Это был ответственный день.
Тодороки, пошатываясь, придерживаясь за ручки на креслах, передвигалась ближе к передней части маршрутки, которая только что резко остановилась. Чего не скажешь о двери, что с великими затруднениями, скрипя, отсовывалась в сторону. Несколько девушек, примерно её возраста начали выходить, оживлённо о чем-то разговаривая и чрезмерно жестикулируя.
Не похоже, чтобы это была её остановка. Но Тодороки казалось, те девчонки тоже сегодня будут поступать в UA. Шото «случайно» подслушала разговор двух подруг, которые обговаривали заявки на поступление, приоритеты и, конечно же, свои мечты об идеальном университете.
Шото снова осмотрела улицу через окошко, но всё же спросила водителя, не здесь ли остановка академии UA.
— А? — он замялся, похоже, не ожидая такого очевидного вопроса, но всё же ответил, быстро переводя взгляд назад на дорогу, — Да, поспеши.
Тодороки быстро выпрыгнула из маршрутки и кончиками пальцев поправила юбку, боясь чтобы та ненароком не замялась или, чего хуже, задерлась вверх. Аккуратный маникюр радовал глаз, и она, кивнув себе, придавила в мыслях тревожные чувства: сегодня, не смотря на эту спонтанную поездку маршруткой, больше ничего непредвиденного не случится.
Обычно её подвозил отец, но сегодня у него были важные планы. Тодороки не хотела опять наговаривать на него и строить из себя неженку. Она, как никак, сегодня сделает свой первый шаг к взрослой жизни — сдаст экзамен для поступления на архитекторный факультет в UA. Готовилась Шото к нему долго, поэтому всё обязательно должно получиться. И неважно, что волнение всё равно грызет её изнутри. Она не поддастся внутренним страхам.
Тодороки хладнокровно, как ей казалось, подошла к учебному заведению и оглядела золотистые ворота, что были настежь открыты, приглашая будущих студентов к себе. Само здание было огромным и при свете солнца слепило глаза большими зеркальными окнами. Абитуриенты либо сидели на лавочках по одному, либо толпились небольшими компаниями.
Около ворот академии лакированными дощечками выблёскивала маленькая кофейня. Вряд ли это помещение можно было назвать кофейней, скорее, уютным домиком для любителей кофе. Над открытой дверью красивыми прописными буквами написано название «Coffeetime». На улице в незамысловатом порядке расставлено несколько круглых столиков, а возле них по два-три деревянных стула.
Может, зайти и просто купить минеральной водички? Наверняка, во время экзамена захочется пить. Сегодня — композиция.
Тодороки давно мечтала поступить на дизайн, она всем сердцем чувствовала, что рисование — это её. Она любила это дело. Жаль, что её отец был против таких увлечений дочери и постоянно твердил, что это всего лишь хобби и ей нужно серьезное образование.
Именно поэтому Шото и была самоучкой. Видео в Ютубе — единственные преподаватели, что у неё были. Всё же она безмерно благодарна людям, что через интернет, не зная её лично, каждый день помогали ей переходить на новый уровень в своем «хобби».
Долго спорив с отцом, Шото таки нашла альтернативу — факультет архитектуры. Родитель считал эту профессию достаточно серьезной и прибыльной, а Шото лишь радовалась, что сможет рисовать, даже если её и не научат живописи и всех прелестей красок, она сможет подтянуть графику и освоить перспективу. А теорию цвета и его практику можно подучить и самостоятельно дома.
Несколько шагов и приятный запах кофе и круассанов кружит ей голову. В кофейне помещается только стойка, за которой крутится бариста, небольшой холодильник и один единственный длинный столик с противоположной стороны от бара.
— Здравствуйте! Что-то желаете? — слышится звонкий голос девушки, что уже успела одарить сияющей улыбкой предыдущего посетителя, и сейчас так же солнечно смотрит на неё.
— Ах, да, у вас есть минеральная вода?
