OST: Florian Christl – Frühlingserwachen
***
Он молча смотрел в окно. На его лице застыло непередаваемое выражение, сотканное из боли, гнева и обреченности. Эта смесь обещала вот-вот вспыхнуть. – Ты понимаешь, что сломал мне карьеру? – Да. Это только моя вина... – послышалось тихое за спиной. За восемь лет до этого...***
Ужасные вести приходят тогда, когда их меньше всего ждешь. Этот тяжелый урок Йоахим Лёв, главный тренер сборной Германии по футболу, усвоил именно в тот злополучный день. Пока штаб целиком погрузился в подготовительную суету, вызванную грядущим Чемпионатом мира, случилось страшное: лучший голкипер команды Роберт Энке покончил с собой. Экстраординарная ситуация – событие взбудоражило всех, даже самых крепких нервами ребят, что, разумеется, повлияло на микроклимат в команде. Масла в огонь подлила несвоевременная травма Рене Адлера, второго стража немецких ворот, который почти гарантированно получил бы место в стартовом составе. Оставшиеся два резервных голкипера внезапно отказались от возможности представить свою страну на международном первенстве: то ли из страха, то ли из суеверности. Итак, Чемпионат мира в ЮАР неминуемо приближался, а сборная осталась с голыми воротами. Йоги Лёв был в ужасе: «Мой первый самостоятельный мундиаль, и такая неразбериха с составом. Так и до отставки недолго...» И когда Лёв почти предался отчаянию, из затруднительного положения его спас блистательный Юрген Клинсманн. – Я не знаю, что теперь делать… – старательно пряча за маской задумчивости свою неуверенность, начал разговор Йоги. Он, повинуясь неведомому импульсу, хаотично помешивал ложкой заказанный латте, и та звонко ударялась о стеклянные стенки хайбола, – Все кандидаты просто отказались. Все! Будто считают это место проклятым. Честное слово, триллер какой-то… Роберт казался мне славным малым. Во имя святых, зачем он?.. Весь мой труд похоронен. – Не говори так, – ободряюще улыбнулся Клинсманн, – это еще не конец. Напротив, только начало. И ты можешь возблагодарить небеса – у меня есть вполне изящное решение твоей проблемы. – Готов уверовать в дьявола, если нужно, – от убежденного католика Лёва подобное звучало по-настоящему жутко. – Нет, дорогой мой друг, нужно всего лишь уверовать в безбашенного мальчишку, который и сам душу продаст за шанс выступить, – Юрген отпил из своей чашки кофе и вернул ее на тарелку. Бывшие коллеги по сборной встретились в любимом ресторане бундестренера во Фрайбурге. – И где прикажешь такого искать? – Ближе, чем ты думаешь – в Гельзенкирхене. – Вратарь Шальке 04? – легко распутал кружево намеков Йоахим. – А не слишком рано для сборной? – В самый раз. Чего я только о нем не слышал. От восторженных авансов прессы, назвавшей его «новым Оливером Каном», до желчных комментариев соперников о том, что он колдун и «сын сатаны», – самодовольная усмешка Юргена по мере рассказа становилась все шире и шире, будто грозилась, наконец, вовсе отделиться от своего обладателя. – Истина, как водится, где-то посередине… – В точку! Но потенциал потрясающий. Вот увидишь, еще год-два и все европейские гранды будут пытаться его подписать. – Значит, позвать в сборную, – задумчиво почесал подбородок Лёв, в голосе которого еле заметно скользило сомнение. – Не торопись – я знаю тебя. Тебе всегда требовалось время для принятия таких сложных решений, Йоги, – ухмыльнулся Клинсманн. – Сходи на ближайший матч Шальке и посмотри на него в деле своими глазами. А что потом – видно будет.***
Так Йоахим Лёв и поступил. Уже на выходных Шальке 04 играл на выезде в гостях у столичной Герты. Лёв поначалу занял отличное место в вип-ложе, откуда стадион просматривался как на ладони, и стал ждать появления команд на поле. Ему как никогда ранее в своей жизни хотелось верить в чудо. И чудо случилось. Чудо с первым номером на спине по имени Мануэль Нойер. Поначалу скептически настроивший себя Лёв не поверил в увиденное. События разворачивались перед глазами с колоссальной быстротой, сменяя друг друга, будто картинки в калейдоскопе. Вот глупая ошибка левого защитника Шальке, вот небольшой и юркий игрок Герты вырвался вперед с хорошим запасом, вот уже перевел мяч под более удобную ударную ногу и... все закончилось мгновенно. Мелькнул черный всполох, и мяч покинул пределы поля. Это молодой вратарь гостей бросился в подкате под ноги соперника, оперативно купировав опасную ситуацию в своей штрафной. А спустя пару секунд он с чудовищной силой отправил мяч в полет аж на чужую половину поля, и тот приземлился аккурат на атакующего полузащитника Шальке. Блестяще. «Рискованно и безумно… Он мнит себя Рене Игитой?» – Лёв был потрясен. Следующей атаки берлинцев пришлось долго ждать. На этот раз «кобальтовые» потеряли мяч еще в центре поля и буквально подарили сопернику контратаку. «Что будешь делать, Нойер? Выход один на один, тебя сейчас расстреляют». Действия голкипера не оставили и следа улыбки на лице Лёва. Этот чокнутый (а иначе назвать его было сложно) на какой-то сверхчеловеческой скорости покинул пределы своей штрафной площади (эй, ты, вообще-то, вратарь!) и с легкостью, будто занимается таким каждый день, снял с ноги нападающего мяч, отправив пас на своего товарища по команде, а потом так же быстро вернулся обратно во вратарскую. «Что. Это. Вообще. Было» – Йоахим подумал, что у него, должно быть, едет крыша, или же он совсем ничего не смыслит в футболе. Казалось просто фантастикой то, что простой парень из немецкой провинции играет в ТАКОМ стиле. «Кто его этому научил? Почему тренер вратарей Шальке не запретил ему так рискованно вести себя на поле?» Вопросов в голове вертелось море, но ответов пока не было. Команды тем временем ушли на перерыв при нулевой ничье. «К черту вип-ложу. Хочу видеть его в деле поближе» – заключил для себя главный тренер немецкой сборной. Воспользовавшись своим статусом и пропуском, Лёв ждал начала второго тайма почти у самого ограждения за противоположными воротами. За его спиной возвышались трибуны гертовских ультрас, громко распевавших на весь стадион свои