуку. Казалось, что он сейчас зевнет и потребует чего-нибудь действительно впечатляющего. Но разве Микаса знала? Это внешняя оболочка, безэмоциональная маска, которая въелась в лицо еще с самого детства. Она даже не догадывалась, какой ураган бушевал внутри мужчины, как гнев липкой пленкой окутал тело, как на виске пульсировала жилка. Весь спектр эмоций вызвала лишь одна улыбка бандита в шляпе. Как и нахлынувшие воспоминания. Мужчина — черные волосы, черный фрак, черная карнавальная маска, целое воплощение из темных оттенков — легко отправил слуг Фицджеральда в царство снов. Он спас ее, но не получил слов благодарности, а только блеск острого ножа. Один удар. Красная помада на костяшках. Леви — виновник ее мучений. Микасу трясет от злости, ее скованные наручниками руки сжимаются в кулаки. Капля пота скользит по виску и останавливается на белоснежном шраме. Тихий рык слетает с сухих губ. Когда Кенни поворачивается обратно, то мысленно подмечает одну деталь. Какой знакомый свирепый взгляд… — О, лапка, не советую так смотреть на меня, — усмехнулся Аккерман-старший и, достав из кармана серебряную флягу, утолил внезапно накатившую жажду, — а то слишком возбуждает. Вновь ехидный смех, вновь отрывки разговоров на грязные темы. — Убери от меня это дерьмо! Нет! — Кенни, оценив состояние брюнетки, решает «оказать помощь», а то бедняжке грозит смерть от обезвоживания. Он коленом прижал ее к полу, больно схватил за челюсть и насильно влил содержимое фляги ей в рот. — Хватит! — брызги, всплески. Вода выливалась и стекала по шее, ключицам и груди, впитываясь в кружева. Зажмурившись, Микаса с трудом отвернулась и вместе с кровью, громким кашлем выплюнула обжигающую жидкость — спиртное. — Прости, закусить нечем, — ехидный смешок, — но есть закурить. Будешь? — Пошел к черту! Боль затуманивает разум. Когда вонь перегара и табака бьет в нос, когда чужая, шершавая ладонь забирается под влажную ткань декольте и сильно сжимает грудь, а в бедро упирается возбужденный половой орган, глаза начинают блестеть от подступивших слез. Кто-то выкрикивает из толпы «Кенни, нам не видно!», и жалобный хрип жертвы сливается с треском ткани — Кенни грубым движением растянул лиф платья и обнажил женскую грудь. Она пытается не плакать, терпит омерзение, сжигающее изнутри, сдавливающее узлом каждую клеточку. Она ни за что не покажет свою слабость. Но звонкая пощечина мигом выбивает всю силу и уверенность. — Кусаться вздумала?! — на ладони Аккермана остался след от зубов. Новый удар и смех. Изабель испуганно подпрыгнула на месте, слезы нескончаемым потоком катились по ее щекам. Крепко вцепившись, она нещадно дергала Аккермана-младшего за руку, грозясь либо оторвать рукав рубашки, либо саму кость. — Леви, ну сделай ты что-нибудь! — всхлипывала Магнолия. Ее умоляющий взгляд встретился с холодной сталью серо-голубых глаз. — Он же убьет ее! Изабель застывает в немом ужасе, когда слышит охрипший голос пленницы и недоброе рычание товарища. — Мразь, — слова брюнетки пропитаны ядом. — Клянусь, я оторву тебе руки… — Уверена? — тяжелое дыхание мужчины опаляет кожу. Вдруг лезвие ножа оказывается у горла. — Детка, ты даже пикнуть не успеешь, как я продемонстрирую свои «кулинарные» способности. Сначала раскромсаю твое дивное тельце на мелкие куски, а затем превращу в фарш, но перед этим… — Кенни перешел на шепот, — я позволю хорошо провести время с моими друзьями, так, напоследок. Уверяю, тебе понравится, еще будешь умолять о