Живой

Стив не знал, что делать. С чего начать искать Брока и как объяснить ему потом, что он всё не так понял? Последнее казалось не таким уж и сложным, если не вдумываться, но Стив, у которого теперь оказалось на удивление много свободного времени, только этим и занимался. На первый взгляд было очевидно, что он не оставил бы Брока ни за что. Он уже это говорил, и готов был повторять снова и снова, но упрямый Рамлоу почему-то не услышал или услышал, но не поверил. И оказался прав. Стив ненавидел себя за такие мысли, но иногда, снова слыша «никаких новостей, Кэп», он не мог отделаться от обиды на него. Брок знал, что Стив его любит, знал, что ни за что не променяет даже на Баки, но всё равно не поверил и ушёл. Это в Стиве говорила обида, он понимал, но мысли лезли в голову всё чаще с того момента, как Брок исчез. Хуже всего было с Баки. Без Командира тот замкнулся в себе, смотрел волком, но даже не думал огрызаться или оспаривать чьи-то приказы, хотя их, как таковых, и не было. Наверное, в этом-то и была проблема, но Стив просто физически не мог заставить себя приказывать, это было дикостью — отдавать распоряжения тому, кто заботился с самого детства, был рядом казалось бы всегда, поддерживал и помогал. Стив просил, и Баки молча соглашался и беспрекословно подчинялся, но даже после этого Роджерс чувствовал свою вину, будто отнимал у друга последние крохи выбора и собственного мнения. Брока не хватало. На их этаже и так было не слишком шумно, но с уходом Рамлоу стало совсем невыносимо тихо, так, что становилось слышно завывания музыки Тони из мастерской, хотя между ними был не один десяток этажей. А может, во всём просто был виноват суперсолдатский слух Стива или богатое воображение. Первую неделю Стив потратил на то, чтобы найти Брока любой ценой. Он загрузил Тони, у которого было полно и своих дел; дёрнул Наташу, тоже занятую; отправлялся сам, выискивая места, куда Брок мог податься, беря с собой только Сэма и джет, но всё было тщетно. Вторую неделю Стив угробил, уговаривая, прося, требуя с Роллинза координат местонахождения Брока или его любого возможного укрытия. Это тоже было провалом: или Джек и правда не знал, чем помочь, или не хотел выдавать друга, но он ничего не сказал. Прошло две недели, и Стив готов был сдаться. От хвалёной капитанской выдержки не осталось ничего, и порой, вечерами возвращаясь в пустую холодную постель, Стив не тосковал, а злился, на Брока, на себя, и на Гидру — просто до кучи. Третью неделю он встречал полностью разбитым и совершенно не знающим, что делать дальше. Он сидел на кухне, отгороженной от гостиной только в ряд стоящими тумбами, когда услышал тихий вздох позади себя. — Стив? Он вздрогнул и обернулся. Баки стоял возле дивана, совершенно бесшумно преодолев путь из своей комнаты, и теперь просто смотрел непривычно задумчиво, вроде бы желая приблизиться, но почему-то этого не делая. Его лицо показалось Стиву каким-то странным, и он долго не мог понять, в чём дело, пока его не озарило: Баки весь светился эмоциями. — Бак? — вырвалось у него как-то умоляюще. Если он ошибся, если это по-прежнему только Солдат, Стив не выдержит. Не сейчас. — Привет, сопляк. Стив сам не понял, как оказался на ногах, в одну секунду подлетел к другу и с разбегу впечатался в его объятья. Кажется, он плакал от облегчения, радости и чего-то ещё, слишком сильного и давно спрятанного, чтобы называть, но сейчас и оно лезло наружу. Стив что-то исступлённо шептал, гладил Баки по непривычно длинным жёстким волосам, и слышал такой же всхлипывающий шёпот в ответ. Когда они смогли оторваться друг от друга, однако, так и не разжимая рук, глаза у обоих были красными, а горло саднило. — Ты вспомнил? — умоляюще спросил Стив. — Правда ведь? Бак, это ты? — Я, Стиви. Правда я, — и добавил совсем