фирменные заряды. С другого конца им вторили приехавшие поддержать своих гельзенкирхенцы. И вот команды опять показались на поле, а вратарь Шальке занял свою позицию на ленточке. Теперь Йоахим Лёв мог лучше его рассмотреть. Еще зеленый птенец. Высокий и широкоплечий, с крепкими руками и длиннющими ногами – казалось, он атлант, который может удержать если не небо, то игру собственной команды в нужном русле уж точно. В один миг он неловко дернул лопатками, так, что фамилия на его спине смялась, и, будто интуитивно ощутив на себе чей-то препарирующий взгляд, обернулся. Светлые глаза уставились точно на Лёва, а брови в детской манере удивленно приподнялись вверх. Йоахим весь подобрался и выжал из себя самый суровый вид, на который был способен. Малец даже не повел ухом – спокойно, как ни в чем не бывало, обратил свой взор обратно на поле и замер в воротах, будто не его каждое действие подвергнут сейчас внимательному изучению и критике. Тайм начался. И опять Шальке возмутительно часто ошибались в обороне. Две замены в перерыве никак не влияли на результативность, чем пробовали воспользоваться хозяева матча. Но атаки вновь и вновь разбивались о ставшего скалой в воротах Нойера. Сначала он вытащил мертвый мяч из-под штанги, потом вовремя подставил колено во время углового у своих ворот, наконец, красиво выбил мяч кулаками из вратарской на последних секундах добавленного арбитром времени. Прозвучал свисток, и Лёв точно очнулся от прекрасного сна. Он немедля поспешил к тренеру кобальтовых, попросив аудиенцию с его подопечным. Осталось дождаться того в подтрибунном помещении. И вот он пришел – герой матча. Взъерошенный, мокрый от пота, с легкой довольной улыбкой и дьявольскими искорками во взгляде. – Мне сказали, Вы искали меня? – первым обратился он, и в его голосе скользило любопытство. «Какое странное сочетание – атлетическое телосложение и лицо ребенка», – отметил про себя Йоги. – Да. Йоахим Лёв – главный тренер Бундесманншафт, – чинно, по всем канонам представился он, протянув вратарю руку. Тот автоматически ее пожал, и в его хватке ощущалась сталь. – Мануэль Нойер. И я Вас знаю, герр Лёв, – улыбка робко затрепетала в уголках его губ, – заочно, конечно. – Я смотрел сегодня за твоей игрой. То, что я увидел, я нахожу более чем удовлетворительным («Ну-ну, ври себе дальше, Йоги, это было блистательно!»). Возможно, ты слышал, что место первого голкипера национальной сборной сейчас вакантно. Хотел предложить его тебе. Если, конечно, ты готов. Лишь на секунду глаза Нойера пораженно округлились, но тут же он справился со всеми эмоциями, которые, должно быть, сейчас разрывали его изнутри, и придал себе невозмутимый вид. – Я готов, – твердо заявил он, гордо вскинув подбородок. – А не боишься? – с сомнением протянул тренер. – А нужно чего-то бояться? – искреннее недоумение послужило ответом. – Многие твои коллеги по перчаткам считают, что на ворота сборной Германии пало проклятье, – неодобрительно хмыкнул Лёв, показывая всем своим видом, что он об этом думает. – Впервые слышу. В любом случае, меня не волнуют какие-то сказки. Раз надо, значит, надо, герр Лёв, – без тени сомнения заявил молодой вратарь. – Похвальный настрой. Тогда жду тебя через месяц на сборах. Уже оставил твоему наставнику свой номер, если что-то будет нужно… – Йоахим закончил реплику характерным жестом, изображающим телефонную трубку. – Конечно. Да. Я пойду? – Да, до встречи… – Йоги запнулся на миг, перебирая в голове варианты обращения к своему новому подопечному, – Мануэль. Тот неуверенно улыбнулся. – Можно просто Ману. Все так меня зовут. Всего доброго, герр Лёв. Тренер Бундесманншафт провожал удаляющегося Нойера задумчивым взором.***
OST: Roberto Cacciapaglia – The Boy Who Dreamed Aeroplanes
За месяц до Чемпионата мира в ЮАР дела шли лучше некуда. Команда легко прошла отбор, сдружилась, ребята часто проводили свободное время вместе и вне поля. Тренировочный лагерь сплотил штаб, менеджмент и игроков. Но более всего Лёв был доволен новичком Томасом Мюллером, в котором видел огромный потенциал, и... Мануэлем Нойером. Не думать о Нойере не получалось. Его действия хотелось анализировать и рассматривать под разными углами. На газоне вратарь часто казался несколько отстраненным, полностью лишенным эмоций – эдакий «человек без нервов», его пугающий «стеклянный» взгляд плавно скользил по всему периметру поля, изредка цепляясь за каких-то конкретных игроков, и скорее, наоборот – Нойер словно смотрел сквозь них. Это нередко создавало ложное чувство, что голкипер впрямь умел видеть через препятствия, настолько хорошо он читал игру. На самом деле такой эффект достигался за счет хороших аналитических способностей, помноженных на природную интуицию Нойера. Лёв давненько не встречал столь одаренного и в равной степени упертого, трудолюбивого футболиста. Что бы ни говорили про него СМИ, Мануэль вовсе не являлся вторым Каном: великий Олли олицетворял собой буйную стихию огня, его боялись даже товарищи по команде. Нойер в противовес именитому коллеге больше напоминал воду: тих, обманчиво спокоен, вежлив, никогда ни на кого не повышал голос, но в критические моменты девятым валом вставал у ворот, как цунами сметал атаки противника в штрафной и за ее пределами, а после неизменно возвращался в состояние штиля вплоть до следующей попытки соперника. Таким же уравновешенным он оставался и за пределами поля. Иногда вратарь тихо отсиживался в углу, пока его товарищи возбужденно обсуждали прошедший день или травили байки. Если кто-то обращался к нему напрямую, Нойер в характерной манере слегка приподнимал подбородок и забавно округлял брови, показывая собеседнику, что он весь во внимании. При этом он повел себя максимально тактично, понимая, как тяжело коллектив воспринял потерю Роберта Энке, и первое время старался быть ненавязчивым и незаметным, чтобы ребята реже вспоминали про «нового парня на воротах». К Чемпионату в ЮАР сборная отыграла несколько неплохих по мнению Лёва матчей и была полностью готова к грядущим испытаниям и