продолжении. Коллеги! — он обернулся к бандитам, — кто хочет развлечься?! Топот ног, звон бутылок и кружек, свист и вопль возбужденной толпы. К боссу подлетают несколько напарников и по приказу хватают брыкающуюся девицу за ноги. Их лица сияют голодными улыбками, они часто облизывают губы и еле сдерживают себя, дабы раньше времени не расстегнуть пуговицу на штанах. Вот она, свобода. Нет нового воздуха, только вонь алкоголя и табака, грязи и гнили, крови и слюны. — Довольно! — рык прокатился по помещению как раскат грома. Повисла тишина. Разбойники оставили веселье и хмуро оглядели нарушителя. Кенни, медленно повернув голову к племяннику, тяжело выдохнул. Его глаза заблестели огнем ярости. — Это кто тут лаять научился? Не вырос еще, чтобы приказывать. Когда руки дяди потянулись к женскому телу, а остальные загорелись желанием поучаствовать в «шоу», терпению Леви пришел конец. Он схватил одного из присутствующих за плечо, с силой отшвырнул в сторону, что тот проехал похотливой мордой по полу, и приблизился к Кенни. — Ты оглох? — виртуозное движение, и в руках Леви оказывается начищенный до блеска нож. Кенни ухмыляется, ведь это его любимый прием. — Что? У самого стояк на такую красотку? — придерживая девушку за волосы, бандит потерся колючей щекой о висок. — Если хочешь, я поделюсь с тобой. По-родственному. — Это я буду решать, делиться или нет. Ты так нажрался своего дешевого пойла, что совсем позабыл о нашем «законе»? Сейчас нет смысла разговаривать с пьяным в стельку Аккерманом, которым управляют пробудившиеся инстинкты, но девицу нужно спасать. Опять. — Закон? — с усмешкой спрашивает Кенни. — С каких херов? — А с таких: «Кто нашел, тот и хозяин». Товар принадлежит новому хозяину на девяносто процентов при условии, если работал в одиночку. Остальное он все же обязан отдать другим. А это значит, что девушка — моя. Микаса содрогнулась от ужаса. Она скользнула взглядом по фигуре брюнета, останавливаясь на сильных руках: рукава рубашки собрались складками на локтях, набухшие темно-синие вены ярко выделялись на коже, костяшки побелели. Интересно, сколько людей пострадало от этих рук? И будет ли Микаса новой «строчкой» в списке покойников? — Какой наглец, — возмутился Аккерман-старший. — Отдать тебе лапку? Да ты же не умеешь правильно обращаться с женщинами. Ты же дикарь! Боже, что ее ждет?.. У Кенни плохо получается сострадание. — Весь в тебя. Со стороны показывается движение. Один из бандитов потянулся к столу, где грудой лежали сломанные клинки и лезвия, но замер, когда встретился с яростным взглядом Аккермана-младшего. Он думал остановить его? Пусть только попробует. — Если я соглашусь, то что отдашь за остальные проценты, а? Щенок, — Кенни грубо схватил пленницу за бедро. — Ножку? Ручку? А может… — его ладонь скользнула на обнаженную грудь. Пальцы сильнее сжали рукоять ножа. — Платье, — внезапно огласил Леви. Кенни вместе со своими напарниками прыснул смехом. — Платье? Серьезно?! Простая тряпка за девушку?! Это даже на один процент не тянет! — Платье, — твердо отчеканил Аккерман, делая шаг вперед. — Вещи, что вы украли сегодня, пойдут на продажу, не так ли? А что останется? Пара безделушек? Хлам? Или же ничего, потому что каждый попытается забрать себе долю? Кенни перевел взгляд на мужчину с дамской накидкой на плечах — тот хитро улыбнулся. Нужно быть дураком, чтобы отдать такую роскошь. — Видишь? — гордое заявление. — Останутся только деньги, но и они не бесконечны. Часть уйдет на новое снаряжение