Полюби меня, Юнги

      Захлопнув очередной томик романа, я со злостью швырнула его на пол. Главная героиня раздражала своей глупостью, а автор наивностью. У Сандры была депрессия после измены мужа, но она нашла в себе силы встретить мужчину и полюбить вновь.       По мнению автора, депрессия Сандры заключалась в том, что она пошла в ближайший бар и напилась, что не могла идти домой и симпатичный владелец-бармен проводил ее до дома.       Прочитав это, меня одолела злость с примесью зависти к Сандре. Она не испытывала бессонницу из-за глухой непонятной боли в груди, не задыхалась от приступов истерик. В конце концов, Сандра не просидела весь день с тазиком от настигавшей тошноты и рвоты. Ее лицо никогда не опухало и одновременно становилось черным от перепитой накануне выпивки. Да и пить в баре дорого, а бармен-красавчик предпочитает наливать модные разноцветные коктейли симпатичным девушкам, нежели одиноко налегающей на крепкий алкоголь худощавой девице с опухшим и черным лицом.       Прошел примерно месяц с тех пор, как я не появлялась в университете, и теперь я в полной мере осознавала, что уход на академический отпуск стал ошибкой — от безделья мне становилось скучно, а от скуки меня начинали терзать мысли.       Я разрывалась от эмоций — не думать о некоторых вещах было легко, но разум вновь и вновь совершал надо мной хитроумную шутку — он подбрасывал мне хорошее воспоминание, вслед за которым меня настигала горечь утраты.       Это происходило почти мимолетно, такие вещи, как машину той же марки, что и у Юнги я, в большинстве случаев, замечала краем глаза и в ту самую долю секунды мой мозг рождал мысль: «Нужно махнуть рукой, чтобы он довез меня». И я уже поднимала руку, осекаясь лишь несколько секунд спустя, когда в полной мере осознавала, что даже если за рулем Юнги, я не имею права вмешиваться. Но за рулем, кроме всего прочего был не он и я натыкалась на удивленные взгляды.       Мой доктор определенно подобрал бы этому явлению научное объяснение и напомнил про аналогию с фантомными болями, если бы я ходила к нему на прием. Но я хотела молчать. Странным образом, тема личных отношений, да и в общем-то любых моих взаимоотношений с кем бы то ни было стала табуированной. Я открыла новую грань своего существования: всепоглощающая апатия, изредка прерываемая жалостью к себе.       А еще я начала курить. Сначала сигарета показалась мне горькой и удушающей. В другой раз, выпив изрядное количество алкоголя, мои руки потянулись за пачкой в нижний ящик стола, и я нечаянно сделала первый в своей жизни затяг. Вспоминая, как Юнги с жадностью вдыхал в свои легкие табак, я втянула порцию едкого дыма в рот и сделала маленький вдох. Спустя три секунды легкие были свободны от никотина, а голова, в свою очередь освободилась от ненужных мыслей и стала кружится.       Я увидела его в первый раз поздно ночью, возвращаясь домой. Долгие тридцать секунд я из задних стекол такси наблюдала, как Юнги в компании Чимина и двух девушек выходят из бильярдной, звонко смеясь и целуясь на ходу. Она была привлекательной девушкой, старше меня, ухоженнее и богаче. А он… он, казалось, не обращал на все это внимания, облизываясь целуя ее в порозовевшую щеку, не забывая при этом улыбаться как подросток. Как бы мне не хотелось это признавать, они производили вид счастливой пары, даже несмотря (и я почти была в этом уверена) на то, что знакомы первый день.       Я вдруг осознала, что Юнги замечал мою красоту потому, что если на нее не обратить внимание, то ее нет. У меня были густые волосы, но для удобства я завязывала их в простой хвост, я не только не носила макияж подчеркивающий мои черты, но даже не скрывала темно-фиолетовые круги под глазами и элементарно забывала про существование глазных капель. Белки моих глаз были покрыты сеткой капилляров, которые при особых перепадах кровяного давления имели свойство лопаться, придавая моему болезненному облику еще более удручающий вид. Я умела быть привлекательной, но ленилась это делать, считая, что это несущественно, однако теперь наблюдая за всеми теми красавицами, за которых в баре расплачивались едва знавшие их парни, поменяла своё мнение.       