Старый детектив на новый лад

      Прошло полтора года, тяжёлых, зверских, бессонных и далёких от дома полтора года. Я добилась, чтобы меня впускали в палату к Эл, но лучше бы мне туда совсем не попадать. Почти что бездыханное тело, недвижимое и очень бледное, лежало в палате, подключенное к аппаратам, капельницам. Пищал измеритель пульса, хотя пульс-то был еле ощутимый.       От Эл нельзя было добиться ничего, он не слышал, не открывал глаз, не реагировал ни на что. Просто существовал. Как говорила доктор Браун, он впал в глубокую кому, и никто не знает, творится ли там что-то в его сознании или он просто лежит при смерти. Его нельзя было выволочь. Ни массаж сердца, ни уколы не помогали вернуть его к жизни. Он был жив, но на волоске от смерти.       Отключи все аппараты – и он бы сразу погиб. Это как растение, постепенно увядающее ещё больше. Я не могла смотреть на любимого человека в таком состоянии, но два раза в неделю я дежурила у него в палате. Это были самые ужасные дни в недели.       Я держала Рюзаки за руку, его холодную руку, в которой жизнь вообще не прослеживалась. Иногда слушала биение сердца детектива, такое медленное, казалось, что каждый удар отдаётся с болью по всему телу моего бедного Рюзаки. Я требовала у врачей хоть какого-то объяснения, но они всё таили, якобы врачебная тайна.       Название препарата, который Рюзаки вколол себе и мне, так и не было сказано. Этот препарат был настолько запрещён или секретен, что мне оставалось лишь догадываться о его стоимости и затратах Ватари.       Детектив не приходил в себя уже полтора года. За это время произошло мало событий. И лишь одно действительно яркое. У меня родился ребёнок. В середине июля Мелло истошно завопил на весь приют, испугавшись моего бессознательного состояния.       Препарат дал о себе знать, и роды проходили очень тяжело. Но ребёнок родился здоровым, а вот мне пришлось потом около двух месяцев ковылять при помощи Ниа и Мэтта, поскольку я растянула себе все мышцы из-за столь сильного напряжения. У меня родился сын, чудесный мальчик – полнейшая копия Рюзаки.       Роджер перестал смотреть на меня с подозрением, поскольку оспаривать схожесть Рюзаки и новорождённого малыша было невозможно. У малыша было лишь одно отличие от Рюзаки – цвет глаз. Глаза были полностью моими. Мой цвет, мой разрез, мой взгляд. Посоветовавшись со своими близкими – а ими оказались, конечно же, преемники Эл, – мы решили назвать малыша Майклом. Почему? Да просто наугад. Просто так, потому что решал не кто-то там, а решали мы. Мы, такие разные, но такие близкие по духу.       Таким образом, нас стало пятеро. Я не говорила мальчишкам о деле Киры, не говорила о том, что под приютом находятся палата, где лежит их Эл, их любимый Эл, и что он, возможно, будет жить. Мне было тяжко носить этот груз в себе, и всё же я не решалась говорить им. Они были ещё малы, не готовы к битве с Лайтом, этим самым Лайтом, от которого шёл холодок откуда-то сбоку.       Мальчишки очень полюбили меня и вскоре так же привязались к Майклу. Больше всех его полюбил Ниа. Он постоянно сидел с малышом, читал ему сказки, учил играть. Меньше всех подходил к ребёнку Мелло. Он казался мне диким на момент, когда я предлагала ему подержать ребёнка. Он будто боялся оплошать, сделать что-то не так. Он и сам знал, что дичится в такие моменты. Он ревновал. Меня к моему же ребёнку? Да, он ревновал. И я его прекрасно понимала.       Ребёнок как-то сплотил Мэтта и Ниа, Мэтт чаще проводил время за книжками, со светленьким Ниа и моим малышом, нежели за шалостями Мелло. И это раздражало блондина с арийскими корнями.       Однажды я решила прекратить эту немую войну между мальчишками и просто на некоторое время исчезла. Вместе с ребёнком, естественно. Прошёл месяц, и Мелло сам пришёл просить извинений. Мне ничего не оставалось, как обнять его и простить.       