морально, и физически. Только в день вылета Бундесманншафт Йоахим начал немного нервничать. На самом деле он ужасно боялся самолетов, но об этой фобии знали немногие – тренер умело скрывал столь позорный на его взгляд факт. Поэтому когда игроки по прибытию в аэропорт отправились на регистрацию, он решил немного задержаться у панорамных окон с видом на взлетную полосу, чтобы привести мысли в порядок и немного успокоиться. – Моя мама говорит, что только поднявшись в небо, можно по-настоящему полюбить землю, – внезапно услышал он рядом и, повернув голову, увидел Нойера, который слишком тихо подкрался для человека своих габаритов, – не знаю, что конкретно она хотела этим сказать, но я всегда понимал ее так: «начинаешь больше ценить твердую почву под ногами, когда ты там, наверху». Он кивнул на набирающий скорость на взлетной полосе самолет. – Звучит очень мудро. – Наверное, – пожал плечами Мануэль. – Во всяком случае, она всегда знала, как успокоить меня перед полетом, когда я был еще ребенком. – И что же она тебе говорила? – По-разному, но больше всего это запомнилось: «когда ты поднимаешься в воздух, Бог останавливает время, чтобы ты был в безопасности. Ты не можешь упасть, пока секундная стрелка стоит на месте». И потом она показывала свои наручные часы, которые не ходили. А я был слишком мал и верил, что Бог действительно так может, – мягко рассмеялся Мануэль, не отрывая взгляда от окна. – Помогло? – Ну, теперь-то я не боюсь летать, верно? – Он покопался в кармане и достал оттуда маленькие часики с тонким потертым кожаным ремешком. – Но на всякий случай в дорогу беру вот это с собой. Как талисман. – Те самые часы? Могу взглянуть? – Конечно, – Нойер вложил в протянутую руку тренера свой счастливый оберег. Теплые пальцы на миг соприкоснулись с холодными, и это вызвало у Лёва странное покалывание в ладони. Чтобы скрыть непонятное напряжение, тренер Бундестим натянул маску максимальной строгости и принялся за изучение часов с таким рвением, будто он лично занимался их дизайном, производством и сборкой. «Lange & Söhne, реплика, разумеется». Уж на фирменные часы у Лёва глаз был наметан, и эти, к сожалению, являлись лишь копией. Маленькие трещинки на ремешке указывали на солидный возраст, из шести отверстий в ремне только одно шире остальных, видимо, на него он чаще всего и застегивался. Стрелки в большом круглом циферблате навсегда застыли на без пятнадцати девять, и две внушительные царапины скрещивались на стекле. Йоахим вспомнил, что похожие часы ему дарил Оливер Бирхофф в честь повышения в должности, но они так и остались лежать нераспакованными где-то в его берлинских апартаментах. От созерцания часов его отвлёк гремящий мелочью в кошельке индус, который никак не мог разобраться с кофейным автоматом. Нойера и след простыл. «Куда он делся? Как это массивное тело умудряется незаметно появляться и незаметно исчезать?» Осмотревшись по сторонам, Лёв заметил Мануэля уже стоявшим в очереди на регистрацию рядом с таким же высоченным Мертезакером. «Отлично! Чувствую себя круглым дураком. Но как он узнал?» – Йоахим недоумевал. Долгие годы тренер успешно скрывал свою аэрофобию, но вот появился Нойер и раскусил его как школьника. Впрочем, Лёв не мог не признать, что после их короткого разговора он внутренне расслабился и настроился на нужную волну. Поэтому в самолет поднимался с гордо поднятой головой. Часы были с ним все время полета в правом кармане брюк. И чем больше Лёв думал о том, как лучше вернуть их хозяину по прибытию в Йоханнесбург, тем реже он представлял в своем воображении, что пилот, не справившись с управлением, отправляет самолет прямо в океанскую бездну. Нойер не забрал часы. Ни в аэропорту после посадки, ни уже на тренировочной базе. Когда Лёву, наконец, удалось выловить вратаря тет-а-тет, тот отвел от себя настойчиво протянутую руку тренера с зажатым в кулаке талисманом и выдал что-то вроде «Вам нужнее». И Йоахим Лёв, никогда не отличавшийся косноязычием, впервые не нашел, что возразить. Лишь позже, спустя время, отметил, что в глубине души хотел, чтобы счастливые часы остались у него. Ведь он всегда был ужасно суеверным.***
Первый матч в сетке Чемпионата у Германии был с Австралией. Не самый сложный противник, однако Лёв привык к неожиданностям и сюрпризам от андердогов. Но австралийцев он изучил хорошо, знал слабые места в их обороне, поэтому до матча накрутил своих ребят на победу. Ребята не подвели. Четыре безответных мяча похоронили «синих», а удаление с поля их игрока вбило последний гвоздь в попытки оказать сопротивление. Лёв гордился Подольски, Клозе и Озилом. И внутренне злорадствовал над немецкими таблоидами, которые не верили в этих футболистов и критиковали кадровую политику тренера Бундесманншафт. «То ли еще будет», – мысленно потирал руки Лёв. Опасностей у ворот немцев почти не возникало, но один сейв новому вратарю сборной все же пришлось сделать. Неуверенный пока еще сейв. «Не привык выступать на международной арене», – по-своему истолковал в последний момент поставленное колено Лёв, – «Хорошо, что Лам страховал». Лам оказался первоклассным капитаном. В некоторых моментах удобнее и понятнее самолюбивого Баллака. А еще прыткий Филипп не упускал возможностей, поэтому намекнул, что хочет стать лидером сборной на постоянной основе. Очутившийся накануне первенства в лазарете Баллак такое нахальное рвение не оценил. И обиделся. И пытался как-то повлиять на Йоахима. И жестко высказывался в СМИ. Но Йоги Лёв просто ненавидел, когда либо люди, либо обстоятельства давят на него. Бесполезно пытаться выбить зубы дракону, если тот уже решил тебя съесть. Лёв принял решение в пользу Лама и никогда бы не изменил его. Вечером после восстановительных процедур команда проводила время на веранде за настольным теннисом, дартсом, картами. «Роль психологической разгрузки после матчей невозможно переоценить», – считал Лёв, поэтому не вмешивался в досуг подопечных, усевшись со свежим номеров местного спортивного журнала в плетеном кресле. – Через час отбой, парни, не