тихо, будто стыдясь. — Я скучал. — Я тоже скучал, Бак, — он рвано вдохнул, пропуская упирающийся воздух в лёгкие, и снова вжал друга в объятия. — Господи, как же я по тебе скучал! Но как? Когда? Баки, не расцепляя рук, отодвинулся, заглядывая в глаза. Он будто светился изнутри радостью, умело маскируя эмоции бесстрастным лицом. Но Стива было не обмануть. Барнс, наконец, будто очнулся, позволил себе расслабиться и широко улыбнулся. — И только что, и уже давно, — ответил он, удерживая руки Стива в своих. — Я вспоминал иногда отрывками, будто кадры из чьей-то жизни, и не мог понять, что вижу. А сейчас читал книгу и вспомнил вдруг, как мы с тобой познакомились. И всё на место встало. — Баки!.. Стив снова притянул друга в объятья, не в силах отпустить, да и особо не желая этого делать. — Но если ты вспоминал раньше, то почему не говорил? — Не знал, можно ли вам верить, — он невозмутимо пожал плечами, и только увидев лицо Стива, опомнился. — Прости. Ты говорил, что мой друг, но я тебя не помнил. А Командир так вообще… — он резко выпрямился, вспоминая. — Командир! Стиви, где Брок? Он же… Он ведь ушёл из-за меня! — Бак, ты опять? Это не твоя вина, мы… Но мужчина его перебил: — Он подумал, что мы вместе. С тобой. В смысле, что мы любовники, — и пояснил. — Он поэтому ушёл. — Ты же сказал… — Я сказал, что… господи… — Баки, похоже, только вспомнил свои слова, и покраснел, — я вспомнил, что был влюблён в тебя, и Брок подумал, что ты тоже, и мы были вместе до войны, но это ведь не так! Он ушёл, потому что не хотел заставлять тебя выбирать. Стиви, его нужно найти и сказать, что всё это не правда. Он порывался бежать куда-то прямо сейчас, искать Командира, но Роджерс неожиданно даже для себя удержал его за руку. — Бак, — мягко перебил он, сам не понимая, зачем это говорит. Голос дрожал, а руки тряслись, но слова вылетали на удивление чётко и громко, будто отрепетированно, — это правда. — Ты о чём, Стиви? Барнс посмотрел на друга, неосознанно поглаживая большими пальцами кожу на его предплечьях, и от этой незамысловатой ласки, от того, что исходит она от него, в груди у Стива гулко бухало сердце и невольно вырвалась правда. — Я люблю тебя. Лицо Барнса в секунду стало непроницаемой маской, а меж бровей залегла вертикальная складка. Стив знал это лицо — сосредоточенно-недоверчивое, так Баки смотрел, когда был растерян, или зол, что чего-то не мог понять. Единственное, что помогало избавиться от этого лица — смотреть прямо в глаза и говорить только правду, какой бы постыдной она ни была. Стив поднял голову, чувствуя, как шею и щёки заливает краска, но взгляд не отводил, безмолвно прося не то поверить, не то не злиться, не то всё сразу. Похоже, это сработало, и Баки, моргнув, снова стал собой, хоть и смотрел по-прежнему недоверчиво и будто обиженно. — Когда? — тихо спросил он. Стив в ответ пожал плечами и хмыкнул — терять уже было нечего. — Когда началось — не знаю, но понял я это ещё до войны… — он замялся и опустил взгляд, не в силах больше смотреть, как Баки в нём разочаровывается. — Прости. — За что? — переспросил Барнс автоматически, мыслями находясь далеко. — За… то, что влюбился в тебя? — Стиви, за такое не извиняются, — почти весело ответил тот, а затем замер, смотря чисто серыми, прищуренными глазами. — Так это правда? Ты меня любишь? Голос уже не слушался, и Роджерс только кивнул, не смея больше поднять голову и посмотреть в лицо другу. — Почему не говорил? — Как такое скажешь? — вопросом на вопрос ответил Стив. — Ты… не злишься? — За что? — искренне удивился Барнс. — За твои чувства? Ты не слышал, что я говорил до этого? — О чём ты? — не понял Роджерс. Баки замялся, и пришла очередь ему опускать глаза. — Я ведь… тоже… — Что? — Не глупи, Стиви! — взмолился он, а затем глубоко вздохнул и произнёс на