и на ремонт старого, другая пойдет на налоги, квартплаты и прочую ересь. Все, склад пуст. А продашь платье — оставишь прибыль себе, не другим, и купишь проститутку, а то уже глаза на лоб лезут. Ну или сам носить будешь. Кенни, прищурившись, тихо выругался. Вот же поганец, знает на что надавить. В последнее время денег на личные нужды действительно не хватало, все уходило либо правительству, либо в дела «бизнеса», либо сестре. У Кенни не было возможности радовать Кушель частым визитом, поэтому помогал ей материально, дабы загладить вину. Что делать? Отказаться от девушки и позволить отпрыску развлекаться в одиночку, но получить деньги для своих прихотей? Или… устроить дуэль за сердце красавицы? Увы, сейчас Аккерман не в состоянии даже сидеть на месте — возвратившись в таверну, он выпил две бутылки крепкого спиртного, — поэтому вряд ли одержит победу. Но будь он трезвым, обязательно бы надрал зад этой выскочке. Напарники отпускают девицу. Кенни оглядывает ее, ведет ладонью по щеке, задевая шрам, и недобро улыбается. Она вновь прожигает его свирепым взглядом. — Как жаль, что сейчас у нас отнимают возможность познакомиться поближе. Но не переживай, если мелкая крыса оставит тебя в живых, то мы продолжим начатое, обещаю. Будь она на свободе, обязательно бы разорвала в клочья мужчину. — Вот что ты за человек, Леви? Аккерман поднялся с колен, снял широкополую шляпу — под холодным освещением седые волоски ярко выделялись на фоне черных — и оставил ее на столе. Пока Микаса торопливо поправляла лиф платья, прикрывая грудь, Кенни насмешливо смотрел сверху вниз. Страшно подумать, какие мысли проносились в его голове. Он пятится назад, будто принимая поражение — Микаса облегченно вздыхает, — но, внезапно остановившись, улыбается племяннику. Почему бы не потешить себя? Сжав кулак, Кенни резко оборачивается к пленнице, и эхо волной проносится по всему помещению. Визг Изабель сливается с громким мужским смехом и звонким ударом о трубу. — Прости-и, — с жалостью протянул Аккерман, вытирая грязные от крови и помады костяшки. — Рука сама дрогнула. Леви тихо зарычал. Он перевел гневный взгляд с довольной физиономии дяди на девушку, безжизненно повисшую на цепях. Алая струя стекала по губам, каплями падая на шею и сверкая под холодным светом — если младший Аккерман не прикладывал много сил на усмирение девицы, то старший наоборот, выплеснул в одно движение всю накопившуюся злость и возбуждение. Изабель растолкала толпу и подбежала к Микасе. Быстро проверив состояние и на всякий случай пульс, она вытерла ладонью кровь с ее лица. — Эллерт, Фед, — позвал Кенни напарников, что несколько минут назад удерживали пленницу, — отнесите лапку в камеру рядом со Стивеном и заодно проверьте, жив он еще или нет. Изабель, — Магнолия, стиснув зубы, посмотрела на босса, — переодень ее. Платье занесешь в мой кабинет. Ощутив на себе чужую пелену льда и дикой ненависти, Аккерман даже бровью не повел, «случайно» задел плечом племянника — Леви уже хотел отправить дядю в ад, но вовремя сдержался — и с ехидством объявил: — Пускай отдохнет в наших хоромах.***
— У меня нет сил, я не могу… — Нет! Остановись! — Свободы не существует.
