Старый детектив на новый лад

      Звуки смешались с картинками, картинки же превращались в непонятные яркие пятна, какие-то отдельные фразы влетали в одно ухо и вылетали из другого, что-то билось, что-то кололо где-то в области сердца, в области рук. Казалось, кости скрипели, мышцы были настолько напряжены, что двинься ты, и они просто порвутся под напором невесть чего.       Сколько прошло времени? Минута? Час? День? Год? Я не знала, но понимание того, что это точно не смерть, уже успело сформироваться. Это было что-то больнее и неприятнее смерти, что-то такое странное, на грани жизни и смерти, на грани понимания реального и нереального. Вот ведь уже видишь этот свет, последний, который приведёт тебя в мир вечной тишины, и вдруг оттягивают за волосы назад, ты же сопротивляешься, ты хочешь туда, к свету.       НЕТ! Тебя упорно тянут назад, ты цепляешься за всё, что только можно, но нет же. Те, кто тянет, сильнее. Они точно знают, как тебя вытащить и делают это. И чем упорнее они тебя оттаскивают, тем ты больше убеждаешься, что не хочешь к этому свету. Так было и со мной. Постепенно резкие боли в сердце отходили и свет становился уже настоящим, тем самым, от лампы.       Я долго не могла открыть глаза, хотя сознание моё вернулось. Я могла думать, рассуждать, говорить сама с собой. Значит, я жива. Это не может быть обманом. Смерть была бы иной, это точно. Я бы не мучилась от таких болей, я бы могла открыть глаза. Я жива. Меня убил не Бог смерти? Меня убил…       Стоп, меня тогда никто не убил? А что же это было? Боль в сердце, падение на пол, тишина и тьма?       Моё имя не было записано в тетрадь? В какую тетрадь, она же была на столе у Рюзаки… Значит, есть ещё одна?       Стоп, бред! Ведь я жива. А Рюзаки? Где он? Где мы? Что произошло?       Я с трудом открыла глаза. Картинка формировалась около пяти-десяти минут, я различила перед собой чьи-то лица. Я не понимала, кто это, и просто невинно хлопала ресничками. — Откачали, – вздохнула женщина справа от меня, снимая очки и протирая их. – Я уж думала, всё! — Успокойтесь, пожалуйста, – сказал ей мужчина слева от меня, – Как Вы? – спросил он, обратившись ко мне.       Я попыталась что-то сказать, но не могла. Губы не слушались меня. Да и глаза пока что кое-как привыкали ко всему происходящему. — Не лезь к ней, Роджер. Пока не пройдёт шок и действие препарата, она ещё не сможет нормально ответить тебе. Самое противное то, что сознание работает на всю мощь и даже лучше, а вот остальное всё… Тело, манипуляция телом – приходится ждать. Благо, мы успели вовремя откачать её. Я думала, всё будет легче. Я же предупреждала, не пичкаться так этим препаратом!       Я непонимающе глядела на них, но они не обращали на меня никакого внимания. Что-то говорили, спорили, кричали. — Доктор Браун! – вдруг влетел в комнату медбрат, – Скорее к нам, у нас никак не получается его откачать! Он почти умер! — Чёрт! – женщина быстро выбежала вслед за парнем.       Кто-то кольнул меня в руку, я почувствовала, как глаза медленно закрываются. Наступил сон. Этот «кто-то» вколол мне снотворное; было не до меня в тот момент.       Как я потом поняла, находилась я в маленькой комнате, оборудованной под больничную палату, подключенная к капельнице, которая, собственно, и держала меня в сознании на тот момент. Сама бы я не проснулась, как объясняли мне врачи.       Не знаю, сколько я проспала, но проснувшись, я увидела перед собой того мужчину, которого, как я понимала, зовут Роджер, и ту женщину, доктора Браун, судя по всему. — Ну, очухалась, милочка? – спросила меня докторша немного грубо. — Угу, – пробубнила я, губы всё ещё плохо слушались. — Как Вы? – спросил Роджер заботливо. — Да плохо, что ты спрашиваешь, чёрт возьми! Ты понимаешь, как вообще можно было напичкаться! Вот как? – женщина посмотрела на меня с презрением, – На тебя этот препарат вдвойне пагубно повлиял, сразу же плохо стало, не так ли? — Что? — Тошнота, головокружение, боли в голове, а?       