Соски и бутылочки

Кит обожает своего ребенка. Нет, конечно, он полюбил его еще в тот момент, как они с Лэнсом узнали о его беременности и все пошло как по маслу. Ни внезапных выкидышей, ни трудных осложнений. Никаких причин для переживаний. Единственное, врачи были настроены к естественным родам с небольшой опаской из-за его не самого приятного опыта в прошлом, поэтому порекомендовали вариант с кесаревым сечением, чтобы контроль над процессом лег в руки профессионалов. Будущие родители не нашли причин возразить. Лэнс и Кит решили подождать и пока не узнавать пол их ребенка. Альфа любил сюрпризы, а омега же, в свою очередь, хотел избежать гендерного конструктора, навязанного современным обществом. Он был непреклонен в своем желании, за что часто получал в свой адрес мягкие подначки со стороны родни его мужа. И потому, как Лэнс любил своего омегу и их нерожденного малыша, все выматывающие выходные ушли на покраску детской комнаты в пастельно-зеленые и белые тона, самоличное собирание мебели и перекройку бывшего кабинета в уютное гнездышко. Не без зоркого наблюдения Кита, конечно же. По мере того, как беременность прогрессировала, омега становился более неусидчивым и эмоциональным. Поначалу такое поведение можно было назвать только очаровательным: Кит проявлял повышенное собственничество по отношению к своей паре и не забывал яростно метить его своим запахом каждый раз, когда тот уходил на работу, возвращался домой или с посиделок с друзьями. Он так и норовил устроиться в объятиях своего альфы, свернувшись либо в его футболке, либо в мягком гнезде и обернув чужие руки вокруг себя. А еще ему нравилось, когда Лэнс обнимал его живот и разговаривал с их ребенком. Ему нравилось находиться рядом с источником тепла и безопасности. Однако, с другой стороны, в игру вступали гормоны. Слезы текли словно по щелчку пальцев. Кит расстраивался по любому пустяку, отчего Лэнс вечно испытывал смесь паники, страха и беспокойства. Причинами для поникшего настроения могли послужить ушибленный палец, невозможность дотянуться до верхней полки или какая-то передача по телевизору (Лэнс десятки раз пытался отговорить его от просмотра мыльных опер, но после очередной мелкой ссоры все заканчивалось одним и тем же). Не только это было довольно докучливой проблемой, но и просыпающиеся по ночам аппетиты. А если Кит не получал свой странный заказ, он имел тенденцию злиться. Лэнс стал постоянным клиентом в Тако Белл, появляющимся в заведении в самые непредсказуемые периоды ночи. И не дай Бог кто-нибудь прокомментирует новые пристрастия Кита в еде. Какой бы сложной порой ни была беременность, Кит был рад всем вытекающим последствиям. Он проводил в комнате по несколько часов, засыпая в кресле-качалке или листая подаренные книжки с картинками. После вечеринки, которую они устроили в честь пока не появившегося на свет малыша, Лэнс начал работать на дому до назначенного срока родов. Кит все еще настаивал на самостоятельности в действиях, в то время как его альфа сожалел о покупке дома с таким большим количеством лестниц. Но, как только омега попал сюда, он напрочь отказался переезжать в другое место. И, выполняя рабочие поручения на дому, Кит имел возможность распаковать все подарки, полученные на праздничном мероприятии. Но это не значит, что вся его упертость и независимость юношеских лет растерялась. Однажды утром омега просыпается с непривычной болью в животе и области поясницы. Взгляд на Лэнса подсказывает, что тот все еще спит, а время на часах показывает без двух минут семь. Омега вздыхает, рассеянно потирает онемевшее после сна лицо и опускает руку на выпирающий живот. Ребенок, как обычно, пинает его в раскрытую ладонь, вызывая на лице родителя слабую улыбку. — Веди себя хорошо, — шепчет он следом, — иначе разбудишь папу. Ребенок ударяет его в ответ последний раз и, поерзавши, успокаивается. Кит откидывается обратно на подушку и снова погружается в мир сновидений, когда резкая боль проходит по линии позвоночника и заставляет с громким придыханием распахнуть глаза. Кит опирается на локти и с трудом садится, чувствуя удары галопом бьющегося сердца. Но с ребенком, кажется, все в порядке. Между ног не расплываются пятна крови, что он проверил первым делом, так что, возможно, это всего лишь странный приступ дискофморта в спине. Лэнс, лежащий позади него, тихо сдвигается и неразборчиво, явно находясь на кромке сна, бормочет: — Чт?.. Ещ`рано, детка, `ди сюда. Альфа слепо тянет руку в сторону своего мужа, который покладисто позволяет уложить себя на матрас и подмять под тепло одеяла и знакомого бока. Широкая ладонь приземляется аккурат на его живот, а лицо невольно прижимается к шее. — Все х`рошо? Кит кивает, тая в уютных объятиях. — Да. Просто… неспокойно. Лэнс отсутствующе мычит в ответ, а затем с его губ слетает утробный храп. Кит улыбается, закатывает глаза и сворачивается в калачик. Резонирующая боль не возвращается в ту же секунду, поэтому бессознательное состояние тут же берет вверх над уставшим сознанием.