Хруст черепа растворяется в голосах. Стекающие по лицу капли возвращают в расплывчатую яркими пятнами реальность. — Да… хорошо он ее жахнул. — Фарлан! Лучше дай еще воды… Холодная жидкость остужает разгоряченную кожу, смывает грязь и брызжущую из носа кровь. — Хэй, ты слышишь меня? — голос будто звучал из глубин сознания. — Очнись, ну же… Тихий хрип слетает с уст, серые глаза тяжело открываются. Разноцветные узоры постепенно приобретают форму девичьего лица, усыпанного мелкими порезами, и она узнает ту самую девушку, единственную чистую личность среди грязных. — Привет… — мокрые дорожки блестели на щеках, на губах играла ласковая улыбка. Изабель помогла Микасе принять сидячее положение. — Как ты? Ничего не болит? — Не думаешь, что глупо спрашивать, когда тебе врезали со всей дури? — вмешался Фарлан. — Тц! Не мешай! Микаса, почувствовав внезапный прилив боли, схватилась за голову и зашипела. Картинки заплясали, шум в ушах на секунду оглушил фразы разбойников. Дважды ударили кулаком, отлично! Так и целых костей лишиться недолго. Видимо, Аккерманы живут по закону «Сначала бить, а потом думать». И кто бы говорил… Хмуро смотря на девушку, Микаса вытерла остатки помады и провела языком по зубам, проверяя их целостность. Мало ли, может после удара на полу осталось несколько зубов вместе с ошметками десны. Но нет, все уцелело. — Ничего, жить будешь, — погладив пленницу по плечу, осипшим голосом «подбодрила» Магнолия. — Я Изабель, а это Фарлан, — она кивнула в сторону мужчины. — Не бойся, мы тебя не обидим и другим не позволим. С нами ты в безопасности, слышишь? Больше никто не тронет тебя. Микаса поджала губы. Она просто не переживет третьего удара. — Вот, возьми, тебе нужно попить. С сегодняшнего дня у брюнетки появилась боязнь серебряных фляг. Только завидев металлический отблеск, она, вспоминая вкус алкоголя вперемешку с кровью, отползла к стене и чуть качнулась в сторону — от резких действий закружилась голова. — Я не буду… убери. — Да не бойся, это простая вода! — Убери… Как же знакомо это чувство, когда в определенный момент любая вещь или любое движение вызывает неподдельный, пронизывающий до самых костей страх. Магнолия сама проходила такие этапы и прекрасно понимала состояние девушки, нуждающейся в помощи. — Просто вода, — она открыла флягу, отпила и дыхнула в ладонь. Никакого запаха спирта. — Давай, смелее. Я же знаю, тебя мучает жажда. Микаса облизала губы, будто в подтверждение произнесенных слов. Неуверенно приняв флягу, она принюхалась, сделала маленький глоток, а в следующие секунды жадно выпила все содержимое. — Умница, — лицо Изабель засветилось от счастья. Она забрала серебряный сосуд и отдала Фарлану. — Если хочешь, я потом принесу еще. И покушать захвачу! Но сначала, — в ее руках оказалась стопка одежды — серая рубашка и светло-коричневые штаны, — нам нужно переодеться.***
Микаса задала только два вопроса. — Над тобой издеваются? — Здесь? Нет, — усмехнулась Изабель, развязывая красные ленты корсета. — Я давно работаю на Кенни, привыкла к его манере общения, заработала авторитет и стала полноценным членом группировки, так что, — она остановила взгляд на линиях выпирающего позвонка, — никто не лезет ко мне. А если кто попробует, то я мигом дам отпор! Знаешь, здесь нужно показать всем свой характер, громко заявить, что ты не простой кусок мяса, не жертва, а настоящий воин. Пусть они выкинут из головы тот факт, что ты девушка. Я девушка, но они уважают меня, считают хорошим бойцом и напарником. Такое уж время, нужно сражаться за свои права… И ты большая молодец! Обычно те, кого мы берем в заложники, ревут и орут без умолку, поэтому их быстро… — поймав на себе хмурый взгляд, Магнолия виновато улыбнулась. — Не бойся, тебе ничего не грозит, ты под нашим «надзором». Тем более, тебя