Стригой

      — На лошадях получится двадцать дней пути, — задумчиво произнёс Дарко, смотря на деда. — Если не больше, — добавил он на всякий случай.       Бела ответил не сразу, видно, думал о чём-то своём. Он стоял, низко опустив голову и не оборачиваясь ни на внука, ни смотрящую из окна дочь, сжимал кулаки, явно переживая что-то, и это было настолько личное, что Дарко так и не решился его о том спросить.       — Скажи, я зачем тебя учить начал ещё здесь? — терпеливо спросил Арпад наконец. — Я бы мог и подождать.       — А… — Дарко понимающе закивал. — Тогда, наверное… День?       — Уже лучше, но ещё не совершенно, — Бела одобрительно кивнул. — Думай дальше, ты делаешь успехи. Того гляди, начнёшь понимать простые истины.       — Дед! — Дарко возмущённо посмотрел на него. — Я же не умею перемещаться, как ты, разве что ты меня с собой возьмёшь.       — Молодец! — похвалил его Бела. — Я действительно могу взять тебя с собой, правда, не в обличье человека: это мне ещё не по силам, а вот в обличье птицы… Запросто.       — А почему я не могу долететь? Дорогу можно и по карте посмотреть, а силы мне хватит, — храбрился Дарко, как и пристало юноше. После перерождения ему стало казаться, что всё теперь нипочём, что он необыкновенно силён, что многое может, и это пьянило не хуже вина или битвы.       — Увы, я жду от людей больше, чем они могут мне дать, — словно бы ни к кому не обращаясь, произнёс Арпад. — Подсказываю, Борис спит и видит, как тебя уничтожить или заставить подчиняться себе. Особенно теперь, когда ты стригой.       — Но почему? Я совсем не понимаю, — Дарко внимательно посмотрел на него.       — Борис всегда хотел сделать невозможное: править и людьми, и вампирами, и стригоями разом. Он мечтал объединить всех под своей рукой. Или, как ещё пару дней назад, под твоей, — отвечал Бела, хмурясь. — Сначала ты был владыкой Хорватии, а теперь, после обращения, к тебе готовы присмотреться и все славянские стригои. Те, что с юга, уж точно. Это уже совсем немало.       — Тогда зачем ты меня обратил? — не понял Дарко. — Хорватия ведь многим меньше, чем земли тех, о ком ты говоришь. Разве не было бы лучше так и остаться её правителем и просто не поддаваться?       — Зачем нашёптывать, стоя за троном, если гораздо проще и быстрее сесть на него самому? Убить тебя оказалось бы гораздо легче. А так ты под моей защитой, ты, верно, под защитой и сил более древних, — Арпад улыбнулся. — Когда ты станешь сильнее, Борис и вовсе не сможет тебе угрожать. Главное, вовремя найти того, кто станет наставлять и указывать, кто сделает это лучше него и во благо тебе и твоим землям, а не собственной алчности.       — Так вот оно что… — Дарко тяжело вздохнул, замер. Он вспоминал детство, прошедшее в играх и маминых сказках, вспоминал юность и советы отца, вспоминал те светлые годы, когда любил и был любим, когда знал, что будет завтра, ведал, кем станет и что сделает. А теперь он вдруг оказался по ту сторону мира, переродился во что-то иное, нечеловеческое, явился беглецом и предателем, кем-то… Словом, Дарко не оправдал даже собственных ожиданий, что уж говорить о чужих. Он потерялся и боялся ступить и шаг один, ему плохо верилось в то, что говорил дед.       — Не отчаивайся, — тот словно что-то почувствовал и положил крепкую руку ему на плечо. — Все мы когда-то были молоды, все мы совершали ошибки и решали сгоряча.       — Я хочу найти своё место в мире, раз уж я потерял положенное мне по рождению, — медленно произнёс Дарко. Страх породил в нём размышление, и оно привело к простому желанию, которое Дарко тут же поспешил озвучить. Это казалось ему единственно правильным теперь, тем, к чему стоит идти.       — Королями не рождаются, — возразил Бела. — Нет, то есть, конечно, рождаются, — спохватился он, поймав удивлённый взгляд, — но мудрость и умение властвовать нельзя впитать с молоком матери или надеть вместе с короной. Этому надо учиться, как и всему на свете.       — Верно, — согласился Дарко. — Так что, пора? — вдруг спросил он: осознание того, что матушка всё ещё смотрит из окна и мучается, что им пришлось надолго расстаться, что он теперь долго не вернётся домой, было невыносимым, и чем дольше Дарко находился в Книне, чем сильнее его грызла горечь. Покидать родные места оказалось тяжело, но оставаться после всего — ещё тяжелее.       Арпад не ответил, видимо, и ему сейчас приходилось непросто, но всего через пару мгновений он медленно, будто нехотя, кивнул.       — Обращайся птицей, — коротко велел Бела. Дарко послушался и тут же сделался небольшим чёрным вороном, даже так, воронёнком и с лёгкостью уместила в раскрытой ладони деда.       — Быстро учишься, — одобрительно кивнул Арпад. Миг, и исчезла крепость, исчезло печальное лицо матушки — последнее, что Дарко увидел, всё же обернувшись, исчезло его прошлое, ведь он покидал Хорватию, чтобы найти себя в ином, новом месте. Но всё же это принесло облегчение: воспоминания об отце поблекли, и душа теперь не страдала так сильно: чувство вины плавно сходило на нет.       Меж тем дед опустил его на пол, Дарко вновь обернулся человеком и с любопытством огляделся. Они оказались в совсем ином доме, богатом и красивом, устроенном немного иначе, чем Книнская крепость, и это по-своему манило, заставляло остаться хотя бы для того, чтобы всё-всё разузнать.       — Добро пожаловать в Дёмеш, — с улыбкой возвестил Бела. — Здесь ты теперь станешь жить. Выбирай любые комнаты наверху, кроме тех, что заперты — они мои.       Дарко не отвечал, рассматривая стены. Их украшали шпалеры и ковры, чьи узоры складывались в истории, повествовавшие о великих битвах прошлого. Казалось, можно было прочесть о том, что случилось давным-давно, услышать лязг мечей и конское ржание. Дарко даже улыбнулся, на мгновение почувствовав себя ребёнком, что услышал сказку и теперь тоже грезит победами и могуществом.       — Нравится? То, что ты разглядываешь, изображает Дикую Охоту, — Бела по-доброму усмехнулся, глядя на восхищённого внука. — Я заказал всё это, чтобы не было совсем уж пусто. Нынче я почти один, разве что слуги есть, — он слабо усмехнулся. — Я тут толком и не жил.       — А что же ты делал? — удивлённо спросил Дарко. — Ты ведь бессмертен уже… двадцать семь лет. Это немало.       — Верно, — Арпад кивнул. — Ну да дело-то в чём… Мир вампиров и стригоев велик, Дарко, наверное, больше людского, ведь многие стали бессмертные задолго до твоего да и моего рождения.       — А кто тебя обратил? — перебил его тот. — Ты не говорил о нём.       — Гай Тарквиний, римский сенатор, — отозвался Бела. — Он давно живёт на свете, наверное, лет семьсот, я толком не спрашивал. Мы познакомились на коронации, разговорились, а потом Тарквиний предложил мне свои, скажем так, услуги, — он вздохнул, прикрыл глаза. — Я отказался, но оставил его при себе, а потом, при смерти… Я люблю жизнь, Дарко, и я хотел жить. Тарквиний помог. Он обучил меня всему, и мы расстались где-то в Италии, в Венеции. Я вернулся сюда.       — И? — Дарко слушал его едва ли не с открытым ртом.       — В Венгрии было скучно, править я не мог и решил вот заняться твоим краем. Ваши стригои очень… своенравные. Они помнят те годы, когда их племена, народы враждовали друг с другом и до сих пор тоже вот враждуют между собой, — Арпад немного помолчал, словно вспоминал что-то. — Есть сильные семьи, есть послабее и они вечно воюют за земли и людей. Хорваты, словенцы, сербы, хорутане… Их без счёта. Я взялся если не помирить их, то хотя бы дать им закон, рассудить, — он позволил себе самодовольную улыбку. — Стригои бьются друг с другом и теперь, но меньше, а я заслужил их уважение тем, что постарался им помочь.       — Так ты теперь их повелитель? — с уважением спросил Дарко. Его поразила история деда и заставила гордиться им ещё больше: не каждому под силу хоть частично разрешить такой непростой вопрос. Помнится, этим же занимался и отец Дарко, и тот мечтал стать на него похожим… Теперь у него нашёлся ещё один пример.       — Не повелитель, нет, скорее тот, кто видит и знает всё, тот, к кому можно прийти за советом или из-за тяжбы, — отвечал Бела с достоинством. Он не хвалился, не хвастался, он знал цену себе и власти, которую когда-то получил, а потому был по-своему скромен. — Я же говорю, я судья. Я не принадлежу ни к одной из семей, а потому не заинтересован в чём-то, кроме справедливого исхода любого дела.       — Я понял, — согласно кивнул Дарко, попутно размышляя и сопоставляя узнанное сейчас и ранее между собой. — Скажи, а как же тогда Борис хотел править как нашими землями, так и землями вокруг, если сам он хорват? Разве бы стригои его приняли?       — Нет, — покачал головой Бела. — Он знал обо мне, знал, что если всё сложится так, как сложится, то я рано или поздно вмешаюсь сам. Правда, к столь скорому появлению он был не готов, но… как видишь, где мы и где Борис, — скривил губы. — Думаю, этот наш сородич надеялся тебя поймать и выставить моим внуком, то есть, внуком их судьи. Они из уважения стали бы тебе подчиняться, думая, что это делается с моего дозволения, да и ты сам королевских кровей, а Борис бы этим воспользовался… Гладко выходило, верно?       — Лучше и не придумаешь, — Дарко нахмурился. Ему было неприятно ощущать себя всего лишь пешкой в глазах если не всех, то многих. Дарко воспитывали с осознанием того, что он принц, что власть положена ему по рождению, что он многое может, а теперь ничего из этого не стало.       — И что будет теперь? — спросил он. — Что хочешь ты?       — Хочу, чтобы ты стал достойным правителем своей страны, только и всего, — пожал плечами Бела. — И… Чтобы ты отомстил Борису, если пожелаешь, конечно.       — Пожелаю! — с жаром ответил Дарко.       — Месть не всегда даёт облегчение, — коротко отозвался Арпад. — Впрочем, об этом позже, ещё успеется… — он хлопнул в ладоши, и тут же откуда-то возник ссутуленный староватый мужчина с кривым шрамом через всё лицо. — Дьёрдь, — обратился Бела к нему, — проводи урама Дарко наверх и вели подготовить те комнаты, которые он выберет, — снова повернулся к внуку. — Отдыхай покуда, завтра поговорим, — тепло улыбнулся. — Доброй ночи.       — Доброй, дед, — кивнул Дарко. — И спасибо.       — Да не за что, — Арпад почему-то помрачнел, отвернулся. — Иди, иди, ты устал.       Когда Дарко со слугой скрылись наверху, Бела схватился за голову, закрыл лицо руками и какое-то время стоял недвижимо, казалось, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, во всяком случае, так это смотрелось со стороны. Арпад переживал огромную боль, что копилась в нём с самого расставания с дочерью: он ведь знал, что покидает её навсегда.       — Жаль, Илона, что ты выбрала мертвеца, — прошептал он в повисшей тишине. — Очень жаль.

