Мне нет ничего дороже, чем эти шрамы на твоей коже

— Нас оповестили о том, — начал помощник следователя, который сидел напротив Леры с Данилой, которые, казалось, одновременно задержали дыхание. — что юноша, получивший самые тяжёлые побои, скончался около получаса назад на операционном столе. Врачи ничего не смогли сделать. Травмы были не совместимы с жизнью.       Лера гулко втянула воздух, прикрывая рот и нос ладонью целой руки. Данила в оцепенении застыл на месте, сверля взглядом пол. Его глаза отражали пустоту и смятение.       Никто не ожидал настолько ужасающего исхода… — Поэтому, мы обязаны взять вас, Данила Владимирович, под стражу и отвести в камеру до дальнейших разбирательств в суде и вынесения приговора. — серьёзно продолжил мужчина, поднимаясь со стула и вытаскивая с ремня наручники. — Пройдёмте со мной.       Лера растерянно перевела взгляд с Дани на полицейского: — П-подождите, мы же ещё можем… — Девушка, — прервал её мужчина. — Ваше время вышло, поэтому, прошу вас покинуть кабинет. Если ваши показания ещё потребуются — мы обязательно свяжемся с вами. Всего хорошего…       И он подошёл к рыжеволосому юноше, который будто язык проглотил. — Но он же не виноват! Это было состояние аффекта! Вы должны учесть это! — завелась Лера, жалостливо пытаясь достучаться до мужчины, хватаясь рукой за худи Данилы. — Он был невменяем! Это обстоятельство должно как минимум облегчить приговор. Прошу, дайте мне поговорить с адвокатом или следователем!       Мужчина недовольно глянул на неё, грубо отрывая её руки от юноши. — Эй, полегче! — огрызнулся Даня, тут же придя в себя. — Не трогай её. — Дань, подожди! Может ещё можно что-то сделать! — испуганно и растерянно запричитала девушка, наблюдая за тем, как на её возлюбленного надевают наручники.       Замок гулко звякнул, а Данила жалостливо взглянул на неё и произнёс: — Лер, не переживай, слышишь. — Но Дань! — Успокойся, Лер, прошу тебя… — было видно, что ему было больно наблюдать за тем, как Лера, такая маленькая и хрупкая, в порыве переполняющих её чувств, пытается лихорадочно подобрать слова, убедить полицейского дать им ещё немного времени, защитить его и помочь. Но он понимал, что сейчас от неё уже ничего не зависит. — Я тебе позвоню… — его голос предательски сорвался, когда его уже выводили из кабинета. — Напишу, найду способ связаться с тобой, Лер. Слышишь?!       Выговорив это, скрипя зубами, он отвернулся, не в силах больше выносить её обречённый и испуганный взгляд, который уже начал подёргиваться, наворачивающимися на её светло-голубые глаза, слезами.       Что же ты натворил Данила… что же… Как мог позволить себе слететь с катушек до такой степени?.. Но по-другому не мог. Иначе, он был уверен, они забили бы Леру насмерть…       И всё-таки… пускай и в состоянии аффекта, он убил человека. Этого отрицать было нельзя.       Он не знал, смог бы ли изменить хоть что-нибудь, вернувшись в то бесконтрольное состояние, в котором находился во время потасовки…       И всё же… Жалость к этому пареньку он выжать из себя так и не смог. Вместе с компанией устраивать самосуд над бедной девчонкой, которая мало того, что несла на себе бремя за смерть своего соулмейта, так ещё и страдала из-за постоянно открывающихся порезов на теле, которые оставляли, почти незаживающие, шрамы. Она была не виновата за свою любовь к Дане. И не должна была страдать за то, над чем не могла взять контроль. Как и сам Данила в этой ситуации…       Он шёл следом за полицейским и прикидывал, смогут ли ему действительно облегчить наказание, или он всё-таки отправиться в тюрьму, оставляя Леру одну… Снова. Опять заставляя чувствовать её невероятно одинокой. И обрекая себя самого на одиночество без неё.       В этот момент юноша понял, что не сможет находится в заточении ни дня… без неё. Это бы стало для него, ещё одним, личным адом. Не считая того, как бесцельно он прожигал последние годы своей жизни, пока не встретил Леру.       Ему нужно было знать всё. Всё, что нужно будет сказать или сделать, чтобы избежать заключения. И его единственной надеждой стало его же заболевание. Биполярное расстройство личности, которое могло сопоставляться с сильнейшим состоянием аффекта, при котором он не мог контролировать себя не морально, ни физически. Тем более, все документы, анализы и мед карты у него имелись. А в личном деле было конкретно расписана вся история его состояния за последние несколько лет.       Благодаря всему этому арсеналу, ситуация могла бы разрешиться. Всё могло бы обойтись…       Но, к сожалению, этого не произошло. Выскажем слова благодарности нашей доблестной полиции и супер ответственным людям, которые служат на благо народа и его безопасности…       Вышло так, что при задержании Даня не получил психологической оценки своего состояния от специалиста. То есть, никаких доказательств того, что во время потасовки он был подвержен воздействию своей болезни, нет. Во время суда, судья не решилась брать во внимание историю его расстройства из-за давления со стороны родственников погибшего. Из-за чего Даниле дали 4 года.       Лере не разрешили присутствовать на суде, а связаться с девушкой у парня так и не вышло. Данила чувствовал себя последним лжецом, ведь так и не смог выполнить своё обещание и наладить с ней контакт. А на то, чтобы последний раз увидеться с ней у него оставалось всего пару часов, которые он отсиживал в одноместной камере того же участка полиции, куда их вместе с Лерой доставили в день происшествия.

