Я не могу без тебя дышать

«Освободить в зале суда за неимением доказательств,» — в голове раз за разом проносятся эти слова. Я иду, и ноги дрожат от непонимания происходящего. Выхожу на воздух. Все равно не понимаю. Следом выходит Серый и жестом приглашает отойти к ближайшей лавке. Протягивает сигарету и зажигалку. Поджечь получается только с третьего раза. — Еще в шоке? — ухмыляется мой закадычный друг, убирая в куртку пачку. — А ты видимо нет? — Витя говорил, что… Хотя забей. Просто это ожидаемый результат. Я недоумевающе смотрю на него. Что он несет? — Дело изначально было шито белыми нитками, иначе почему все следствие прошло за пару месяцев? — Все равно не понимаю. Он делает последнюю затяжку и быстрым движением, похожим на щелчок, выбрасывает окурок. Тут же достает следующую. — Ну как ты сам слышал, наше с тобой участие не доказано. А теперь вспомни, кому дали шесть лет. — Саня? — все запутывается больше и больше. — Эта дура спиздила какую-то дорогую сумку, и ее замели. Только вот ей повезло, и дело попало к ее знакомому следователю, через которого она тогда и поспособствовала твоей условке. Он предложил ей замять дело, если она найдет, на кого спихнуть один висяк. Она решила сдать нас всех. Точнее, кроме меня. Но нас с Витей забрали вместе. Навешали еще кучу дел. Но так как доказательств не было вообще, следователю нужно было признание. Саня решила и тебя задействовать. Очень глупо было бросить тебя, потому что уже был не нужен, а потом снова вернуться. Ее ошибка. Твоя деревенская видимо очень тебе нравилась, раз ты уж очень плохо поддавался Саниным чарам. Не хотел, чтобы она приезжала. — И она меня чем-то опоила, когда я отказался подписывать. Теперь туман в воспоминаниях начинал рассеиваться. Я отказываюсь что-либо подписывать, Саша предлагает вина и отходит за мою спину, чем-то шелестя. Твою мать. Вот откуда та амебность, которая не дала мне остановить Саню, когда она целовала меня и наезжала на Веру, вот почему я подписал эти бумаги, даже не взглянув на них. Коварная сука. Серый хищно улыбнулся, зажав зубами сигарету. — Дошло? Только вот она не учла, что я предусмотрел такой исход. Оставалось всего лишь отдать моему адвокату доказательства подлога и подделки документов со стороны Саши и ее следака, потом следователя сменили, и мы с Витей старательно топили ее, пытаясь максимально не навредить себе и тебе. Выложили историю твоей условки, умолчав о паре деталей, слили еще парочку темных делишек этой падали. Правда, Витя все-таки подставился, но за сотрудничество со следствием ему всего два года и дали. А у нас с тобой были хорошие адвокаты. Я квартиру свою продал, чтобы оплатить этот движ. — Не пойму одного: зачем пытаться выгородить меня? Она же твоя девушка. Серый рассмеялся, хлопнув меня по плечу: — Неужели ты думаешь, что если бы я ее любил, я бы позволил ей спать с тобой столько лет? С ней было удобно, вот и всё. Ты был слепо влюблен в нее, а она в меня. И вам обоим это вышло боком. Ей еще предстоит узнать, что я по доверенности разменял ее квартиру, будет жить в какой-то убогой студии на окраине вместо двушки в хорошем районе. А эти деньги мне еще пригодятся. — Мило, — хмыкнул я, совершенно не удивляясь такому поступку. — Каждый выживает, как может. Уеду подальше, оплачу себе учебу и забуду обо всей этой дерьмовой жизни. И тебе советую. Удачи, брат, — он быстро сел в подъехавшее такси. Абсолютно потерян. Даже не удивлен и не счастлив, просто