увлекайтесь, – напомнил он прежде, чем с головой уйти в чтение. – Окей, окей, – послышалось в ответ стройным хором. Что ждать от Мундиаля в ЮАР? Топ-5 главных фаворитов. Темные лошадки первенства: на кого поставить в этом году? Осьминог Пауль предсказывает результаты матчей. Правда или фэйк? Марадона: У Йоахима Лёва нет эмоций, он робот... «Ну, спасибо! Я должен прыгать, как заводная канарейка, и пускать слезу во время исполнения национального гимна?» – фыркнул Лёв, открывая глянцевую обложку с Хави и Иньестой, – «Посмотрим...» Сосредоточиться на чтении все равно не получилось. – Ты бы хотел однажды стать капитаном? – уловил Лёв краем уха чью-то пылкую браваду. – Немного завидую Филиппу. Мюллер. Точно он. Знакомые смешинки в голосе. Йоахим повернул голову вправо и увидел, что Томас действительно сидел на сосновых ступеньках веранды в паре метров от него. Его карикатурный профиль безошибочно угадывался даже в вечернем сумраке. А рядом… – Тише ты, – шикнул на него собеседник, – если буду достоин – не откажусь. Но об этом пока рано заикаться. Широкие плечи. Крепкая шея. Ветер ерошит светлые волосы. Нойер. – А помечтать? – Томас не внял просьбе товарища. – Я не мечтатель, – возразили ему упрямо. – Здесь и сейчас – я лишь новичок. Мне нравится эта роль, есть чему поучиться, есть куда расти. Команда важнее личных амбиций… Мануэль старался говорить не слишком громко, но коварный северо-западный вечерний ветер доносил каждое его слово до Йоахима Лёва, который обладал весьма острым слухом. «Команда важнее амбиций», – повторил простую истину про себя тренер, отгоняя непрошеные воспоминания. – Почему я должен протирать штаны на лавке, когда я принесу больше пользы стране в ВОРОТАХ?! А, уважаемый господин «Никто»? Может, Клинсманн наберется смелости и раскритикует мою игру лично? Кан неистовствовал. Кан так напоминал дикаря, первобытного человека, взбешенного тем, что его, вождя племени, пытается низвергнуть чужак. Кан готов был разорвать помощника тренера, возомнившего из себя великого футбольного авторитета, но не имевшего за душой почти ничего. – Потому что амбиции одного игрока, пусть он хоть сам Зепп Майер, ничто по сравнению с результатом команды. Сборная Германии всегда была, есть и будет командой. Тот, кто с этим не согласен, обречен сидеть на банке вечно. Лицо Кана покрылось гневными красными пятнами. Но возразить ему так и не дали: – Леманн будет первым номером. И точка. – Не будь занудой, – хихикнул Мюллер, хлопнув вратаря по плечу. – Лично я был бы не прочь стать кэпом. «Именно поэтому ты вряд ли им когда-нибудь станешь...Хотя рад буду заблуждаться». – Из тебя вышел бы отличный капитан... пиратского судна. Я серьезно. – Пятнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо, и бутылка рому! Пей, и дьявол тебя доведет до конца. Йо-хо-хо, и бутылка рому! – загорланил Томас, с пафосом прижав руку к груди как во время исполнения гимна. Швайнштайгер и Боатенг оторвались от карт и дружно заржали. Фридрих отсалютовал сокоманднику теннисной ракеткой. А Лёв подумал, что полностью доволен атмосферой в сборной.***
OST: Roberto Cacciapaglia – Ancient Evenings (Piano Solo Version)
Следующий матч они проиграли. Такое сложно было спрогнозировать: Сербия казалась волне проходимой командой с горой уязвимых мест. Кроме как роковым стечением нежелательных обстоятельств, Йоахим никак иначе не мог для себя это объяснить. Посыпались неприятные звонки от официальных лиц Немецкого футбольного союза. Приходилось ладно и красиво лить им воду в уши (а этого Лёв ужасно не любил), рассказывать о хитром плане и наборе идеальной формы к плей-офф. Помогло, но ненадолго. Немецкие СМИ были не столь благосклонны. Передовицы пестрели неприятными заголовками, эфир спортивных каналов наполнился желчью. После гибели Роберта Энке сборную преследует проклятие… Йоахим Лёв принимает спорные решения и игнорирует советы более опытных специалистов... Евро-2008 – случайность? Сможет ли Лёв повторить свой успех двухлетней давности? «На такую лже-критику не стоит обращать внимание», – шел на соглашение с совестью тренер. Он понимал, что ему пока не за что чувствовать вину. На следующий же день он устроил разнос своей команде. – Слишком много нарушений для одного матча. Не знаю, о чем вы думали на поле, но точно не о выходе из группы, – несколько обреченных вздохов послужили ответом разгневанному Лёву. В просторной аудитории сидели все заявленные на первенство футболисты, а сам тренер занял место на небольшом подиуме с магнитно-маркерной доской, на которой уже обозначил расположение каждого игрока с пометками о результативных действиях. – Клозе! Очень жесткая, бездумная игра. Две желтые и удаление – от тебя я такого ждал в последнюю очередь! Миро поник, но согласно закивал головой. – Фридрих, Мертезакер – недоработали, эталонная линия обороны – это идеально отстроенный инструмент, где защитники понимают друг друга с одного взгляда. А что вышло у вас? Лам вообще не должен смещаться со своего фланга, чтобы подчищать за вами. – Мюллер, где твоя фантастическая реализация из прошлого матча? Видимо, вышла покурить. – Я не курю, тренер, но если хотите знать мое мнение… – Томас так и не закончил, нервно проглотив окончание фразы. Потому что Йоахим одарил его таким выражением лица, что бедолага приготовился каяться во всех футбольных прегрешениях. На самом деле, Лёв не являлся тираном или деспотом для своей команды. Очень часто он дозволял игрокам многое, иногда даже выходящее за рамки положенного, только бы ребята чувствовали себя максимально комфортно. На тактических разборах футболисты порой высказывали собственное мнение, и ежели звезды сходились удачно, тренер его учитывал. Но одно исключение из золотого свода негласных правил знал каждый: после проигрыша лучше молчать и не отсвечивать. Лёв тяжело переносил любой провал, пусть и самый незначительный, воспринимая его как личное оскорбление. – Нойер… Вратарь, в отличии от многих, спокойно и без нервов встретил тяжелый взгляд тренера. В его светлых глазах