POV Данила

      Я лежал на холодной и твёрдой лавке одноместной камеры, упираясь глазами в потолок и лихорадочно вертел в голове схемы и варианты, которые мы с адвокатом могли не учесть, когда просили о встрече и разговоре с кем-то из друзей и близких, естественно, подразумевая, в первую очередь, Леру.       Я чувствовал, что с каждой секундой её отсутствия возле меня, меня буквально опустошает чувство отчаяния и невыносимой тоски. Ведь мы не виделись уже около месяца. Вполне возможно, что я сам накручивал себя и такого сильного влияния эмоции и чувства на меня не оказывали… Но я не мог прекратить скучать по ней.       Не понимаю, чем я заслужил такое скверное отношения моих надзирателей, которые очень скептически относились к моего желанию встречи с «одной из пострадавших», оправдывая свою позицию тем, что я могу запугать её и как-либо воздействовать на неё в плане моего дела… Суки… Суд ведь уже прошёл, мне вынесен приговор… Так какого хуя они…       Внезапно, мои размышления прервали гулкие шаги в конце коридора. Я бы не стал уделять такой мелочи особого внимания, если бы не помнил, что охранник обычно всегда прогуливался один, а второй сидел на посту. Но сейчас это совершенно точно были несколько человек. По длинному коридору зажглись лампы и я зажмурился, пытаясь дать глазам привыкнуть к яркому свету. Моя камера была единственной не пустующей, поэтому, «посетители», скорее всего, направлялись именно ко мне.       Нахмурившись, я приподнялся с лавки, прикрывая ладонью лицо и вглядываясь сквозь железные прутья решётки. — Спасибо ребята, можете быть свободны. Подождите меня в машине. — услышал я грубый мужской голос с лёгкой хрипотцой. — Кашин Данила Владимирович? — Ну я. — подал голос я, поднимаясь на ноги.       Мои глаза уже более менее привыкли к слепящему свету ламп и я увидел перед собой плотного невысокого мужчину в форме. По нашивкам на его плечах я понял, что он был точно не самым последним человеком в полиции. Но что он делал здесь? Тем более в такой час… — Собирайтесь. — велел он, открывая решётку моей камеры и заходя внутрь и внимательно осматривая меня.       Я всполошился: — Но ещё не время. Мне сказали, что у меня будет ещё, как минимум, пара часов!       Мужчина около минуты смотрел на меня пронзительным и настороженным взглядом, а потом вздохнул, потянувшись рукой к внутреннему карману своего пиджака.       По моей спине пробежали мурашки. Я отступил шаг назад. Нет… Этого не может быть. Он же не пристрелит меня прямо тут? За что? Это всё подстроили родственники погибшего, которые сулили мне скорую смерть, в качестве мести за убийство их чада? Нет, нет, нет… Я не могу подохнуть сейчас. А как же Лера…       И, как только я собрался накинуться на полицейского, он быстренько достал из кармана две прямоугольные бумажки и подкинул их на лавку возле меня.       Я шокировано уставился на него, удивлённо переводя взгляд на бумажки.       Взяв их в руки и пробежав глазами по тексту я растерянно выдохнул: — Билеты? — До Казани. — кивнул мне мужчина. — Мы уже сообщили твоей матери о твоей ситуации и проинформировали о том, что нужно будет делать. Твои, изъятые при задержании, вещи уже ждут в машине.       Я замер в растерянности, не зная, как и реагировать на что-то подобное. — Но зачем? Зачем вы мне… — проговорил я, сам не узнавая свой голос, но тут же уверенно выговорил. — Лера. Мне нужно с ней…       Мужчина, как мне показалось, на секунду смягчил свой взгляд, взглянув на второй билет в моей руке.       До меня дошло… — Она… …н-но как? — Вышло так юноша, — уверенно взглянув на меня, начал он. — Что только ты можешь сделать эту девушку по-настоящему счастливой. Ты спас её. Во всех смыслах. За что я тебе я лично благодарен.       Я никак не мог понять, происходит ли это всё в реальности или это просто сон, после которого я вновь проснусь в своей камере. Мои мысли разбредались, никак не в силах собрать целостной картинки. Как Лера смогла это всё провернуть и причём тут…       Я резко поднял взгляд на деловитого полицейского, а точнее, на нашивку на его груди.       «Акиньшин С.В.». — Так вы… — в конец растерявшись, выплюнул я.       Мужчина понял, что я узнал его. — Я прошу тебя лишь об одном. — строго сказал он, но в его голосе читались нотки нежности. — Береги мою дочь.       Я крепко сжал кулаки и сцепил зубы, не в силах выразить то, насколько благодарен ему. — Я не причиню ей вреда. — уверенно отчеканил я. — Сделаю всё, чтобы она была счастлива. Я… люблю её.       Узнав, что это оказался отец Леры я почувствовал некую робость и бесконечное уважение к нему. — Я верю тебе, Данила. — он похлопал меня по плечу. — Также как и верю, что тебя посадили незаслуженно. Мои люди проверили историю твоей болезни и обсудили всё с твоим лечащим врачом. Но если я узнаю… — Я люблю её. — строго повторил я, упрямо уставившись в его мудрые и добрые серо-голубые глаза.       На мои слова мужчина лишь усмехнулся краешком рта и указал мне на выход: — Поторопитесь, уже опаздываем…