И что же я почувствовала? Мелло разрыдался у меня на плече. Не настолько он был младше меня, чтобы я жалела его как малыша, но мне было жалко его. Он жаловался на жизнь, на свой характер, на смерть Эл. Он скучал по Рюзаки, как и я. Мелло не хотел, чтобы кто-то видел его слёзы. Никто и не увидел. А я просто молча гладила его по голове, не зная, что и говорить.       Как вдруг кто-то дёрнул Мелло за штанину, парень обернулся. Это был Майкл. Он улыбался в точности как Рюзаки. Майкл стал теребить штанину Мелло. Тот в шоке прижался ко мне, смотря и будто спрашивая, что дальше? Я пожала плечами, давая возможность Мелло самому определиться, что же делать. И он взял малыша на руки, и вдруг успокоился. Он говорил ему что-то о Рюзаки, о том, какой его отец был хороший. И он засмеялся. С тех пор Мелло втайне от меня стал кормить малыша шоколадом. Мне иногда докладывал об этом Ниа, но я ничего не делала. Главное, чтобы парни были счастливы и довольны. Они должны были приготовиться к битве, на которую не подписывались.       Время шло, а я всё не понимала, как же мне рассказать мальчикам о деле Киры, вещь, которую мне передал Рюзаки, была у меня. Карта памяти со всеми файлами, со всеми делами. Однажды Роджер спросил меня, кто будет вместо Рюзаки вести дело Киры, поскольку прошёл год, а Эл-2 ничего не предпринял. Я не ответила. Эл не указал мне на конкретного преемника. Для него и Мелло, и Ниа были одинаково хороши. И я считала так же.       Я очень переживала, очень скучала. Каждый вечер, уложив малыша спать, я смотрела в окно и понимала, что это хуже, чем смерть. То, что я сижу взаперти, знаю, кто Кира, точно знаю, отчего все мои неприятности, отчего льют слёзы другие, но не могу ничем помочь. Ни передать данные в полицию, так как они отказались от дела, ни передать данные в штаб, так как там Лайт. Меня не было – я умерла. Для всех. Но я сидела, воспитывала сынишку и помимо него ещё троих подростков. Каждый вечер меня бросало в дрожь.       Таким образом, прошёл ещё год. Эл не становилось ни хуже, ни лучше, ничего. Он просто лежал как растение, зависящее от обстоятельств. Майкл уже начал делать какие-то попытки на слова и держал палец у нижней губы, в точности как это делал когда-то его отец. Мелло не мог налюбоваться на малыша.       Однажды мне пришлось проявить что-то на меня непохожее. Геройство ли это было или отчаяние? Не знаю. В тот день я отправилась на дежурство в палату к Эл, как вдруг услышала разговор доктора Браун и Роджера за дверью. — Знаете, пора бы отключать его. Что толку? — Вы должны были привести его в чувства ещё год назад! И где результат? — Да невозможно это! — Если он не умер, значит… Возможно!       Спор доктора и Роджера продолжался не особо долго. Роджера огрели кувшином по голове, и он пал ничком на пол. Я с визгом кинулась на обидчика Роджера, задев и доктора, которая уже тянулась своими костлявыми пальцами к капельнице Эл. Вырви она её – и всё, Эл умрёт. Наблюдать смерть любимого, когда я так близко? Ну, уж нет! — Не рыпайся, пожалуйста. Так ему будет лучше. — Враньё! – кричала я.       Мне связали руки и посадили на самое «лучшее» по их мнению место. С него как раз было бы видно, как умрёт Рюзаки. По щекам моим потекли градины слёз. Казалось, что после того, что сделает доктор Браун, и меня не будет на свете. Так он хотя бы лежал и у него был пульс – мой Рюзаки. Но если она сейчас выдернет капельницу… — НЕТ! – закричала я, что было мощи.       Резкий свет ослепил меня, я долго не могла понять, что происходит. Крики, шум, удары.       