застыло нечто холодное, нечитаемое – затягивающая пустота… – Нет, тебе мне нечего сказать. Пропущенный мяч не в твоем активе, – отрезал Йоахим, быстро отвернувшись к доске с тактическим разбором. «Маленькие ошибки, совсем ничтожные, не стоят внимания». Вдоль позвоночника пробежали неприятные мурашки. Захотелось промочить горло. Или надеть тренировочный бандаж – только бы сохранить спину прямой. «Маленькие. Только я видел. Даже Кёпке промолчал», – уговаривание себя напоминало ритуал. Хоровод трезвых аргументов вокруг единственной мысли неопознанного происхождения, за которую даже немного стыдно. – «Не могу его отругать». Да с чего бы это? Андреас Кёпке, тренер вратарей, вроде абсолютно ничего не замечая, спокойно уткнулся в блокнот, делая пометки на полях карандашом. Ханси, первый ассистент Лёва, о чем-то шептался с Гансом Вольфартом, врачом Бундестим. Они вместе листали увесистый том с личными делами футболистов. «Я определенно себя накручиваю». – Продолжим. Швайнштайгер! Назовешь свою ошибку сам?***
За час до матча с Ганой его трясло. Он постоянно то нервно облизывал губы, то плотно сжимал зубы так, что они неприятно скрипели. Раз десять поправил свой завязанный хомутом синий шарф. Похлопал каждого игрока по спине на удачу. Несколько раз про себя повторил Господню молитву. Но все было без толку. Наверное, там, в подтрибунном помещении, никто и не заметил тревожного состояния бундестренера. Ведь каждый сейчас по-своему настраивался на поединок. Только Ханси посмотрел на Лёва, как-то подозрительно прищурившись. Бразильский арбитр установил на подставку официальный мяч матча – Джабулани, команды начали выстраиваться на выход, каждый по традиции выводил на поле ребенка. Тут Лёва настойчиво подергали за рукав пальто. Резко развернувшись, к своему удивлению он столкнулся с Мануэлем Нойером, а рядом с ним с ноги на ногу неловко переминался темнокожий мальчик. – Что-то срочное, Нойер? Вышло грубее, чем хотелось. Нойер излучал атмосферу уверенности, это почти ощущалось физически. Он давил своим спокойствием. Ярко-алая форма с желтыми полосами делала его еще более исполинским, чем он был на самом деле. И, надо сказать, идеально ему шла. Йоахим мог поручиться, что перед ним лучшее дизайнерское решение для вратарской формы за последних несколько лет. – Мы победим. Вот так – твердо, без колебаний. Блеф, глупость, наивность или действительно бесстрашие – тренер не собирался искать причину прямо сейчас. Их ждала битва. И если Лёв ее проиграет, то его вынудят оставить свой пост. Такая перспектива пугала больше всего остального, ведь… «Я должен доказать, что не пустое место. Мне есть, что сказать футбольному миру, и я искренне жажду быть услышанным». – Если Вы в нас не верите, то кто же тогда должен? – честно, открыто, как на духу выдал Мануэль, но не просто ради пафоса или красного словца – он действительно ждал ответа. – Я буду верить до последней секунды добавленного времени, если потребуется. Но мне значительно проще будет справляться с этой задачей, если твои ворота останутся сухими в течение всего матча. – Не вопрос, – Нойер принял вызов. И сдержал обещание. Открытая игра, на встречных курсах, полная опасных моментов – сборная Германии прописалась в чужой штрафной как у себя дома и неустанно испытывала голкипера противника на прочность. И во втором тайме словно из ниоткуда нарисовавшийся Озил размочил счет. Йоахим Лёв, беспокойно утаптывающий траву на отведенной ему тренерской бровке, ощутил накатывающие волны облегчения. Точно внутри у него находилась плотно сжатая пружина, а теперь она с визгом разогнулась, позволяя своему хозяину расслабиться. Футболисты послушно выполняли его указания – Швайнштайгер исправно поставлялся под фолы, зарабатывая столь нужные штрафные, Лам подстраховывал вратаря на стандартах, Мюллер искал свободные зоны. Команда работала гораздо сыгранней, чем в двух предыдущих встречах, а местами прослеживался намечающийся уже сейчас общий класс ребят. «Еще года два и эти юноши станут истинными профессионалами. Им любой соперник окажется по зубам. Но моя задача сделать так, чтобы они доминировали уже сейчас». – Что нужно немецкой машине для победы? – Много факторов должно совпасть, Юрген. Но я хочу увидеть от них «футбол с человеческим лицом», а не торжество автоматизма или унылое катеначчо, – Йоги стряхнул с сигареты пепел и вновь с наслаждением затянулся. – Никакого паса ради паса, только обдуманные интеллектуальные передачи. Игрок обязан чувствовать поле, видеть ситуацию объемно, иметь «глаза на затылке», если угодно. Этого я и буду добиваться. – Вот поэтому я и взял тебя в свой штаб, – ухмыльнулся Клинсманн, с любовной нежностью поглаживая лежащий на коленях мяч. Слепому было очевидно – Юрген скучал по славным временам своей игровой карьеры и отдал бы многое за то, чтобы стать лет на пятнадцать моложе. – И все равно они должны доминировать. Доминировать на каждом клочке поля. – Разумеется. А в идеале – каждый знать свое место. Первичней всегда команда.***
– Итак, – Лёв дождался, пока ребята выстроятся вокруг него, прежде, чем завладеть их вниманием, – начнем с разминки, разогреем каждую группу мышц, следом небольшая пробежка, потом полевые разобьются на команды и отработают «квадрат», а вратари тем временем перейдут в распоряжение герра Кёпке. В конце мы сыграем тренировочный матч. Все понятно? Футболисты согласно загалдели. – Отлично. Ханси, выноси коврики и фитболы. В преддверии первого матча плей-офф у Йоахима Лёва испарились былые сомнения в успехе. Сам он в точности не сумел бы сказать, когда и как это произошло. Просто бундестренер действительно поверил в сборную, и это наложило отпечаток не только на его общение с каждым игроком, но и на собственное состояние. Теперь он, терзаемый прежде кошмарами, не просыпался посреди ночи в холодном поту, не бродил несколько часов кряду в своих апартаментах, то закуривая на балконе и вспоминая, как его команду во сне возили по полю соперники, то подолгу читая исторические романы. Лёв расслабился. Он