спас Леви, а он уж точно… — она закашляла, — ну, я бы не сказала, что он герой и все такое, он редко кому помогает. Считай, тебе повезло. Но Микасе от этого не легче. — Как ты оказалась здесь? — Ох, это долгая история, — вздохнула Изабель, помогая брюнетке завязать нагрудную повязку и надеть рубашку. Пуговицы с трудом застегнулись, вещь оказалась неподходящего размера. — Если бы не Леви и Фарлан, то мой труп давно бы валялся в каком-нибудь переулке. Они не только спасли мне жизнь, но и подарили свободу. Настоящую. Видишь ли, я, как и они, родом из Подземного города, — от услышанного Микаса удивленно подняла бровь, — а это одна большая помойка, тюрьма, из которой невозможно сбежать. Жила в страшных условиях, денег не было, еды тоже, нормальной одежды, жилья… Да чего говорить? У меня ничего не было, приходилось бродить и прятаться в переулках. Ну ничего, как-то дожила до пятнадцати и встретила их, моих спасителей, — лицо озарилось улыбкой. — В тот момент они жили на поверхности и иногда возвращались на «родные земли» по делам. И вот одна случайная встреча объединила наши судьбы. Мне сделали документы, я выбралась на свободу, познакомилась с Кенни… ну, как познакомилась, попала под горячую руку и отхватила свое. Да, это была не совсем приятная встреча, — она засмеялась. — Со временем Леви и Фарлан затянули меня в свой «бизнес», ибо даже на поверхности были свои проблемы. Работы нет, кругом беднота, нам пришлось добывать деньги не очень законным путем. Честно, сначала мы планировали пойти в армию и занять места в Военной полиции, но что-то пошло не так… Кенни, кстати, предлагал нам уйти в Легион, а мы такие «Не-не, дураков нет» и пошли воровать. Лучше воровать, чем стать живым кормом, не так ли? — Микаса неуверенно пожала плечами. — Поверь, это наилучший вариант. Платят хорошо, живем в достатке… правда находимся в розыске, но да к черту. Подкупили полицейских и все. Что еще нужно для счастья? Изабель поднялась с пола и, отряхнув свои брюки, оценивающе взглянула на брюнетку. Потрепанная рубашка и коротковатые штаны нелепо сидели на ее фигуре. — Все-таки нужно было брать одежду Фарлана.***
Красное платье покоилось на тумбе. Покинув кабинет Кенни Аккермана, Изабель, хмурясь от запаха перегара, прошла мимо столов, за которыми бандиты праздновали успешный штурм на Вайс-Элизе, уловила частичку их разговора про планы на будущее и поднялась на первый этаж таверны. В помещении повисла тишина, под утро почти все гости разошлись по домам. Молоденькие девушки в фартуках устало собирали грязную посуду, музыканты отсыпались на диванчиках в обнимку со своими инструментами, а Фредди, уткнувшись носом в барную стойку, сонно напевала какую-то песню. Видок у женщины тот еще: взлохмаченные рыжие локоны, пара прилипших к лицу волосков, следы спиртного на губах. Да, весело она отпраздновала вечер двадцатого числа. Пока Фредди бурчала себе под нос что-то вроде «Эй, Майрон, плесни еще», Изабель обменяла у бармена, того самого Майрона, пару монет на поднос с едой и скрылась за дверью, ведущей в подвал. Снова вонь табака и перегара. Прерываемые смехом мужские разговоры сильно давили на слух, и девушка быстро обошла товарищей, заворачивая в коридор. — А вот и я… — отворив железную дверь камеры, Магнолия радостно протянула поднос, но, застыв на пороге, чуть не выронила его. Ее глаза округлились, а рот широко раскрылся от увиденного ужаса. — Что ты делаешь?! Пронзительный визг заставил Микасу зажмурить глаза