Я вспомнила, Ватари давал мне таблетку… — Да. — Ну вот, что и требовалось доказать. Зачем же ты так переусердствовала, столько напичкала в себя? — Я не пичкала ничего! – губы уже слушались меня в полной мере, и эта женщина меня начинала раздражать. — Отстаньте от неё. — Как так, отстаньте? Да ты понимаешь, дурья твоя башка, что она б не одна умерла! — Что? – не понял Рождер. — Этот препарат убил бы и её, и того, кого она носит внутри себя.       Я ужаснулась. О чём она? — Ты беременна, девочка моя. И решила сыграть в смерть? Ты совсем ошалела, что ли? И этот… Гениальный детектив? Ширнул себя так, что аж откачать не можем. Взялись бы за него первого, думаю, уже бы бегал. Но я не могла беременную девушку оставить на потом. Она б не дожила. Поэтому жертвовать пришлось вашим детективом. Ох… Не знаю… – доктор вышла. — Стойте! – крикнула я вслед ей, но та не вернулась. — Я Роджер Рувье, директор «Вамми-хаус». Вы? — Юрико… — Мы же прекрасно знаем, что это не так. — Значит, Вы знаете, кто я, Роджер. Где Рюзаки? — Эл? Он в соседней с Вами палате. Но… Он не в состоянии что-либо сейчас сказать. — Он жив? — Хотелось бы верить. — Что Вы имеете в виду? — Я не знаю, я не знаю. Будем надеяться, что жив. — Как мы тут оказались, что произошло? — Я и сам точно не знаю. Эл сказал, Вы будете всё знать, у Вас будет необходимая информация по делу Киры, но… Вы сами решите, когда её вручить наследникам Эл. Михаэль и Нейт, Вы в курсе? — Да. — Как только Вы придёте в себя, я сопровожу Вас до мальчишек. — А как же Эл?       Роджер грустно поглядел на закрытое шторами окошко. — Роджер? — Знаете, я бы советовал Вам сконцентрироваться на наследниках и на Вашем… Ребёнке. — Но… — Мы сделаем всё, чтобы Эл был снова в деле. Но Вы не должны зацикливаться на нём. Он бы и сам Вам это сказал. Да он и говорил, наверняка. Тем более, такая ситуация. Это его ребёнок?       Я немного помолчала и с глазами, полными слёз, ответила: — Да. — Тогда тем более. Он был бы рад, если бы Вы сохранили ему прямого кровного наследника. Не переживайте. — Вытащите его! — Мы будем стараться, – пообещал Роджер, – Выздоравливайте. Я отправлю к Вам помощницу, у Вас теперь особый режим и период жизни…       Роджер вышел, оставив меня одну.       Выходит… Я беременна? Так вот неожиданно я стану мамой? Что за препарат? Что произошло там, в штабе?       Это Рюзаки. Это он придумал и сделал. Скорее всего, он инсценировал наши смерти, дабы запутать Лайта. Лайт будет думать, что это он убил нас или его Бог смерти. А может, Бог смерти Мисы? Дело не в этом, а в том, что для Лайта мы мертвы. Но я жива.       Где Эл, мне никто не говорил. Никто не отвечал на мои вопросы, меня не подпускали к соседней палате. Мне казалось, меня просто обманывали, и Эл мёртв. Но я упорно отказывалась в это верить.       Воспитывать ребёнка без отца я не желала. Хотя… В любом случае, выхода у меня не оставалось.       Спустя три дня Роджер объявил мне, что я могу присутствовать на похоронах Ватари. Ватари умер, действительно и бесповоротно. Его убил Бог смерти, судя по всему. Сердечный приступ, и Ватари не стало.       Как мне рассказали, он был основателем «Вамми-хаус», первым директором и финансирующим. Эл был одним из первых его воспитанников. Поэтому, видимо, и стал самым любимым. Будто сыном.       На похоронах присутствовало всего четыре человека. Я, Роджер и две женщины. Одна из них была девушкой лет двадцати пяти. Вторая женщиной пожилого возраста. Они не плакали, они не говорили. Просто стояли у могилы, молча взирая на погребение.       Какие это были похороны в моей жизни, я уже не считала. Но допустить ещё одни, чтобы я снова хоронила своего любимого человека, я не могла.       