одном дыхании. — Я тоже тебя люблю. — А я думал, что Брок просто не так понял… Стой, что? В смысле… Правда? — Баки кивнул. Они стояли друг напротив друга, одинаково краснея. — Почему не сказал? — Как я мог? Это ведь… — он проглотил злые слова, готовые сорваться с языка, и неловко закончил. — Я думал, что ты меня пошлёшь. — Я бы никогда так не сделал. — Нет? — Нет. — Я не знал, — расстроенно ответил Баки. — Боялся тебя потерять. Я мало ещё помню, но двое мужчин вместе ведь считались… не очень хорошими отношениями? — Да, это верно. — Но ты и Брок… — Стив вскинул голову, и его глаза беспокойно блеснули. — Я не осуждаю! Я помню себя Солдатом, будто это было во сне. Я понимал, что вы вместе, и принимал это как данность. — Похоже, Брок всё-таки оказался прав. — В чём? — В тебе. Во мне, — Стив пожал плечами и усмехнулся как-то грустно. — Я сказал ему как-то, что не променяю его даже на тебя… — он поднял глаза, с нежностью обводя взглядом родные черты. — Я ошибся, а он был прав. — Ты не любишь его больше? — Барнс нахмурился, снова становясь похожим на Солдата, но это прошло быстрее, чем появилось. — Люблю, — заверил Стив грустно, и вздохнул. — Больше жизни. Но тебя я люблю всю жизнь. Баки, я… не знаю. Я хочу вернуть его. Очень сильно хочу, я всё бы за это отдал, но не хочу из-за этого потерять тебя. Я не хочу терять вас обоих, дороже людей у меня нет. Но я просто не знаю, что мне делать. Бак… Он вдруг всхлипнул — сказывались дни поисков и бессонные, нервные ночи, и уткнулся носом Барнсу в плечо. Облегчённо выдохнул он только когда в волосы вплелись чужие пальцы, мягко поглаживая и успокаивая. — Мы будем рядом, — шепнул ему в макушку Баки. — Я буду рядом. А Командира мы найдём, никуда он не денется. Всё будет хорошо, Стиви. Всё уже хорошо. Он гладил и гладил его по голове, придерживая вздрагивающие плечи другой, металлической рукой, пока Стив не успокоился окончательно. Он отстранился, всё ещё не отпуская Баки из объятий, а затем вдруг склонился, приближая их лица, и застыл в миллиметре от его губ, давая время отстраниться и оттолкнуть. Барнс этого не сделал. Стив вымученно простонал, когда их губы соприкоснулись. Ощущения захлёстывали с головой: облегчение, что его не отвергли, радость, что это, наконец, происходит; болезненная горечь оттого, что понадобилось столько времени; вина перед Броком, который поэтому их и оставил, но Стив ведь пообещал!.. и щемящая нежность, которая столько времени жила в сердце куском боли и злости, а сейчас снова вспыхнула любовью, которую наконец-то можно было так называть. Стив целовал любимые губы и чувствовал, что ему отвечают с не меньшей страстью, и не мог оторваться, чтобы хотя бы вздохнуть. То, что копилось в душе почти столетие, нашло выход наружу и теперь выплёскивалось на Баки, получая от него точно такой же отклик. Они оторвались друг от друга, когда воздуха стало совсем не хватать даже с учётом суперсолдатских лёгких, и два затуманенных взгляда наконец смогли сфокусироваться на глазах напротив. — Я люблю тебя. — И я тебя люблю. Они снова потонули друг в друге, целуя, как в последний раз, будто у них был только этот миг, последние секунды перед битвой или смертью, и, что бы там ни было после, никто не хотел терять последний шанс сказать, объясниться, уверить в своих чувствах. Они не замечали ничего вокруг, поэтому даже не сразу услышали вежливое покашливание со стороны двери. — Очень не хотелось бы вас прерывать, — Тони уже устал ждать, пока на него обратят внимание, — но я к вам с новостями. Вижу, мне не рады, но я вам не курьер — мотаться туда-сюда и ждать удобного времени. Стив и Баки, инстинктивно отпрянувшие друг от друга при его появлении, снова начали заливаться краской, а Барнс ещё и отвернулся, скрывая возникший стояк. — Тони… — начал нещадно краснеющий