сильнее, но не отказаться от своих замыслов. Боль опутывает тело, слезы катятся по покрасневшим щекам. Она не останавливается, терпит жгучее ощущение, ибо даже присутствие Изабель не помешает ей сделать это. — Нет! Остановись! — девушка заверещала пуще прежнего. Швырнув поднос в сторону — тарелка с едой рассыпалась на осколки, — она налетела на пленницу и больно схватила за руки, пытаясь отобрать маленький черный квадратик. — Совсем крыша поехала?! А ну хватит! Покрытая густой жидкостью шлифовальная бумажка шлепнулась на пол, и брюнетка отползла в сторону. Это был единственный вариант, последний шанс разорвать нити прошлого и в прямом смысле содрать с себя клеймо. — Ты думаешь, что творишь?! Нельзя так! А если заражение пойдет?! — девушка быстро подобрала кусочек и спрятала в карман брюк, дабы у сумасшедшей не было соблазна продолжить начатое дело. — Боже! Дура, дура! Что вытворяет?! — таким миловидным людям, как Изабель, ярость совсем не шла к лицу. Один поступок вызвал в ней целую смесь эмоций, и брюнетка виновато опустила взгляд. — Так, жди тут! И только попробуй еще что-то сделать, тогда я тебе лично врежу, поняла?! Господи, что за человек?! Дверь тяжело захлопнулась, в камере стало тихо. Микаса, закусив нижнюю губу, положила на колени стертые в кровь руки. — Он не найдет меня… — прошептала брюнетка, смотря на запястья, — не найдет.***
Железная дверь открылась с протяжным скрипом. Разъяренная Изабель с тазом в руках не вызвала у Микасы никаких эмоций, а вот новый гость одним своим видом заставил отползти к ящикам, что располагались в углу камеры. Само помещение трудно назвать камерой, скорее склад, набитый старым, ненужным хламом. — И что ты устроила? — нотки раздражения в голосе, молчание в ответ. Пока Изабель споласкивала ткань в воде, Леви взял табурет возле железной решетки, за которой следовала вторая камера, поставил его напротив пленницы и тяжело уселся. Его холодный взгляд скользнул по ее рукам. — Решила таким способом вскрыть вены? — Не твое дело, — огрызнулась Микаса и, зашипев, дернулась от острой боли в руках. Магнолия провела влажной тряпкой по запястьям. — Ну вот зачем ты это сделала? Совсем с ума сошла… — без конца ворчала Изабель, промывая стертую кожу и подготавливая бинты. — Видимо, Кенни так прописал ей, что мозги поплыли. Ты будь осторожнее, вдруг набросится еще. — Братик… Микаса свирепо взглянула на мужчину, но тот как сидел с каменным лицом, так и сидит. — Как твое имя? — Какая разница, как меня зовут? Снаружи толстый слой льда, но внутри все кипит и бурлит подобно вулкану. От строптивого характера девицы задергалось веко, а ладони зачесались от желания повторить то, что случилось в главном зале Вайс-Элизе. — Честно? Никакая, — насмешливо сказал он. — Но если ты не хочешь, чтобы я звал тебя по имени, то хорошо, буду называть «отродьем». Ты не против, отродье? — Леви! — возмутилась Изабель, но мужчина, ухмыляясь, даже не взглянул на нее. — Отлично! — щеки брюнетки вспыхнули румянцем от злости. — Тогда я буду называть тебя «коротышкой». Ты не против, коротышка? Магнолия вмиг побледнела, а Микаса, ощутив холодок по спине, прикусила язык. Интересно, сколько минут ей осталось жить? Или же секунд? Она боялась отвести взгляд, наблюдала, как Аккерман, хрустя костяшками пальцев, тяжело дышал. Чувствовала, что моргнуть не успеет, как он набросится на нее и запихнет случайно вырвавшиеся слова в одно место. Но мужчина спокойно сидел на месте. Затишье перед бурей? Нет, просто