— Секундочку! — девушка с пышными зелёными кудрями открывает дверцу холодильника, — Что-то ещё?
— Да… — Тодороки бегло осмотрела меню, что висело над стойкой. Белым мелом на темной доске аккуратным почерком были вычерчены иероглифы названий, а рядом — цена напитков. Почти в конце списка Тодороки нашла свой любимый кофе.
— Глясе, пожалуйста.
— Будет сделано! — отпускает ещё одну ослепительную улыбку девушка и наклоняется над собственным столиком.
Пока коротко стриженная бариста занята приготовлением заказа, Тодороки может спокойно осмотреть чужие привлекательные черты лица. Взгляд скользит по щекам девушки, которые хаотично разукрашены солнечным даром — веснушками. Маленькие поцелуи дневной звезды рассыпались и на носике, и на ушах. Тодороки кажется, она видит несколько еще и на шее. Её слегка загорелое лицо освобождено от косметики, а над пышными губами выблёскивает серебристый пирсинг, что очень выделяется среди чистоты и невинности лица его обладательницы.
Идея с пирсингом для себя уже долго мучила Шото, но ей никогда в жизни бы не разрешили проколоть что-то кроме ушей. И то, только по одной дырочке на каждой мочке, как и положено настоящей леди.
Бариста вдруг приподняла голову, и их взгляды встретились.
— Какой желаете сироп? Можете выбрать любой, — девушка протянула руку, указывая на полочку позади себя. Более десятка длинных красивых баночек выблескивали разноцветной вязкой и, скорее всего, очень сладкой, жидкостью.
Тодороки растерялась, увидев такой большой выбор. И решила спросить мнение прелестной зеленоволосой баристы. Так она и с ней дольше пообщается и попробует то, что, очень вероятно, действительно окажется вкусным.
— А что вы порекомендуете?
— О, — девушка обернулась лицом к полочке и её кудри мягко подпрыгнули, — Очень рекомендую со вкусом дыни, груши, ещё невероятно вкусно с карамелью, к тому же, многие берут шоколад, а ещё… — девушка остановилась, видимо, поняв, что уже наговорила слишком много, запутав посетительницу, — Но, знаете, вкус дыньки мне нравится больше всего, — она снова крутнулась к Тодороки, руками показывая сердечко, вспоминая, похоже, о своём любимом наполнителе.
На лице Шото незаметно расцветает маленькая улыбка, при виде такого милого жеста:
— Тогда, я возьму дыню, — Тодороки незаметно для себя всё ещё улыбается, смотря на немного смущенную баристу. Она наверняка только-что случайно сделала я-люблю-дыньки жест и краснеет от этого.
— Ваш заказ. С вас восемьдесят йен! — уже почти не краснея ответила девушка.
— Спасибо, — Тодороки аккуратно принимает напиток, отдает нужную сумму и как-то в спешке выходит из кофейни.
«Чёрт, нужно было оставить чаевые», — мысленно чертыхается Шото, держа тёплый напиток в обоих руках.
Перед воротами академии уже собралось достаточно много подростков, которые, как и она, сегодня будут сдавать экзамен.
Прохладный ветер приподнимает её длинные пасма волос и светлую юбку, завязанную сзади на большой красивый бант. Красно-белые волосы почти касались краешка воздушно завязанной ленты.
Тодороки сделала первый глоток, и мягкая сладковатая пенка быстро растаяла у неё во рту. С дыней было действительно вкусно… Ловкими губами она выловила прохладное мороженое с напитка и почти со стоном наслаждения помяла его на языке. Это было божественно. Не кофе, а чистое спокойствие расплывалось по её организму, наполняя каждую частицу тела мягкостью и нежностью.
Теперь страх перед экзаменом полностью отступил, и девушка уверенным шагом направилась к уже распростёртым дверям академии. Теперь она обязана тут учиться.