***

Боль возвращается позже тем же утром. Кит возится на кухне, занятый горой грязной посуды — потому что, несмотря на девятый месяц беременности, он все еще может быть продуктивным, — когда это происходит. Укол колющий и ослепляющий, разрывающий его позвоночник и бедра на части. Кит ахает от неожиданности, выпускает мокрую тарелку из рук и опирается на кухонную тумбу. Посудина падает ему на ногу, разбивается и отдельными частями разлетается в разные стороны, но Кит едва замечает новообретенный ушиб, пытаясь не прикусить себе язык. Спустя пару секунд боль исчезает, но он продолжает тяжело дышать и опираться на единственный источник опоры. В следующую минуту на кухню влетает Лэнс, немедля подбегает к своему мужу и осторожно, обминая осколки, усаживает его на ближайший стул, после опускаясь перед ним на колени и осматривая на предмет повреждений. — Что случилось? — его голос наполнен нескрываемой паникой. — Все нормально, — спешит заверить его Кит, постепенно приходя в себя. — Это была случайность. Альфа кивает, но продолжает внимательно изучать его ступни и ладони на наличие мелких царапин. Удовлетворенный их отсутствием, мужчина выпускает вздох облегчения и мягко целует своего мужа в губы. — Ты напугал меня, — шепотом признается он, прижимаясь к чужому лбу своим. — Извини, — рука омеги скользит к твердому плечу. Сказать, по правде, его сердце все еще гулко бьется о грудную клетку, пытаясь прорваться наружу, но это, наверное, потому, что тупая, затянувшаяся боль все еще пульсирует в области копчика и не дает забыть о случившемся. Взгляд голубых глаз выискивает фиолетовые. — Как ты себя чувствуешь? — без намека на шутку спрашивает Лэнс, отчего Кит внутренне тает. — Нормально, просто резко заболела спина. Наверное, я неправильно повернулся. — Ладно… — с небольшим сомнением отвечает его пара. Недоверие в его тоне отражается в обеспокоенном взгляде. — Я тогда пойду уберу осколки. Сиди здесь. Омега проглатывает слова возражения, предпочитая сидение на стуле бессмысленному стоянию. Кроме того, в этом положении он мог наблюдать за нижними частями тела своего мужа, когда тот нагибался, а не это ли достойное вознаграждение?