Кенни научил племянника сохранять железное терпение. — Что? — неуверенно начала она. — Опять ударишь меня? — Если понадобится. Слышала выражение «Бог троицу любит»? Тонкие черты исказились от страха, в висках застучала кровь. Разбитая губа неприятно заныла. Девушка понимала, что с третьим разом ее точно отправят к родителям. — Да что тебе нужно? — с отчаянием в голосе спросила Микаса и выдернула ладонь из рук Изабель. — Зачем ты спас меня? — Захотел — спас. Захочу — убью, — бесстрастно и равнодушно. — Пока ты здесь, твоя судьба зависит от моего решения. — Знаешь что?! — девушка, сжав кулаки, уже хотела подскочить на ноги, но ее вовремя остановила Магнолия, крепко вцепившись за плечи и усадив обратно. — Я не твоя собственность, понятно?! Ты не имеешь права решать мою судьбу! Я уже достаточно побыла «товаром», все, хватит! А если тебе невмоготу сдерживать свои желания, то иди и купи себе шлюху! — Боже, замолчи… — прошептала Изабель, испуганно глядя то на пленницу, то на братика. Она — смертоносное, пылающее пламя, а он — прочная, холодная сталь. Кто же одержит победу? — Выпусти меня! Я тебе не игрушка, а живой человек! — Изабель, — вдруг позвал Леви, пропуская мимо ушей словесный поток девицы, — ты уже закончила? Магнолия сжала губы в тонкую линию и опустила взгляд на перевязанные бинтом запястья пленницы. — Да, а что?.. — Мне нужно поговорить с отродьем. Наедине. Услышав последнее слово, Микаса замолчала. — Но братик! Она же… ты же!.. Нет! Я не оставлю ее! — запротестовала девушка. — Изабель, — сдержанно повторил он. — Наедине, понимаешь? Не бойся, с ней все будет хорошо. Наверно. — Пожалуйста, Леви… — Не зли, иначе задушу ее. Спорить бесполезно. Тяжело вздохнув, Магнолия погладила пленницу по руке, мысленно желая ей сил, взяла таз с мутной водой и неспешно покинула камеру. Как только закрылась дверь, Леви поднялся с места. — Не подходи ко мне! Нет! Не трогай! — сильные руки сжали хрупкие плечи. Девушка, ощутив на себе тяжесть мужчины, ударила его ногой в пах и отползла в сторону, пока тот, срывая голос в ругательствах, корчился от боли. — Гребаное отродье… А ну стоять! Не успела Микаса добраться до двери и дотянуться до ручки, как Леви схватил ее за лодыжку, притянул к себе и, перекинув ногу через бедра, навалился сверху. Ну и горластая же девчонка! Орет так, будто ее живьем съедает титан, а не просто прижимают к полу. Ей ведь не желают зла, хотят задать всего лишь пару вопросов и все! Но нет, она, думая, что над ней желают совершить надругательство, только все усложняет и действует на нервы. Приходится отчаянно игнорировать позыв сомкнуть пальцы на тонкой шее. — Да успокойся ты! — злобно рявкнул Аккерман, хватая девицу за запястья и удерживая их около лица. — Убери свои руки, мне больно! — тонкие черты исказились страдальческой гримасой. — Сама виновата. Руки скользят вверх по бинтам и останавливаются на ладонях, пальцы переплетаются. Микаса, тяжело дыша, посмотрела сначала на руки, а затем уставилась на Аккермана широко раскрытыми глазами. Что он делает?.. — Значит так, слушай внимательно и запоминай, — его дыхание обжигает кожу. — Ты будешь сидеть здесь столько, сколько потребуется. — Но! — Заткнись. Советую тебе вести себя хорошо, если хочешь жить, а также не… — Я сделаю все, но сбегу! — перебила Микаса, и Леви усмехнулся. — Да ты что? — Вот увидишь, я вырвусь на свободу, сдам вашу контору правительству и натравлю солдат на чертов Вайс-Элизе! И никто не найдет меня! — она перешла