все еще не понимаю, что случилось. Еду домой на родительскую квартиру. По пути покупаю бутылку шампанского. Такие события надо праздновать с эстетикой. Сижу на кухне и покачиваю бокал, наблюдая за переливами цвета и вылетающими пузыриками. Надо ехать в деревню. Сделаю родителям сюрприз. Деревня. Вера. Черт. Получается, что я зря все это ей сказал. Просто хотел, чтобы возненавидела и скорее забыла, а теперь все очень неожиданно изменилось. Думаю, я смогу ей все объяснить. Она поймет. Любит, поэтому поймет. Покупаю клубнику в шоколаде для мамы, отцу — часы. Надо же было куда-то потратить деньги, подкинутые Серым. Хотя, чтобы потратить их все, мне стоит купить новенький БМВ. Заманчиво. Но все же деньги лучше отложить на крайний случай. Прохожу мимо ювелирного. Возвращаюсь обратно. Вера не примет дорогой подарок, но мне хотелось хоть как-то порадовать ее. Выбираю браслет. Несколько тончайших, переплетенных серебряных нитей с фианитами, замок сделан в виде двух кусочков: луны и солнца. Красиво. Ей должно понравиться. И все чувствуется по-другому, нет сожаления о потраченных деньгах, как было с Сашей, есть только одно предвкушение нашей встречи. Сначала поругается, а потом все равно бросится на шею и повиснет. Такая легкая и тонкая. Будто ощущаю ее робкие прикосновения. Больше мы не расстанемся ни на минуту. В электричке до меня стало доходить произошедшее утром. Я свободен. Мне ничего не грозит больше. Никаких отмычек и страха. Я свободен. Свободен. Снова думаю о чудачке. Представляю, как обниму ее, а она прижмется ближе и положит голову на плечо, щекотя тихим дыханием шею. Моя милая. Любимая. Снова будет улыбаться и смеяться. Какой раз уже иду через этот лес? Когда приезжал сюда перед судом, каким-то образом пьяный нашел дорогу в кромешной тьме. А теперь все изменилось. Могу спокойно строить планы на будущее, не боясь загреметь в Сибирь. Вечерело. Сквозь кроны деревьев пробивался розовый закат. Трава и мох блестели на свету. Птицы пели уже более устало, готовясь к отдыху. Наконец выхожу к деревне. На лугу еще паслась чья-то корова, весь окружающий мир как будто залили тонким слоем розовой краски. Красиво. Подхожу к дому. Глубокий вдох. Открываю калитку и поднимаю глаза. На траве около тех самых кустов роз, в которые я свалился в первый день пребывания здесь, сидела Вера. Не одна. С этим свинопасом, который нахально держал руку у нее на бедре так, что пальцы скрывала ткань платья. Она смотрела в небо, положив голову его на плечо. Стою, замерев. Хотя, что я ожидал увидеть. Да черт возьми, я бы терпел, увидев ее с кем-угодно, но не с ним. Тут же вспоминаю эту неудачную сельскую дискотеку, на которую пошел только, чтобы узнать девушку лучше и провести время вместе, показать, что я не такой плохой, каким показался сначала. А она притащила туда его. Воспоминания полностью захлестывают меня. Господи, что я делаю? Иду на какое-то унылое сборище местных фриков с деревенским бездарем и чудачкой. Саша бы сейчас так смеялась надо мной. Она же любит только пафос, это ее привычная среда обитания. Но почему-то так хотелось узнать Веру поближе, понять ее. Хотя, наверное, она считает меня полным придурком, но это я, пожалуй, заслужил. Она идет чуть впереди, почти за руку с Вадимом. И это чертово платье. Слишком короткое, но такое сексуальное. Ей определенно очень идет, но не стоит так открыто одеваться на тусовку с пьяными деревенщинами. Ругаемся у самого входа, пока Вадим