Поднял меня Мэтт. Они следили за мной, Мелло и Мэтт. Ниа же следил за ними. Таким образом, все мы оказались в одной комнате, и парни напали на обидчиков Роджера. Доктор Браун и её налётчик лежали в углу, связанные. Мелло потирал ушибленные руки, Ниа шишку на голове. Мэтту же совсем не досталось, так как он отвечал за технику, такую, как ослепить всех прожектором и громко смеяться над этим. Мальчишкам очень повезло на тот момент, будь бы взрослых больше... Нам бы не поздоровилось. — Выходит, он жив? – спросил Мелло, глядя на детектива. — Я не знаю, можно ли назвать это жизнью… — Странно, два года так лежать. Они что-то скрывали, наверняка, – сказал Ниа, оглядывая доктора.       Так и оказалось. Доктор Браун, не будучи знакома с Кирой, была заядлой поклонницей этого ублюдка. Икс-Кира, Кира, Кира-2 и Кира-3 – всех она их почитала и любила. Но убить Эл не имела возможности. Лечить же она его тоже не лечила. Зачем она вытащила меня из лап смерти? Я так и не поняла. Она была отправлена под конвоем подальше из страны, а позже, как я узнала, она покончила с собой, разочаровавшись в своих идеалах.       Возвращать к жизни Эл я начала сама. Мальчики догадывались, что им предстоит распутывать дело Киры, если этим не займётся кто-то другой. Мелло уже было семнадцать, Мэтту на год меньше, когда они напрямую спросили меня, кто наследник Эл. — Он не сказал. — Что? – возмутился Мелло. — Он не сказал, – повторила я. — А ты как считаешь?       Мы вступили в спор. Мелло ещё никогда не был таким злым, как тогда. Мэтта тоже нельзя было назвать добрым. Как бы я ни старалась успокоить их, это было невозможно. Они поругались с Ниа, а тот спокойно глядел на них с пола, собирая пазл. Мелло требовал, чтобы я немедленно передала ему файлы по делу Киры, я отказалась. — Значит, тогда… Мы с Мэттом займёмся этим сами! — Нет, вы… — Слыхал, белобрысый?! – ехидно прикрикнул Мелло, сломав всю собранную мозаику Ниа.       Мэтт и Мелло вышли. Ниа ничего не ответил, я была в упадке сил и настроения. Я понимала, что они уже готовы к работе, но… Не могла их отпустить от себя, подвергнуть опасности. За три года я привыкла прятаться.       На следующее утро мне объявили, что Мелло и Мэтт сбежали из приюта. Их ждала такая далёкая и опасная для них Япония. Мне ничего не оставалось, как передать дело Ниа. Но перед этим я решила показать сыну отца. Я взяла Майкла и принесла его в палату к Рюзаки. Малыш удивлённо завертел головой и принялся изучать всё вокруг. К нам подошёл и Ниа. — Ты будешь вести дело. Но не один. Мелло и Мэтт… Я найду их. — Не думаю. — Почему? — Они скорее найдут тебя, чем ты их. Мне всё равно. Пусть ведут дело сами. Я уже выдвинул предложение создать «Союз против Киры». Роджер согласен. — Хорошо… Держи… – я передала Ниа коробочку с картой памяти.       Парень открыл коробочку и вопросительно взглянул на содержимое. Он осторожно вынул флэш-накопитель, осмотрел его и открыл. Из колпачка что-то вывалилось. Ниа поднял это и подал мне. — Не теряй личные вещи, – он удалился.       Я поглядела на ладонь и моё сердце замерло. Обручальное кольцо? Кольцо, которое три года пролежало в колпачке от флэш-карты? Чёрт! — Рюзаки… – мои губы затряслись, я заплакала.       Малыш оглянулся на меня и что-то забормотал. Я надела кольцо на безымянный палец и закрыла лицо руками. Слёзы не давали мне покоя. Мелло и Мэтт сбежали. Ниа ушёл расследовать дело Киры. Какой же я наставник? Я не смогла сплотить их вместе. Но я же… старалась! — А? – я осмотрелась.       Я посмотрела на кровать Эл. На груди у него восседал сын.       Ну как тут не улыбнуться? И только хотела подойти, забрать ребёнка, как вдруг... Детектив назвал моё настоящее имя.       Меня зашатало. Лавлиет присел на кровати, а малыш довольно обвил руку отца своими ручками. И я просто улыбнулась, широко, понимая, что счастье пришло именно сейчас, и что теперь точно всё должно получиться.