смело проигнорировал пресс-конференцию в преддверии матча с Англией, делегировав туда Кёпке. Позже, выслушав содержательный пересказ от Андреаса, Йоахим сделал вывод, что потерял ровным счетом ничего и, сверх того, даже удачно сэкономил время для дел поважнее. Он также отважился на незначительную корректировку стартового состава, выбрав молодого Боатенга на фланг обороны. В день матча, уже наблюдая за ходом игры с бровки, бундестренер понял, что оказался прав. Поначалу происходящее на поле казалось Лёву волшебной сказкой. Связка в защите работала хорошо, опорная зона идеально поставляла снаряды и на фланги, и в центр. Прошло всего ничего времени, а Нойер вынес мяч от ворот мощным прицельным ударом и скинул... аккурат на Мирослава Клозе, который только и рад изящно, почти в падении закатить джабулани в сетку англичан. Ханси вскочил с места и издал ликующий вопль, Бирхофф обнял Кёпке. А Йоги замер на границе технической зоны, не веря, что его вратарь оформил ассист – голевая от голкипера само по себе редкость, а уж в плей-офф Чемпионата мира… Впрочем, радость оказалась недолгой. В ответ на забитый Подольски второй гол, Апсон огрызнулся прицельным ударом в створ ворот немцев, сократив от них отставание, а Фабио Капелло самодовольно ухмылялся. Самый же страшный кошмар Йоахима Лёва пришёл оттуда, откуда он его не ждал. Прострел Лэмпарда по центру не должен был стать чем-то сверхъестественным для Нойера, но мяч лениво лизнул вратарские перчатки и очутился за линией, где после его и словили, прижав к груди точно ребёнка. Весь стадион видел этот позор. Взятие ворот состоялось. «Это ошибка!» – грохотали без умолку тысяча барабанов в черепной коробке, пульсировала жилка у виска. «Она могла стоить всего – всех усилий!» – воспоминания о выдающемся ассисте в начале тайма выцвели и растворились в кипящем котле негодования. Но никто как обычно не замечал опасное настроение Лёва. «Он не имел права так облажаться!» – Йоги и сам не понимал, отчего впал в бешенство. Англичане оказались в шаге от того, чтобы сравнять счет в принципиальном матче, если бы не фантастическая избирательная слепота бригады арбитров. Все они были уверенны, что мяч не пересекал линии ворот, хотя каждому, кто наблюдал за голом Лэмпарда со стороны, казалось очевидным – счет должен быть 2:2. Повезло. Отскочили. В спорте и такое случается. Иногда футбольный Бог отворачивается от достойных, чтобы улыбнуться более удачливым. Сегодня таковыми были немцы. Перерыв Лёв использовал на полную. Важные указания для Мюллера, чтобы не расслаблялся, скупая похвала Боатенгу – заслужил, несколько свежих идей для флангов, дабы освежить их работу. И в конце бундестренер молча схватил за предплечье Нойера и под сочувственные взгляды сокомандников отвел его в сторону для приватной беседы. Лёв уже пообещал себе на следующий матч, если он состоится, непременно дать шанс Тиму Визе защитить ворота сборной. Но когда Лёв, раздувающий ноздри от медленно закипающего гнева, указательным пальцем ткнул вратаря в грудь, заготовленные в последние минуты первого тайма жестокие слова сгинули в чертовых серо-голубых арктических водах, и Йоахим мог поклясться, что видел, как кристально чистая гладь медленно зарастает корочкой льда. – Ты допустил грубую и необязательную ошибку. Поблагодари небо и арбитра, не засчитавшего гол. Но мы оба прекрасно знаем, что мяч пересек линию ворот. – сделав два глубоких выдоха, начал Лёв отповедь, – Это крайне ВАЖНЫЙ матч для Германии, соберись и сконцентрируйся. Пусть в твоем лице на второй тайм выйдут Майер, Шумахер и Кан. Англичане должны дрожать от страха на подходе к твоей штрафной, понял? «Да что за проклятие такое? Нойер заслужил, почему же...» Мануэль задумчиво прикусил нижнюю губу и виновато закивал. – Простите. Не хотел разочаровывать и подводить Вас, – и вратарь столь четко выделил пресловутое «Вас», что Лёв внезапно для себя понял. «Он переживает не за то, что чуть было не подвел команду. Он переживает за то, что подумал о нем я. Вот это новости. Вот это открытие». Предположение подтвердил совершенно несчастный поникший вид Мануэля. Планы на Тима Визе со свистом улетели в трубу. – Ты еще не подвел, – взяв себя в руки, возразил Йоахим, – но мне поскорее хочется увидеть того волшебника из Шальке, которому я предложил место в сборной. Удивление и легкое недоверие поначалу сменились на еле сдерживаемую признательность. Нойер, обычно закрытый и непонятный, читался сейчас так же легко, как открытая книга. Тренер назвал его «волшебником». Тренер не разуверился. Видимо, за такие слова, по мнению голкипера, на поле можно умирать. – Не обещаю Майера или Кана, но «волшебник из Шальке» – это вполне осуществимо. – Рад слышать. А теперь иди, – Лёв отдернул руку, точно обжегшись, когда обнаружил, что все время разговора продолжал крепко держать Нойера за предплечье. И, глядя на него, вместе с Мюллером и Хедирой скрывающегося в раздевалке, отчего-то сжал ладонь в кулак, больно впиваясь ногтями в кожу. А в голове будто зажглось сигнальное табло с единственной надписью: «Что со мной происходит?».***
– Даже не думай надевать что-либо еще, – грозно объявил ему Ханс-Дитер Флик, воинственно нахмурившись. – Да что за детский сад, в самом деле! – упрямился Лёв, отмахиваясь от своих помощников, которые уже десять минут как присели ему на уши. – И не стирай. Вымоешь дух победы вместе с порошком, – наставлял Кёпке. – Там не дух – там пот! Я не грязнуля! – Это просто примета. Очевидно же – пуловер счастливый. Мы выиграли все матчи, на которые ты его надевал, – продолжил атаку Ханси. – Видит Бог, я пытался. Хорошо, будь по-вашему! Кёпке дал пять Флику. Они были явно довольны собой. «Взрослые серьезные люди на ответственных должностях! Будто мне собственных суеверий мало!» – уже внутренне бастовал Йоахим, кидая опасные взгляды на развеселившихся членов тренерского штаба, которых, впрочем, недовольный начальник ничуть не пугал. «Что ж... Покажу завтра Марадоне, какой я «робот», – с долей злорадства отметил бундестренер. Он усматривал