***

      Дарко медленно открыл глаза, понимая, что ленится вставать просто по привычке: тело уже проснулось, и только разум пока не до конца свыкся с мыслью, что его хозяин теперь стригой.       Стригой.       Дарко уткнулся лицом в подушку. Дожили.       Вчера согласиться со всем этим было гораздо проще, пусть он и не сразу в это поверил, а сегодня же Дарко очнулся ото сна и понял, что не может толком принять это. Оно никак не хотело оседать в уме, не хотело исчезать и становиться чем-то естественным, и это Дарко по-своему мучило.       Он всё же сел на постели, потёр виски, помотал головой, пытаясь прогнать мысли прочь, неловко обнял себя за плечи. Вспомнил, что оставил дом, трон, мать там, очень далеко, вспомнил гибель отца, проклятие и обращённый в никуда горький взгляд. Это всё разом стало давить на него, словно камень, словно вода на тонущего, и Дарко на мгновение едва не начал задыхаться, но природа стригоя не дала.       И снова он вернулся к этой своей части.       Дарко понимал, что бороться и спорить бесполезно, но и принять пока ещё не удавалось даже после нескольких минут убеждений, что так надо. Поэтому он решил поступить проще: не думать, а одеться и пойти расспросить обо всём деда.       Бела отыскался в саду. Он сидел на скамье, прикрыв глаза, барабанил пальцами по камню и что-то такое бормотал себе под нос: то ли напевал, то ли вспоминал вслух старую легенду, то ли просто беседовал сам с собой. Дарко бесшумно опустился рядом и несмело окликнул деда. Тот встрепенулся, поднял веки, посмотрел на внука выжидающе, но без укоризны.       — Доброе утро, — Дарко хотел было сразу понять, что же он такое делал, но постеснялся и сначала уделил внимание приличиям.       — Доброе, — с непередаваемым спокойствием отозвался Бела. — И?       — Что ты говорил? — выпалил Дарко прежде, чем успел подумать, как это выглядит.       — Спрашивал Бога, почему у меня внук непроходимый дурак, — Арпад полюбовался некоторое время возмущённым лицом оного и расхохотался. — Шучу, хотя умом ты пока не то чтобы очень блещешь. Я просто приводил свои мысли в порядок.       — Вслух? — удивился Дарко. — Я думал, что мысли — это что-то сокровенное, да и отец всегда учил их прятать.       — Правильно учил, — одобрительно кивнул Бела. — Они о человеке многое могут рассказать… Впрочем, не о том речь. Да, здесь я могу подумать, как ты выразился, вслух.       — А если кто-то узнает? — продолжал Дарко.       — Я достаточно овладел чародейством, чтобы ни один вампир не проник в мои земли без разрешения, — отвечал Арпад. — Как-нибудь научу, чтобы мог защитить себя и близких.       — Но у меня никого, кроме тебя, нет, — серьёзно произнёс Дарко, хмурясь. — А матушка… — он запнулся, но сдержался. — Матушка там.       — Нет, когда-нибудь же ты женишься, даже детей можешь завести… — задумчиво отозвался Бела. — Ну, с той лишь оговоркой, что они тоже будут стригоями, а жена — пока не обращённой, — справедливости ради добавил он.       Дарко лишь фыркнул в ответ. Шрамы, что у него были, после перерождения стали уродливее, да и сам он посмуглел, похудел и уже меньше напоминал принца, чем прежде. Конечно, замуж выходили за всяких, но такая перемена достаточно ударила по самолюбию Дарко, чтобы тот начал сомневаться.       — Да неплохо ты выглядишь! — оборвал его и без того краткое расстройство Бела. — А полюбит, так вообще красавец хоть куда.       — И на том спасибо, — улыбнулся Дарко. — Дед, а ты ведь это переживал?       — Нет, вампирам повезло больше. И ты был бы вампиром, если бы не… — Арпад не стал договаривать, потому что твёрдо знал: его и так хорошо поняли. — Это же знаешь, как дело-то было… Раньше существовали только люди да вампиры. Нет, прочие, наверное, тоже, но не про них речь, — он призадумался, кивнул. — Да. Так вот, бессмертные мужчины женились на смертных девушках, реже случалось наоборот, и у них рождались дети — морои.       — Кто это? — Дарко впервые слышал это слово.       — Ну, как вампиры, но получше будут, поживее. И ещё морои выбирать могут при смерти: излечиться и дожить до конца срока, отведённого свыше, или излечиться и не умирать вовсе, вот как, — терпеливо объяснил Бела. — Но ты послушай дальше. Раз у царя Соломона родился сын от царицы Суламиты. Гордячка была… Это не я придумал, это ещё Тарквинию его отец-обращающий рассказывал, — добавил он, поймав удивлённый взгляд. — Так о чём это я… Ах да, сын. Все ждали ребёнка-мороя, наследника, праздник готовили… А родился как есть уродец. Суламита велела от него избавиться и через год родила уже здорового ребёнка, но дело-то не в этом. Мальчонка тот выжил, вырос, узнал, кто он таков, и сильно разозлился на мать, отца и Господа Бога, — Арпад выдержал должную паузу. — Он подался в Рим, обратился в их веру, правда, Бог-то его проклял за нежелание мириться, и наш герой стал бояться солнечного света и пить кровь если не каждый день, то через два-три уж точно. Римляне прозвали его стригией. У них сова есть, неясыть, наверное, так сказывают, что она пьёт кровь маленьких детей, да и вылетает, как и её собратья, только по ночам.       — И что дальше? — Дарко было действительно интересно: он чувствовал, что новый мир ему уже не настолько чужой, и желал знать, как этот новый мир устроен.       — Стригия стал обращать людей вокруг и вскоре набрал достаточно себе подобных. Они хотели захватить власть, доказать всем, что тоже чего-то достойны, но римские вампиры сумели усмирить их, а этого, заметь, даже Богу не удалось, и сослать в ваши края, — Бела, казалось, был доволен таким любопытством, если не польщён. — Ну, а там слово за слово, укус за укус…       — А чем стригои отличны от вампиров? — не отставал Дарко. — Чем я от тебя отличен?       — Тем, что тебе всё-таки придётся опасаться бога, церкви и отказаться от чеснока. В сущности, кроме внешности, это всё. Но обычно стригои не выносят света, как я уже говорил, боятся серебра… Хотя где бы его теперь найти? Осиновых кольев, верно, тоже страшатся. Ну и убить их гораздо проще, — ответил Бела даже с уважением в голосе. — Ты начинаешь задавать правильные вопросы, — похвалил он.       — А как можно убить вампира? — тут же уточнил Дарко и только потом подумал, как это звучало. — Прости, я не…       — У тебя все затеи на лице написаны, — расхохотался Бела. — Понимаю ведь, что из любопытства, а не из злого умысла. У каждого из вампиров есть пророчество, в котором сказано, какое оружие их может уничтожить. Кто-то хранит его в тайнике и запрещает делать в своих землях, кто-то, как я, в недоумении от услышанного и предпочитает не вспоминать, но всегда быть начеку.       — А что тебе предсказали? — Дарко испуганно посмотрел на него.       — Что тот, кому я доверяю, столкнёт меня с обрыва. Вряд ли, конечно, это может убить, да и гадалка говорила по-гречески, а я его не понимаю. И переводчик плохой попался, да, но обстоятельства… — Арпад замолчал, нахмурился, казалось, помрачнел. — Не бери в голову, — он махнул рукой, словно отгоняя возникшие в его душе печаль и страх прочь. — Ну, всё узнал?       — Достаточно. Мне теперь это надо обдумать, — Дарко понял, что не должен был замечать произошедшего — дед не любил проявлять слабость — а потому держался как ни в чём не бывало.       — Ну обдумай, обдумай, — согласно кивнул Бела. — А как обдумаешь, приходи, покажу свои книги, расскажу ещё. Тебе ещё с многим предстоит встретиться.       — Книги? Я умею читать по-хорватски и на латыни, — встрепенулся Дарко. — Может, дашь что-то до завтра?       — А ты сегодня собрался ничего не делать? Ещё даже не полдень! — весомо заметил Арпад.       — Я буду изучать книги, — обиженно отозвался Дарко. — Разве это не дело?       — Для монаха — сколько угодно, но для воина… Впрочем, дело твоё, — немного нехотя разрешил Бела. — Пойдём, дам тебе ту, что рассказывает обо всех от сотворения мира и до падения Рима. Тебе как раз хватит, а на утро спросишь, что не понял. И мы займёмся наконец чем-то стоящим!       — Идёт, — легко согласился Дарко. — Я бы и рад хоть сегодня, но твоя история уж слишком увлекла меня.       — Ты только помни, что это не матушкины сказки. И что многие, о ком прочтёшь, всё ещё живы. Не хотел бы я при встрече бояться, что ты скажешь им что-нибудь… не то, — предупредил Бела. — Это не легенды о героях, да и упомянутые — не те, кем надо восхищаться, или те, кого следует ненавидеть. Они просто люди, точнее, вампиры, стригои или морои, которые поступали так, а не иначе, ошибались, оказывались правы… Словом…       — Я понял, — вдруг кивнул Дарко. — Это история, то, что было на самом деле, без красивых слов, да? А значит, мне стоит читать книгу с умом и рассуждать о событиях и людях так, как они того заслуживают, верно?       — Верно, молодец, — одобрительно сказал Арпад. — И впрямь быстро учишься.       И Дарко был действительно горд этой похвалой.