***

Боль не проходит. Она начинает разочаровывать и действовать на нервы. Лэнс замечает что-то неладное, когда они лежат в обнимку на диване и Кит внезапно хватается за живот, издавая мучительный стон. После долгих хлопот и назойливых заверений, что лишняя забота не навредит ни Киту, ни их малышу, омега оказывается завернутым в угрюмую кучку одеял и подушек. Лэнс сидит рядом с ним и сосредоточенно смотрит в экран ноутбука, на котором открыты рабочие документы. — Все нормально, — слабо бормочет Кит в десятый раз. — Знаю, — рассеянно отвечает Лэнс. Тоже в десятый раз. — Это, наверное, обычное несварение. — Знаю. — Не нужно волноваться и нянчиться со мной. — Мне нравится нянчиться с тобой. Кит с сомнением щелкает языком и откидывается на мягкую ткань. Пару минут в комнате висит тишина, разбавляемая ритмичным стуком опытных пальцев по клавишам клавиатуры. Пока омега снова не напрягается и стонет от боли. Этот звук паникой и ненавистным чувством беспомощности проходит сквозь тело альфы. — Ну все, я звоню доктору, — он решительно поднимается на ноги и захлопывает крышку ноутбука. — Ладно, — с губ Кита слетает болезненное кряхтение при очередном приступе судорог. Затем он подчеркивает свой ответ кивком головы и протягивает руку, которую Лэнс берет в свою и нежно сжимает. Его прикосновение теплое и успокаивающее. Они сидят в тишине в ожидании, когда кто-то возьмет трубку. — Здравствуйте! Эм, это Лэнс МакКлейн-Когане. Могу я поговорить с доктором Смайтом? Да, спасибо, — ожидание длится еще с десяток секунд. Большой, лишенный и намека на мозоли палец альфы выводит на его коже равномерные движения. — Привет, Коран, это Лэнс. Тут такое дело, у Кита болит спина, и я начинаю волноваться. Все началось так внезапно… — он замолкает и вопросительно смотрит на своего мужа в поисках подтверждения. Тот кивает, прежде чем обжигающая боль снова вырывает сокрушительный звук из его груди. — Да… Эм, нет, все довольно серьезно. Так было уже несколько раз, насколько я знаю. Без понятия, подожди секунду. Детка, — Лэнс отрывает телефон от уха и прижимает его к груди, — когда это началось? — Утром, — выдавливает Кит сквозь крепко сжатые зубы, пытаясь сделать глубокий вздох. Эта новость вызывает морщинку между обеспокоенно сошедшимися бровями. Лэнс поспешно кивает и передает информацию профессионалу. Внимательно выслушивая объяснения, он сопровождает это отрывистыми кивками. — Да. Хорошо… Сейчас сделаю, — затем он поднимается на ноги и напоследок сжимает напряженную ладонь своего омеги. — Я принесу тебе грелку, подожди здесь. Кит отвлеченно кивает и жмурит глаза, в то время как его альфа продолжает самозабвенно переговариваться с их старым другом семьи. Попытка втянуть воздух сквозь накатывающие волны боли дается с трудом. Уверения в том, что все будет хорошо, едва проходят сквозь дымку помутнения. Это, наверное, просто… Кит не знает что, но наверняка что-то несерьезное. Боль резко исчезает, но вместе с тем кажется, что внизу живота лопнул невидимый клапан. На домашних штанах образовывается пятно из мутноватой жидкости. Кит замирает под весом понимания. И тогда судороги возвращаются с двойной мощью. — Лэнс, — от напряжения голос повышается на несколько октав. Ответа нет. — Лэнс! — кричит Кит. Паника поднимается из глубин сердца и просачивается в нервный тон. Со второго этажа слышится грохот и торопливые, топающие шаги, преодолевающие длину лестницы. В комнату вбегает Лэнс с округленными от страха глазами. — Что такое? Все нормально? — Думаю, у меня только что отошли воды, — выдыхает Кит, упершись немигаемым взглядом на выделяющуюся на сером фоне пижамных штанов темную ткань. Мужчины сидят в полной тишине несколько долгих минут, пока на фоне из позабытой трубки долетает шквал оживленных вопросов от озабоченного врача. Болезненный стон снова приводит их в действие. — Да, я здесь! — кричит внезапно очнувшийся Лэнс, и сам не понимая кому — доктору или своей паре. Он поспешно огибает диван, падает на колени перед согнувшимся пополам омегой и надежно берет его за руку. — Да. Да, у него только что отошли воды. Нет, крови нет. Я не знаю. Нет, нам не хватит времени доехать в больницу, между схватками очень маленький интервал. Примерно тридцать секунд. О. Вот блять. Я… Да, я понял. Немного дрожащие руки откладывают телефон на журнальный столик и включают громкую связь. — Готово.  — Здравствуй, Кит, — в своей излюбленной манере, восторженно, но, тем не менее, собранно здоровается доктор Смайт. — Как ощущения? — Не самые радужные, — кряхтит омега сквозь плотно сжатую челюсть, хватаясь за огромный живот и топнув ногой от распираемого неудобства. — Кажется, ребенок ненавидит меня. С той стороны долетает сдержанный, чуть заглушенный смешок. — Весьма сомневаюсь. Послушай, скоро тебе придется тужиться. Я уже отправил медицинскую бригаду, они приедут, как только смогут. — Что? — зажмуренные глаза резко распахиваются, являя панический блеск. В комнате скапливается горький запах испуганного омеги, который вынуждает Лэнса пододвинуться к своему мужу еще ближе. — Но как же… Нет. Нет! Я не буду… Мне должны были сделать кесарево сечение, я не хочу делать это естественным путем! — Эй, детка, посмотри на меня, — альфа берет две ладони, до напряженной дрожи сжимающиеся в кулаки, в свои и успокаивающее целует побледневшие костяшки. — Все будет хорошо. Скорая скоро приедет, нам всего лишь нужно провести роды. — Ох, ну точно! — чуть истерически восклицает Кит, тут же морщась. — Всего лишь провести роды! Всего лишь! Делов-то! — Кит, прошу, не забывай дышать, — в их миниатюрный спор вступает размеренный голос врача. — Лэнс будет с тобой все это время. Тебе удобно? — Да, — слово больше похоже на смесь из всхлипа и шипения, чем на членораздельный ответ. По крайней мере настолько удобно, настолько то позволяет неординарная обстановка. Боль медленно забирает остатки разума и умения действовать самостоятельно. С очередной, особенно сильной схваткой сознание отключается и погружается в беспамятство. Все инструкции, что Лэнс бдительно впитывает через телефон, проплывают мимо ушей. Все его внимание больше сосредоточено на попытках не умереть и не нервничать, потому что стресс вроде как плохо влияет как на него, так и беспринципно ищущего путь наружу ребенка. А это, если кому-то интересно (хотя никому интересно не было), то еще удовольствие. Когда Кит снова приходит в более-менее здравомыслящее состояние, его встречает взгляд, наполненный безграничной любовью и каплей волнения. — Давай, милый, — ушей касается тихое бормотание, — поможем этому ребенку родиться.