***
День закончился быстро. Уставшая, Тодороки расстегнула кружевной лифчик и небрежно бросила его на одну из полочек около ванной. Обычно, она аккуратно складывает все свои вещи, но с бюстгальтером так никогда не получалось. От него хотелось побыстрее избавиться и забыть о его существовании навсегда. Сейчас Тодороки не отказалась бы от контрастного душа.
Белые трусики падают на пол, и бледные ножки ловко заскакивают в душ. Ледяная вода бьёт в плечи и спину. Неприятный холод выжигает кожу, а грубый уверенный поток тяжёлой воды буквально выбивает усталость из тела. Тодороки встряхивается, мелко дрожа, и быстро поворачивает кран в обратную сторону. Вода будто по волшебству нагревается, и уже клубы горячего пара поднимаются к потолку. Тело Шото расслабляется, и мыслями она уже не здесь, а в волшебном небесном царстве, между теплотой ваты облаков, между золотых лучей солнца.
Вода смывает всю усталость, капельками плывет по длинным волосам, разделяя их на влажные пасма, которые приятно облепляют плечи и изящные изгибы спины. Капельки продолжают свой путь по мягким грудям, после чего их пути расходятся. Одни, не выдержав красоты её прелестей, стеснительно падают на кафель, а другие, более стойкие, продолжают свой путь по телу девушки.
Ловкие пальцы уже вплетаются в косы, пеня душистый шампунь. Приятный, совершенно не резкий запах алоэ и ромашки щекочет нос. Интересно, каким шампунем пользуется та девушка? Её кудри невероятны. На миг Тодороки осознает, о чём, а точнее, о ком думает, и её уже и так разгоряченные в душе щёки заливаются краской.
«Надеюсь, она лесбиянка», — беззвучно, одними губами произносит Шото.
Вода скроет её мысли. Шумом. Чистотой. Невинностью.
Конечно же, как девушка с зелёными волосами может быть гетеро! И нельзя забывать о пирсинге, над губой, не в ушах, не в пупке, где никто не увидит, не на сосках… Хм, может, там тоже есть, надо бы проверить… Так, о чём это я! Ах, да, о губах. Какие у неё губы…
— Чёрт! — Тодороки ударяет рукой о дверцу душа, — Я такая извращенка! Не нужно мне так думать о ней, не нужно! Нельзя… Не позволено…
Шото горько вздыхает и поднимает голову вверх, подставляя своё лицо воде. Пусть та выбьет с неё всю дурь… всю, всю дурь.
Но про веснушки ей же думать можно? Об этой прекрасной россыпи цветов на чужих щеках, что по непонятной Тодороки причине невероятно эстетично сочетаются с пушистыми ресничками и блестящими такими же прекрасными зелёными глазами…
Ей же можно думать об ослепительной улыбке, что солнцем греёт сердце, о том неловком жесте-сердечке, о её дыньках… ах, то есть, сиропе, том вкусном сиропе… да!
О кофе…
О мороженом…
Шампунь медленно сам смывается с её головы.
Отец ожидает от неё благоразумия, а это совершенно не оно. Шото не знает, почему ей нравятся девушки. Она совершенно не понимает, почему ей, в отличии от всех других
нормальных девушек, не нравится противоположный пол. Парни ведь высокие, плоские, с членами… Кхм.
Ну почему они ей не нравятся? Почему именно ей? С ней что-то не так? Что же? Может, это из-за того, что в её детстве мама почти не принимала участия? Может, её организм так желает женского внимания из-за недостатка его в детстве? Нет. Это глупо. Ведь в мире много сирот, и они не становятся геями или лесбиянками… Что же тогда пошло не так? И когда?
Шото проглатывает горький ком собственных сомнений, вздыхает и тянется к крану, выключает блаженную воду и возвращается в реальный мир. В мир, где она приличная девушка, с прекрасными манерами и гетеро, ну почти, мыслями. Защитная пелена, внутри которой она могла быть честной сама с собой, исчезает в мгновение ока.