что-то обсуждает с друзьями. Зачем я навязываю себя этой девчонке, если ей это не надо? К черту. Ухожу. Но, приблизившись к компании свинопаса, немного замедляю шаг. Интересный разговор. — Да я бы ее в два счета, хоть за угол заведи нагни у стенки и еби, сколько хочешь. Она безвольная как амеба, — говорит обладатель удивительно писклявого голоса и редких девственных усиков над верхней губой. Усмехаюсь абсурду ситуации. — Не, парни, мы на нее с Ваньком уже на ящик самогонки поспорили. До Вериного отъезда я должен успеть ее трахнуть. У ваниного бати знаешь какой самогон, сказка, — Вадим смотрит в ее сторону и почти облизывается. — Какие ножки, интересно, она целка? — Животные, — резко обрываю их беседу. Мерзко слушать. Падаль. Смысл жизни для них видимо только удовлетворение своих первобытных инстинктов. — Городской, ты рот прикрой. — Не тебе мне указывать, деревенская свинья, блять, — с вызовом пинаю в их сторону камешек и, победно вскинув голову, удаляюсь подальше от этого сброда. Пройдя пару метров, возвращаюсь назад. Не стоит оставлять Веру одну. Постою где-то рядом и просто прослежу, чтобы все хорошо. От воспоминаний, что же было дальше, меня отвлекает мамин голос. — Стас, — она бросается ко мне и обнимает. Обнимаю в ответ и глажу по голове. У мамы синяки под глазами от недосыпа и лопнувшие от слез сосуды на склере. Как же я виноват перед ней, — нам звонил Арсений Викторович. Мы так счастливы, Стас, милый, как же я рада. — Я тоже, мам. Отец здоровается, крепко пожав мне руку, и я отдаю им с матерью подарки. Радуются. Хотя скорее от моего возвращения. Прошу идти в дом и обещаю присоединиться через минуту, когда мама отходит, сдержанно говорю папе: — Прости, я очень виноват перед вами. Ему и этого достаточно, он быстро обнимает меня и дружески хлопает по плечу. Уходит. Вера уже у калитки прощается со свинопасом. Называть его так вошло в привычку, да и ему очень подходит. Он целует ее и обнимает за талию, резко опустив руки ниже и подталкивая девушку к себе за ягодицы. Он открывает глаза, продолжая ее целовать, и с вызовом смотрит на меня. С трудом сдерживаюсь. Она машет ему на прощание и идет к дому. Мимо меня. Молча. Будто бы меня здесь нет. — Вера, — я пытаюсь схватить ее за руку, но она изворачивается. Потом все-таки останавливается и подходит ко мне. Вплотную. Чувствую ее дыхание. Тянусь к ней, чтобы поцеловать, но она уклоняется и недовольно, скорее даже с ненавистью, смотрит на меня. Глаза воспаленные. Плакала и не спала. Взгляд дикий. — Что тебе нужно? Забыть не можешь? А вот я забыла, как ты и спросил. Я тебя не люблю. Хотя спать с тобой было классно, но это всего лишь ошибка, — она явно подражает нашему последнему разговору. — За день не разлюбишь, врушка, — улыбаюсь ей, но девушка лишь больше злится. — Я не думал, что меня отпустят, поэтому и нагрубил тебе. Хотел, чтобы не страдала. Прости. — А я не обижаюсь и не страдаю. Мне хорошо. Без тебя. Понял? Больше не подходи, я серьезно. Она никогда так не говорила со мной. Безразлично и холодно. Обычно я говорил с ней так, а она, когда ругались, сначала плакала и жалобно лепетала обиды себе под нос, но стоило ее обнять и извиниться, прощала. А теперь? Неужели конец? Мать Веры скривилась, увидев меня, и даже не села за накрытый стол, Вера ушла наверх. Только ее отец поздравил и пожелал больше не делать глупостей. Улыбаюсь и пью со всеми. На душе гадко. Еще бокал шампанского залпом. Потом самогонка, подаренная