***

К тому времени, как прибывает машина скорой помощи, заполняя окрестности протяжно воющей сиреной и мигающими огнями ярко-красной лампочки, Кит рыдает от усталости и бережно прижимает к груди маленький, извивающийся сверток, который он ждал многие года. Плотина, останавливающая слезы, прорывается, когда врачи забирают ее — ее — чтобы провести стандартную проверку и поместить малышку в перевозной инкубатор. Лэнс не отходит от него ни на шаг, заботливо держит за руку, отводит спутанные пряди волос с потного лба и шепчет на ухо глупые комплименты. Он говорит, что гордится им и что Кит большой молодец, раз сумел доставить эту малышку на свет. Однако, как только их помещают в карету неотложной помощи, сон переманивает омегу на свою сторону. Последними в памяти отпечатываются невинное выражение на лице новорожденного чуда и осторожно ласкающие его щеку длинные пальцы альфы. Придя в сознание уже во второй раз, Кит встречается с ослепляющей белизной больничной палаты. Из сгиба локтя торчит тонкая игла, соединенная с капельницей. Неподалеку стоят попискивающий монитор и устройства, названия которых ему неизвестны. Каждый мускул ноет от отголоска боли, что наливает его тело неподъемной тяжестью. Ему кажется, что одно движение — и он закричит. Но все эти мелочи отходят на задний план, когда Кит поднимает взгляд и видит своего альфу, держащего их дочь в надежных объятиях. Она завернута в светло-зеленое одеяльце, что Кит выбрал для нее пару недель назад. Наверное, Лэнс взял его, когда они уходили. Судя по тишине, она все еще спит, а его муж смотрит на нее таким нежным взглядом, что нос Кита начинает невольно щипать от зарождающихся слез. — Привет, — тихо выдыхает он. Альфа вскидывает голову, и на его лице расцветает широкая улыбка. — Привет, детка, — он пододвигает пластиковый стул ближе к кровати и аккуратно садится. — Ну как ты? — Устал. Все болит, — завороженный взгляд словно прикован к притихшему свертку. — Не сомневаюсь, — Лэнс легко усмехается и наклоняется ближе, чтобы открыть ему лучший обзор. — Взгляни… Глаза торопливо пробегаются по каждому изгибу, по каждой впадинке. Она просто очаровательна. Смуглая кожа Лэнса и его же слегка вздернутый носик, черные редкие волосы и непременно серо-фиолетовые глаза. Кит не в состоянии сдержать мягкую улыбку, моментально влюбляясь в этого крошечного человечка. Вся боль, через которую он прошел, все методы для повышения плодовитости — все это стоило ее появления. — Можно подержать ее? — от эмоций, что сдавливают горло, голос срывается на хриплый шепот. Лэнс нежно улыбается и осторожно устраивает малышку на груди своего мужа. Та возмущенно хмурится, недовольно сопит, но, почуяв знакомый запах своей мамы, снова затихает. — Привет, — бормочет Кит, смаргивая горячие слезы, что застилают расплывающийся вид. Пальцы с благоговением поглаживают ее миниатюрный кулачок и поднимаются к ареалу пушистых волос. — Привет, моя маленькая… — Ты молодец, — рядом раздаётся вкрадчивый голос его альфы. К виску прижимаются мягкие губы, а ладонь отводит выбившуюся прядь за ухо. — Я так тобою горжусь, детка. Она прекрасна. Кит только и может, что рвано втянуть воздух и уткнуться носом в теплую макушку, прикрывая глаза. На то, чтобы собрать мысли в кучу и разобрать смысл услышанного, уходит пара минут. Затем он понимает, что ей нужно имя. — Давай назовем ее Акира? — Да, — выдыхает Лэнс. — Да, конечно. Это идеальное имя. Ты идеален. С губ омеги срывается судорожный, эмоциональный смешок. Он любит этого ребенка — их ребенка — с тех пор, как девять месяцев назад узнал о ее существовании. Но теперь, когда она лежит здесь, прямо в его объятиях, единственным желанием становится защитить ее от всего мира. Возможно, он будет слегка властным родителем. — Я люблю тебя, Акира, — с ничем не сравнимой уверенностью шепчет Кит. — Ложись спать, детка, — его виска касается щекочущее дыхание. — Я буду рядом. Когда мир погружается в темноту, Кит проваливается в блаженное состояние безграничного удовлетворения и стопроцентной безопасности под внимательным надзором своего альфы и с ощущением свернувшейся на его груди новорожденной малышки.