некую иронию в том, что турнирная сетка свела его с Диего. Один из них – ярчайшая звезда футбольного небосвода в прошлом. Другой – никто, игрок, чьим самым большим достижением был рекорд голов за скромный «Фрайбург», клуб второго дивизиона Бундеслиги. Это был шанс всей жизни. К тому же факт, что в одной восьмой Чемпионата он смог остановить команду Капелло, приятно грел душу и внушал оптимизм. Да, Бундесманншафт в итоге раскатала англичан 4:1, дубль Мюллера доказал Лёву, что он не зря поверил в потенциал однофамильца великого Герда. А ещё пресловутый Нойер. «Что-то стало слишком много его скромной персоны... в аналитических выкладках, в разговорах, в мыслях, наконец. Никогда ранее так часто не разбирал системно игру голкипера. Для этого, все же, тренер вратарей имеется». Однако не восхищаться Мануэлем – проще сказать, чем сделать. После провального первого тайма он собрался и выдал фантастический второй. Ситуация с хрупким счётом в пользу немцев неоднократно висела на тонкой ниточке, но ворота Бундестим оставались на замке. Нойер, гибкий и прыгучий будто кошка, творил настоящую магию в своей штрафной. Такой самоотверженной игры от него и ждал Лёв. Поэтому для Йоахима не стало сюрпризом, когда его вратарь в матче с Аргентиной отстоял на ноль. И кислая мина Марадоны, с какой он уводил разбитую «альбиселесте» с поля, стала лучшей наградой, чем четыре безответных мяча.***
А следом было поражение. Смотреть на торжествующих испанцев оказалось больно. Видеть убитых горем парней – еще больнее. Но весь штаб, что повскакивал сейчас со скамейки запасных, понимал: «Красная фурия» разобрала по винтикам «немецкую машину». Такое случается, спорт не верит слезам. И пока отличившийся Пуйоль, пьяный от счастья, бежал вдоль кромки поля, благодаря своего зрителя, Швайнштайгер, едва ли не плача, уткнулся в плечо Мюллеру, беспомощно рухнул на газон Хедира, спрятал лицо в ладонях капитан команды Филипп Лам. Немцы уже не поднимут на этом первенстве кубок мира. Теперь им придется ждать еще четыре года. Лёв мог подойти к любому из своих... нет, не игроков – бойцов, найти слова поддержки. В этом нуждалась вся команда. Но Йоахим первым делом отчего-то отыскал замершего у тренерской бровки вратаря, который пустым и ничего не выражавшим взглядом уставился в ночное южно-африканское небо. На такого Нойера страшно было смотреть: лишь тень себя, оболочка. – Ты не виноват, – осторожно воззвал в эту гнетущую пустоту тренер, а в ответ – лишь тишина, тишина, тишина… – Удар Пуйоля – фактор непредсказуемый. Я сам бы не подумал, что защитник, да еще и столь низкорослый, может показать чудеса прыгучести. Нойер отмер и медленно, словно каждое движение причиняло ему физическую боль, повернулся. В сухих глазах его не читались ни разочарование, ни тоска, ни раздражение, ни гнев, ни любые другие эмоции, которые нормально испытывать футболисту после поражения. Там виднелось лишь пугающее ничего, затягивающее и поглощающее, если непростительно долго засмотреться. – Я спасал весь матч. А в самый нужный момент не спас, – прозвучало ровно, немного скупо, похоже на голос из автоответчика. Но именно по этой черствой и лаконичной фразе Лёв наконец понял, что голкиперу на самом деле не все равно. И, возможно, в данный момент ему хуже, чем остальным игрокам. – Чепуха. Даже слышать такого не хочу, – возмутился Йоахим, нахмурившись. – Если побеждает команда, то и пропускает тоже команда. Ты не можешь брать на себя ответственность за все. – Могу, – как упрямый ребенок спорил Мануэль. – Я плохо выстроил стенку перед подачей. – Ты отлично выстроил стенку, я видел, – уже повысил голос тренер. – Но траектория... – Нойер… – Это можно было отбить… – Мануэль! – Да я такой удар в Шальке парировал… – Ману! Вратарь замолчал, удивленно и по-детски захлопав ресницами. Воздух вокруг сделался каким-то слишком тяжелым. А Йоахим сам пораженно замер, едва сдерживая нерациональное желание прижать ладонь ко рту. Да, он впервые назвал Нойера «Ману». Хотя все вокруг только так его и называли. Кроме главного тренера. Тот предпочитал сохранять милый сердцу педанта официоз даже в неформальном общении, если речь шла о подчиненных-футболистах. На штаб это правило не распространялось. Но игроки обязаны соблюдать субординацию. И не сметь сокращать какую угодно дистанцию – психологическую или физическую – со своим наставником. А тут вдруг принципиальный, отличник во всем Йоги Лёв сам переступил разделяющую его с вратарем национальной сборной черту. Ситуация грозила стать совсем уж неловкой, заметь его оговорку кто-нибудь. Но штаб был занят вежливыми поздравлениями соперников, а футболисты перешли в распоряжение бригады врачей. – Скажу тебе вот что. Тебе только двадцать четыре, а ты уже побывал в полуфинале Мундиаля. В наши времена, когда вратари могут играть почти до сорока, это совсем не возраст. Сколько еще у тебя таких первенств впереди? Да просто тьма! Ты не киснуть должен, а гордиться тем, чего смог достичь. – Не было бы этих «достижений» без Вас… «Оу...» – Я лишь предложил тебе место в сборной, – отмахнулся Йоахим, но внутри его просто распирало от гордости. – И все же – спасибо за шанс, – секунда, и Нойер стиснул тренера в крепких медвежьих объятиях. – Ну, полно тебе… – сильно смутился Лёв, но все же обнял голкипера в ответ, похлопав его по спине. Впереди Бундесманншафт ждала последняя битва, а потом – домой…***