Фицджеральд был однозначно прав — лучшее для женщины это быть хорошенькой дурочкой. Я не могла сказать о себе ни того, ни другого.       Спустя почти две недели терзаний, я решила устроиться на работу. Вернуться на учебу я не могла, потому что там был парень, уехать из города вовсе казалось для меня страшным, поэтому единственное, что я хотела — это не сойти с ума от одиночества и не спиться.       Я обшарила почти все рестораны и кафе, однако в большинстве случаев работники на дневную смену не требовались. Вечерняя работа оплачивалась чуть больше, однако она была сопряжена с неадекватными и пьяными посетителями, и чаще всего, хозяева сэкономив на охране, вешали ответственность за заведение на менеджера и официанта. Полиция редко и неоперативно реагировала на вызовы, так что я почти сразу уволилась из одного ночного бара, устав от постоянных домогательств пьяных, озабоченных по женскому телу, мужчин. Ночные клубы в этом отношении были еще хуже, хоть и находились под круглосуточной охраной. Под эгидой «Клиент всегда прав!» управляющий заставлял официанток как можно более вызывающе обслуживать клиентов, с целью выкачивания у последних денег. Многие девочки подрабатывали в этих же клубах эскортом.       В конце концов, я поняла, что работа кассира в супермаркете, около моего дома не такая уж и плохая профессия. Проходимость магазина была высокой — и помимо своей основной обязанности — обслуживать кассу, я еще и раскладывала товар по полкам, попутно стараясь помогать товароведу контролировать сроки годности товаров, которые залеживаются. Эта работа изматывала физически, давала возможность отключится моему разуму при подсчете выручки от продажи товара и заполнении заказов на недостающую продукцию.       «Ын, касса» — окликнула меня полноватая женщина, моя напарница. Отложив коробку с йогуртом вглубь холодильника, я быстрым шагом направилась к кассе, аккуратно огибая стеллаж с батончиками и жвачкой.       — Здравствуйте, пакет нужен? — я пробила бутылку вина, коробку шоколада и мороженое. Мужчина, лет тридцати, идет на свидание. Даже не поднимая головы по набору продуктов я научилась определять возраст и пол своих покупателей. Это стало для меня своего рода игрой. Натянув на лицо дежурную улыбку, я подняла голову, чтобы удостоверится в правильности своей догадки:       — Если желаете, я могу подобрать для вас подарочный пакет, у нас есть…- я обожглась о свои слова и замолчала, встретившись с его глазами.       Мужчина, лет тридцати, идет на свидание. В этот раз я была провидицей, и знала, что этот мужчина пойдет на свидание с привлекательной девушкой, старше меня, ухоженнее и богаче, которую он самозабвенно целовал в щеку и смеялся.       Мне требовался воздух, чтобы сказать сколько он должен был заплатить за продукты, но сейчас я была готова положить эту сумму в кассу сама, лишь бы не чувствовать, исходящий от него мускусный запах одеколона и не видеть, как он старается скрыть удивление и смотреть сквозь меня.       — Пятьсот шестьдесят тысяч — в моем голосе не осталось ни капли дружелюбия, я потупила взгляд до уровня рук парня, некстати заметив, как его рука дрогнула, вытаскивая из кошелька десятитысячную купюру.       — Ваша сдача. Юнги машинально протянул ладонь, чтобы получить остатки денег в руки, но через секунду спешно сжал её и опустил.       Многие из наших посетителей так делают, предпочитая забирать купюры и монеты из лотка, нежели из рук незнакомой продавщицы. И Мин Юнги поступил так же как и сотни покупателей до него, и это не значит ничего такого.       Это не такое важное событие, чтобы я плакала. Я осознала, что теперь я не «Хэ Ын Хва — бывшая девушка», а всего лишь «Продавщица из минимаркета». А продавщице из минимаркета вовсе не обязательно выказывать свою любезность и протягивать руку.       С грохотом закрыв крышку кассы и положив на лоток бумажные купюры и монеты, я безмолвно ушла раскладывать товар по полкам. Всего лишь покупателя не обязательно просить на прощание прийти в наш магазин ещё раз, тем более, что я действительно не хотела, чтобы он приходил в мою жизнь. Достаточно и того, что я каждый день мучаюсь видя его счастливое лицо, целующее не меня во сне.