конец POV

      Девушка с парнем, держась за руки, бежали по перрону, опаздывая на вечерний поезд.       Высокий юноша, чья рыжая шевелюра пылала огнём в закатных лучах солнца, бежал впереди низенькой розоволосой девушки, одетой не совсем по погоде и со сломанной рукой, спрятанной под накинутым на её плечи пальто, чтобы расчищать им путь среди столпившихся пассажиров и провожающих людей.       И вот, добежав до нужного им вагона парочка быстро заскочила внутрь. Рыжеволосый парень, не отпуская руки своей спутницы, отыскал их места и, пропуская девушку вперёд себя, зашёл следом, плотно закрывая за собой дверь.       Тут же, спустя пару минут к ним стучится проводница, которая просит предъявить билеты. Девушка обеспокоенно теребит шарф, обёрнутый вокруг её шеи и ключиц. Заметив это, юноша целует её в лоб и, убирая её подрагивающие руки, самостоятельно, нежно поправляет шарф, закрывая, обмотанные бинтами, участки её тела.       После чего, он уверенно открывает дверь, прикрывая девушку своей широкой спиной. Грузная женщина внимательно, но благополучно проверяет билеты и удаляется, а парень вновь плотно закрывает дверь, поворачивая задвижку. — Дань. — слышит он позади себя неуверенный голос и оборачивается, совсем не ожидая получить в ответ нежный и робкий поцелуй, оставляющий на давно не целованных ею, губах, нежно-алый отпечаток блеска для губ.       Не произнося ни слова он накидывается на неё, поднимая девушку на руки, и страстно впивается в её губы. Они снова вдвоём. Снова вместе… — Лерочка… — шепчет он ей, осыпая поцелуями её запястья и тонкие пальчики. — Я так скучал… — И я. — со слезами на глазах, шептала ему в ответ Лера, утыкаясь носом в его тёплую шею. — Я не могу без тебя…       Тут, поезд тронулся, заставляя парня, с девушкой на руках, слегка пошатнуться.       Данила аккуратно опустил Леру на небольшой диванчик, снимая с неё неудобный шарф и пальто. После чего стягивает с себя ветровку и укладывается рядом, перебирая пальцами её волосы.       Убаюкивающий стук колёс, мелькающие за окном виды, тёплое прикосновение рук. Что ещё им было нужно сейчас? Только ехать так целую вечность…       Данила опускается к Лере, целуя её шею и нежно шепча: — Ты самое дорогое, что есть у меня… И мне нет ничего дороже, чем эти шрамы на твоей коже…       В ответ на губах Леры заиграла нежная улыбка. Перед собой она видела, в свете закатного солнца, яркое рыжее счастье с красивыми зелёными глазами с синим отливом, чьи скулы и нос были усыпаны мириадами веснушек, а руки были нежнее шёлка, который обволакивал её тонкие белёсые шрамики. — Я люблю тебя, Даня. — выдыхает она в его шею, тихонько касаясь её пылкими губами, отчего парень вздрагивает. — И я тебя люблю. — улыбаясь отвечает он, с пляшущими в глазах озорными искорками и опускает свою голову на её грудь, слыша частое-частое биение маленького сердечка, прерывающиеся только стуком колёс, жаром лучей закатного солнца, падающих ему на лицо из окошка вагона и бьющимся в такт её, его собственному сердцу, которое теперь, даже безо всякой соулмейт-связи, навсегда привязано к этой маленькой, невероятно нежной и уютной девочке. Его девушке. Его любимой…