Ночью после поражения Лёв с трудом сомкнул глаза, мучимый ужасными флэшбеками. Выпрыгивающий Пуйоль, плачущий навзрыд Лам, пустые глаза Нойера. Не удивительно, что проснулся Йоахим в холодном поту с истерически бившемся о клетку ребер сердцем. Полминуты потребовались ему, чтобы бегло осмотреть погруженную во тьму комнату, отметить важные детали, вроде закрытой форточки и плотного одеяла, в которое тренер во сне завернулся, как в кокон, чтобы понять: его бил озноб. И причина не в температурном режиме апартаментов – Лёв заболел. Сделав такое пренеприятнейшее открытие, Йоги обратил внимание на часы. Те показывали четыре часа. До утренней тренировки оставалось еще шесть в запасе. И если Лёв прямо сейчас не одержит победу над симптомами, проводить ее придется помощникам. «Надо разбудить Вольфарта», – тренер поднялся с постели, ощущая головокружение, накинул висевший на крючке в прихожей халат, и отправился к врачу, чьи апартаменты были в двух дверях от него. – Ганс! – постучал в дверь Лёв. – Это Йоги. Ганс, открой, пожалуйста, это срочно. Ответом послужила тишина. «Странно. Он обычно чутко спит», – Йоахим на всякий случай подергал ручку. Номер оказался незапертым. И Вольфарта там не было. Только незаправленная кровать и открытый чемоданчик с лекарствами на ней. «Что-то у меня плохое предчувствие». Йоги вернулся в коридор и побрел вдоль совершенно одинаковых дверей в сторону рекреационной зоны, ведшей сразу и к душевым, и к столовой, и в конференц-зал. Внезапно впереди послышались голоса и какой-то шум. Крайняя к лестнице дверь открылась, и из апартаментов вышел главный врач Бундесманншафт, поддерживавший собой навалившегося на него Нойера. – Вот так... Переведем тебя в лазарет... – Что происходит?! – окликнул их Йоахим, но получилось хрипло и жалко. Ганс поднял голову, наконец-то заметив своего блуждавшего в коридоре начальника. – Не говори, что и ты туда же! – в ужасе шикнул Вольфарт, продолжая придерживать вратаря за талию. – В смысле? – Актуальная информация, шеф: у нас треть команды кашляет, чихает или стучит зубами от лихорадки. – Вечером же плохо было только Ламу! – всплеснул руками тренер. – Теперь к нему присоединился Кроос, Подольски, Клозе и вот этот молодой человек, – Ганс указал свободной рукой на бледного Нойера. – Просто парад ОРЗ какой-то. Мануэль хранил молчание. Видно, дела совсем плохи. – Да, то, что нужно перед матчем за третье место. Лучше не придумаешь, – рассерженно зашипел Йоахим, но тут же потерял запал, пошатнувшись и облокотившись на стену. Его трясло. – Понятно, – быстро сделал выводы Вольфарт. – Сам идти сможешь? – Да. Вроде да. – Хорошо. Тогда осторожно двигайся за мной. Так простуженный Лёв выбыл на пару дней из рабочего ритма. Апартаменты, отведенные под лазарет, были просторными, раздражающе светлыми и пахли нашатырным спиртом. Каждому пациенту отводилось много места с удобной современной постелью, медиацентром, чтобы не заскучать, и оборудованным отдельным санузлом. Зоны с заболевшими были отгорожены друг от друга. Но Йоги знал, а иногда и прекрасно слышал по голосам, что где-то рядом Подольски, Лам, Клозе и Нойер. К вечеру их компания пополнилась парочкой ассистентов из тренерского штаба. «Хорошо, Ханси на ногах!», – своему главному помощнику, заглянувшему сразу же после пробуждения в лазарет, Йоги отдал все необходимые распоряжения. Тренировка, пресс-конференция, вечерний тактический мозговой штурм, вторая тренировка. Ханси справился. А потом Лёв потерял счет времени и потерялся сам. Температура подскочила высоко, и он то забывался беспокойным сном, то просыпался, не ведая утро сейчас, день или вечер. Однажды сквозь сон ему показалось, что кто-то держит его за руку. Держит, нежно поглаживая большим пальцем ладонь...***
– Сколько прошло дней? – Три. Йоахим застонал от бессилия, рухнув на подушку. Матч за бронзу должен состояться завтра. Он пропустил все самое важное, а последние двое суток даже не был в состоянии отдавать распоряжения. – Я все сделал, не переживай. – успокоил его Ханс-Дитер Флик, – ребята настроены на бой. – Ханси, у уругвайцев боеспособный состав с Кавани, Форланом и Суаресом. А мы – обескровленная сборная инвалидов. – Ну-ну, придержи коней. Я нагрузил Какау и наиграл Кислинга. На фланге обороны тоже полный порядок. Нойеру лучше, он встал на ноги на день раньше тебя, так что... – Исключено! – резко отрезал Лёв и сам испугался того, как жестко это прозвучало. «Что я творю...» – Йоги... – Нет, Ханси. Мне не нужны на поле полумертвые игроки. Пусть погреет скамейку. «Ты так говоришь, потому что хочешь поберечь Нойера, да?», – не медля, ехидно отозвался внутренний голос. – Не хочу расстраивать, но наш второй голкипер Тим Визе получил неприятное растяжение на вчерашней тренировке. Играть ему нельзя. – Да что за напасть! Что ж... Тогда остается только Бутт. – Он не столь мобилен, – возразил Флик. – Зато опытен. – Нойера все равно придется включить в заявку на матч. Иначе у нас не остается вратаря на пожарный случай. – Согласен. Но, думаю, на поле обойдётся без травм, – подытожил Лёв. – Пусть так и будет. На матч Бундесманшафт отправилась без ожидаемого напряжения, несмотря на частично обновленный состав. Бутт в целом хорошо защищал ворота, но счет сухим сохранить не получилось. «Нойер бы парировал...» – сказал себе Лёв после первого пропущенного от уругвайцев, представляя в воображении, как Мануэль выбрасывается наперерез Кавани. И, словно пытаясь найти подтверждение своим недостойным тренера мыслям, обернулся на скамейку запасных. Нойер оперся подбородком на сложенные замком руки и напряженно закусил нижнюю губу. «Почему его провал в первом тайме с англичанами меня так взбесил, а по поводу Бутта я не чувствую ничего подобного?» Мануэль, заметив задумчивый взгляд тренера, уставился на Йоахима в ответ. В голове внезапно всплыло непрошеное: – Пожалуйста, поправляйтесь быстрее, Вы так нужны команде... И мне. «Это ещё откуда? Что за...» Воспоминание ускользнуло, не пойманным за хвост. Игра закончилась волевой победой Бундестим 3:2, награждением и общим фото, на котором не хватало одного только человека – Йоахима Лёва. Он ушел раньше, потому что ему стало плохо. Действие лекарств, второй день державших его на ногах, заканчивалось. Сидя в пустой раздевалке, он медленно пил из бутылки теплую воду и думал обо всем, что случилось с ним и Манншафт здесь, в ЮАР. И несмотря на злосчастную бронзу, обидное поражение от испанцев и собственное тяжелое состояние, Лёв мог уверенно сказать, что счастлив. У него в руках была молодая команда, с которой еще многого можно достичь. Уж в этом немецкий тренер не сомневался. «Кажется, межсезонье обещает быть интересным»