отцу Веры кем-то из деревни. Пьянею слишком быстро. Выхожу на улицу и закуриваю. Мама будет ругаться, но иначе я сойду с ума. Надо поговорить с чудачкой нормально. Но ее реакция совершенно выбила меня из колеи. Тушу сигарету. Окурок в мусорку. Иду по лестнице. Дверь в Верину комнату чуть приоткрыта. Она стоит в черном платье с прозрачными вставками на рукавах и спине. Красивая. Волосы небрежными темными волнами струятся по плечам. Она мило вертится перед зеркалом, оглядывая себя. Стучу и тут же захожу, закрыв дверь. — Куда наряжаешься? — скрещиваю руки на груди и с легкой улыбкой смотрю на нее. Она поднимает голову и встречает обжигающе холодным взглядом. — К Вадиму. Родители уехали, и он позвал меня и друзей к себе на ночь. — Ты туда не пойдешь. — Не тебе это решать. Хочу и пойду. Подхожу к ней и грубо хватаю за руку, встряхивая. — Ты не пойдешь к нему. Она смотрит растерянно, но по-прежнему обиженно. — С чего ты взял, что я буду тебя слушать? — она вскидывает голову и пытается смотреть на меня сверху вниз, но роста все равно не хватает. Это вызывает у меня быструю улыбку, но она тут же сменяется злостью. — С того, что твое последнее посещение дискотеки с ним закончилось не очень. А этот свинопас недоделанный просто поспорил, когда тебя выебет. Чудачка слегка опешила, но дернула рукой, чтобы я ее опустил, и снова упрямо сжала губы. — Ну и пусть. Тебе можно, а ему нельзя? Раз уж вы все просто хотите со мной переспать. — Я уже объяснил, что сказал это, чтобы тебе было легче меня забыть. Я не знал, что меня оправдают. Я дурак, идиот, прости. Но я хотел позаботиться о тебе, — перехожу на крик, она будто сжимается и отводит взгляд. Но смысл сказанного так и не дошел до нее, и девушка дернулась к двери. — А знаешь чего тянуть? Пойду прямо сейчас к нему. Не могу сдерживаться. Хватаю за руки, тяну к себе, завернув ладони ей за спину. — Не пойдешь, поняла? Я не хочу потом узнать, что тебя изнасиловал бухой парень из села. Услышь ты меня, наконец. Не рассчитываю силы и заворачиваю еще сильнее, Вера кричит. В комнату заходит мой отец. Я резко отпускаю руки девушки, тихо шепчу: — Прости, — отец, придерживая меня за плечи, уводит в комнату. Папа садится рядом на кровать и ждет объяснений. — Я же ее люблю, батя, люблю. Я столько ей наговорил, но почему она не понимает, что я не хотел, чтобы она страдала. — Сейчас что за сцена была? — он говорит строго, пытаясь умерить мой пыл. — Взбесился. Она идет завтра к этому Вадиму, а он просто спорил на то, когда же они переспят. Вот и вся природа его любви. Не хочу, чтобы ее обижали. — Поэтому обижаешь сам? — Дурак потому что, кретин я полный. Но я не хочу ее потерять. — Она не так уж сильно обижается на тебя, — я вопросительно смотрю на отца, и он продолжает. — Вы той ночью уж очень бурно прощались, а ее мама это все слышала, и твоей Вере так влетело, что мы все думали, мать ее убьет. Поэтому она не только обижена на тебя, но и мать боится. Это пройдет, но тут нужно терпение и время. Она тоже тебя любит, поверь мне уже пожившему, это видно. А с Вадимом этим вот как все оказывается. Ты это все слышал? — Ага, — сжимаю кулаки, но папа кладет ладонь мне на плечо и взглядом успокаивает. — Что с его стороны все не просто, тоже заметно, а оно вот как на самом деле. — Что теперь делать? Я боюсь за нее. — За свою любовь надо бороться, Стас. И ты сам уже прекрасно понимаешь, что делать. Я кивнул. Некая идея все-таки появилась.