на шепот, — ни Валентайн, ни Аристарт… Переберусь куда-нибудь за Стены Розы, начну новую жизнь, сменю имя… — Если ты находишься в розыске, то даже смена имени тебе не поможет. — Тогда я изуродую себе лицо! — Ты дура или прикидываешься? — Аккерман сильнее сжал ладони девушки. — Существуют такие люди, которые никогда не отступят от своих целей, особенно если дело касается найти кого-то. Поверь мне, как только ты попытаешься переступить порог этого здания, тебя схватят и отправят «домой» к любимому Фицджеральду. — Нет! — завопила она, извиваясь под телом мужчины. — Я найду полицейских и все доложу! — А ты уверена, что найдешь нужных? Видишь ли, среди числа военных все чаще оказываются крысы, которые подрабатывают на преступников. Вспомни, на торжестве ведь были полицейские… Девушка замерла. Перед глазами заплясали образы вечера двадцатого числа. — Военная полиция! Крик пронзил воздух, невообразимая паника охватила весь Вайс-Элизе. Эмблема «Зеленый Единорог» бросается в глаза. — Знаешь, я не хотел тебе говорить, но придется, — Аккерман встретился с пристальным взглядом темно-серых глаз. — Девушка… — он резко затих, будто обдумывая свои действия. Но вобрав в себя воздух, выпалил на одном дыхании: — Девушка в розовом платье тоже думала, что после побега из Вайс-Элизе наступит свобода. Микаса побледнела. Девушка в розовом платье — лучик солнца на темном небе, юная и светлая Фэйт, которая всегда держала себя в руках и не показывала эмоции, терпела неистовые крики Аристарта и пустым взглядом смотрела на его безумную улыбку. Она верила в свободу, верила в момент, когда она сорвется с места и убежит далеко-далеко, оставив позади окутанный плотной пеленой мрака замок. — Что?.. — прошептала брюнетка, не веря словам. — Нет… Фэйт… Это вы?! — вдруг сорвалась на крик. — Это вы, да?! Что вы с ней сделали?! — В том и дело, что не мы. Думаю, ты знаешь, кто мог сделать это. Часом ранее… Солнце еще скрывалось за высокими Стенами. Утро выдалось прохладным, и солдатам, прибывшим в Гермину в столь ранний час, пришлось плотнее кутаться в военные куртки. — Твою мать, Блаус, как ты можешь жрать в такой момент?! Ругань капитана Военной полиции Жана Кирштайна разлетелась по тихим, еще сонным улочкам. Он одним шагом приблизился к девушке, которая с аппетитом поглощала найденный неизвестно где сухой хлеб, и отобрал остатки еды. — Я не могу работать с пустым желудком, — обиженно буркнула лейтенант Саша Блаус, зевая и стуча зубами. Обхватив себя руками, Саша отошла в сторону, пропуская старшего лейтенанта Конни Спрингера вперед. Тот, хлопнув себя по лицу, дабы отогнать усталость и мысли о том, как бы было хорошо лечь в теплую постель, подошел к небольшому «холмику» на земле и присел на корточки. — Да… Все как по списку, — выдохнул Конни, осматривая труп девушки: розовое платье пропитано темной жидкостью, на лице сплошное кровавое месиво, а на руках, исписанных таинственным символом, отсутствовали пальцы. — Еще одна жертва этих ублюдков. Жан устало вздохнул и провел ладонью по лбу. — Что делать будем? — поинтересовался Спрингер, поднимаясь на ноги. — Как что? Убрать ее надо, пока еще все спят, — Кирштайн накрыл тело девушки темно-зеленой тканью. — Нужно будет доложить главнокомандующему. — Ребят, — подала голос Саша, — вы же сами справитесь, да? — Да уйди уже и не мешайся. Полицейские, собирая улики страшного преступления, не подозревали, что на данный момент присутствовал свидетель. — Ох, черт… — выругался Аккерман.