Прошла неделя, две, три. А может, и больше, я не знала. Я лишь попросила об одном, чтобы мои родители были не извещены, что я якобы умерла.       Но Эл, оказывается, и об этом позаботился. Моя семья резко исчезла из поля зрения в городе. Где они были, мне не сказали, но ручались, что всё с ними чудесно, и никто к ним лезть не будет. Эл наверняка посвятил моего отца в свои планы.       Пока детектив не придёт в себя, я не имела права покидать «Вамми-хаус». Пока все его преемники не достигнут совершеннолетия, я не могла уехать. И это тоже предписал мне Эл, оставив все эти бумаги Роджеру. Мой любимый детектив обдумал всё ещё заранее, на тот момент, когда я и не задумывалась, что всё может быть так.       Как мне сообщали, а сообщали мне многое, Лайт стал вторым Эл. Взял дело в свои руки, полиция отказывалась вести все дела по Кире. Означало это одно: дело о Кире не будет закрыто никогда. Так как за делом о раскрытии массового убийцы стоял этот самый убийца. Кира пытался поймать самого себя. Абсурдно, но хитро. Он избавился от нас и получил в свои руки всё, что хотел.       От своей сиделки я услышала, что Лайт стал жить с Мисой. Ублюдок, да как он может жить и ликовать, когда меня даже не подпускают к самому моему любимому человеку, не говорят, жив ли он… Лайт забрал у нас всё, а сам остался там, с другой стороны ограды «Вамми-хаус». Мне же тут предстояло быть довольно долго. Я не знала сколько. Но бросать это дело я не собиралась, ни за что.       Когда я уже уверенно стояла на ногах, Роджер решил познакомить меня с преемниками Эл. Оказывается, пока был жив Ватари, он позволял им ездить к детективу. Им зачем-то объявили, что Эл мёртв. Я была в ярости, я хотела совершенно с другим подходом объявить о себе ребятам. А теперь всё выглядело до боли глупо. Эл будто прислал свою «собачку-ищейку», дети бы не были этому рады, зная, что их наставника больше нет. И всё же, мне ничего не оставалось, как идти за Роджером, скрипя зубами от злости.       Никогда не забуду тот момент, когда меня завели в комнату, светлую, такую яркую, красочную, с огромными окнами, и в ней сидели три этих парнишки. Три таких разных, но вместе. Двое сидели за столом, один вдали от них, на полу, собирал домик из кубиков. Они все резко обернулись, услышав шаги. Я сразу узнала двоих за столом. Это были Мелло и Мэтт. Кто же знал, что они воспитанники «Вамми»? Как они оказывались на улице? Можно было лишь догадываться. Сбегали или их отпускали? В любом случае, как я понимала, они были в наказании, потому что на их рубашках был нашит какой-то особый знак, которого у Нейта не было. Рыжий мальчишка с приставкой в руках широко улыбался мне, убирая с глаз очки для плавания, на макушку. Очки же снова предательски сползали. Блондин осмотрел меня и, узнав, улыбнулся так же, как и его друг. На столе лежала разломанная напополам шоколадка. Маленький, хрупенький мальчик со светлыми волосами посмотрел на меня своими миндалевидными глазками. Он встал с пола и помахал нам. Он был самым загадочным из этой троицы, самым непонятным. — Ребята, здравствуйте, это Юрико, теперь она ваш Эл, – Роджер быстренько вышел, будто боялся, что Мелло сейчас запулит в него чем-то тяжёлым. — Привет, Мэтт, Мелло! Нейт? — Ниа, можно и Нейт. Вы? — Юрико, – улыбнулась я. — Привет! – поздоровались хором Мелло и Мэтт. — Его правда больше нет? – спросил грустно Ниа. — Есть мы, мы впятером… – я подозвала к себе мальчишек. — Впятером? – удивился Мэтт. — Ну, да, – загадочно заулыбалась я, – а Лавлиет, – он всегда с нами, шестой. Где бы он ни был.       Мальчики будто поняли и обняли меня, я почувствовала такую свободу и такое счастье. Три биения сердца рядом со мной задавали какой-то ритм, особый.       Почему же три? Четыре биения… Увидев этих мальчишек, я поняла, что не буду в силах бросить их.