Полотенце.
Кровать.
Очередной вздох.
***
Одеяло, выгибаясь мягкими складками, окутывало только правую сторону тела Шото. Левая рука и нога распростерлись на покрывале и изнеможенно «дышали» горячим воздухом. Тодороки смотрела в высокий белый потолок и ждала, когда наступит утро.
Уже целую неделю она не выходила из дома. Стол был засыпан бумагой, карандашами разной твердости и мягкости, ластиками и мелкими бесконечными ошметками от них.
Тодороки пыталась выбить из головы волнение об результатах экзамена. Но на бумаге раз за разом появлялись образы разных девушек, что ещё больше сердило и выводило её из себя. И все они были кудрявыми и с веснушками. Шото всё никак не могла нарисовать нужные черты лица, не могла вспомнить. Перед её глазами сиял образ, но такой расплывчатый, что как бы Шото не пыталась зацепиться за него, он таял у неё на руках, растекаясь водой, ускользая сквозь пальцы.
Благо, завтра они вновь встретятся. Тодороки приняли в университет, и она поедет завозить документы. И конечно же, Шото вновь, так, невзначай, заскочит в кафе. На этот раз она должна запомнить чужие черты. Буквально сфотографировать их в памяти и не забывать. А в идеале, было бы прекрасно поговорить с ней и узнать имя. Но как это сделать?
Тодороки уже успела сотню раз проклясти свою асоциальность и неумение вести себя с людьми. О флирте вообще можно было и не думать. К тому же, та зеленоволосая девушка наверняка уже и позабыла о ней. Ведь каждый день она видится с сотней людей и одинаково ярко улыбается каждому и каждой из них. Масла в огонь подливал и тот факт, что прошла уже целая неделя, и бариста ну физически не могла помнить всех своих клиентов.
Нужен план!
«Так. Шото Тодороки, соберись, — пронеслось в её голове, — Сейчас всё придумаем. Напрямую и сразу же выпрашивать её имя или представляться самой будет неуместно. Да и выглядеть это будет странно. Думаю, закажу тот же напиток и похвалю её любимый сироп. Так она или вспомнит, что рекомендовала мне его, или, если же она забыла меня, удивится похожести наших вкусов. Идеально. Так у нас может появится что-то общее, — Тодороки утвердительно кивнула самой себе, — Если нужно будет сменить тему, можно поговорить о UA, спрошу, учится ли она здесь или просто подрабатывает. Вот интересно, а она старше меня? Честно говоря, по виду не скажешь, что взрослая. Скорее, моего возраста или даже младше. Но ведь у неё уже есть работа…»
В дверь тихо постучали и отодвинули её в сторону, выбивая Тодороки из мыслей.
— Шото, вставай, завтрак уже на столе.
— Да, хорошо, спасибо, Фуюми. Я спущусь в кухню через пять минут.
На эти слова сестра машинально улыбнулась и медленно закрыла за собой дверь. Ещё несколько секунд было слышно чужие шаги, после чего Шото снова окутала тишина.
Она быстренько переоделась, снимая тонкую ночнушку, собирая длинные волосы в высокий аккуратный пучок. В зеркале на неё смотрела бесстрастная взрослая девушка. Тодороки мастерски скрывала все свои чувства. Никто не должен знать.
Кончиками пальцев она медленно провела по коже лица, рассматривая себя. Только одна деталь разрушала образ прилежной девушки. Шрам. Он тянулся грязно-розовым пятном от верхушки лба до нижнего века левого глаза. Именно поэтому Тодороки носила челку, что затеняла брови и почти падала на глаза. К тому же, Шото частенько прятала его тоналкой, но, как не старайся, вблизи шершавость всё равно была заметной. И хотя девушка уже давно смирилась со своим внешним видом, всё же шрам для неё это не просто дефект кожи, как могло показаться на первый взгляд, это поступок дорогого ей человека, это предательство, это ложь, это…
Нужно идти.