Стив, но Старк перебил. — Не-не! Ничего не говори! Сам в своём гареме разбирайся, а меня не впутывайте! Я что зашёл: Пятница засекла телефон, с которого тебе пришло сообщение, прошерстила камеры в том районе и вышла на след Рамлоу. — Где он? Стив тут же подобрался весь, готовый выезжать прямо сейчас. За левым плечом тенью скользнул Баки. Как же Стив по нему скучал! — Пятница, последнее видео на экран. Стив подался вперёд, краем глаза заметив, что Баки сделал то же самое. Изображение с камеры было чёрно-белым, перечным, но лицо Брока всё равно было узнаваемым. — Пятница, дальше. Брок шёл по улице вдоль небольших и будто игрушечных домиков, явно где-то в Европе. Вот он свернул за угол, камера сменилась, затем ещё одна, пока Тони не попросил остановить. — Знаешь этого типа? На экране Брок спиной к камере остановился поговорить с непритязательного вида мужчиной. Стив видел его впервые в жизни, но Баки, похоже, нет. Он подался вперёд, нервно вглядываясь в и без того увеличенное изображение, будто не у него было преимущество в виде зрения. — Я знаю его, — хрипло сказал он наконец. — Да, я надеялся на это, — Тони выгнул бровь и нетерпеливо кивнул, — потому что Рамлоу сел с ним в машину и укатил в закат. Стив мягко перебил его: — Баки, кто это? — Он работал на Гидру. Один из немногих, кто был предан ей достаточно, чтобы задержаться там так надолго. — Что за вступление? — не выдержал Старк. — Просто назови имя! — Фойз. Брок очнулся в маленькой тёмной комнате, холодной и сырой. На стенах не было краски, только голый зашарканный бетон, а на потолке болталась на тонком проводе пыльная лампа. Только оценив окружающую обстановку, Брок осмотрел себя. Он полулежал в кресле, а торс сковывали широкие кожаные ремни. Запястья тоже были зафиксированы, только уже металлом, таким же, как на лодыжках. Шевелить Брок мог только головой, и первым, на что упал его взгляд, была большая хирургическая лампа, сейчас выключенная. Она была совершенно новая и смотрелась сюрреалистично в этой обстановке. Голову прострелило вспышкой боли, и Брок хотел схватиться за неё, но ремни не позволили. Только потом до воспалённого и затуманенного мозга начало доходить: его схватили. Брок попытался восстановить в памяти события, и ему это, на удивление, удалось. Последним, что он помнил, было испуганное лицо Стива, сидящего в салоне машины. Брок не задумываясь шагнул к нему. Что же было до этого? Фойз. Он выходил из магазина и встретил Фойза. Случайно? Они говорили о чём-то, Брок, кажется, оправдывался и солгал, что сбежал из ЩИТа до масштабной «зачистки», и скрывается до сих пор. Что отвечал доктор, из памяти стёрлось напрочь. Они вроде бы куда-то шли, и Фойз был привычно приветливым, и Брок позволил себе расслабиться, поверить, что тот действительно настолько глуп и наивен. А потом он почувствовал острый укол в шею, и сознание поплыло. Перед глазами было так туманно и криво, и единственным чётким объектом вдруг оказался сидящий в машине Стив. Тот, кого совершенно точно не могло быть здесь, ведь он остался в Нью-Йорке, так далеко! Он даже не стал бы разыскивать Брока, не то, что приезжать за ним лично. Рамлоу хотел спросить, как вездесущий Роджерс его нашёл, что он здесь забыл и почему бросил Барнса одного в таком состоянии, но не смог произнести ни звука. Губы будто склеились, как и извилины в мозгу, превращаясь в один большой комок магнита, которым Брока неумолимо притягивало к Стиву. Вдруг за Роджерсом серебристым металлом блеснула знакомая до мелочей рука. Салон машины наполз на глаза чернотой, и Брок рывком очнулся в кресле. Не успел он отойти от воспоминаний, как перед глазами, будто вынырнув из темноты, появилось улыбающееся лицо доктора. — Здравствуйте, лейтенант Рамлоу. Как чувствуете себя? Попробовав заговорить, Брок закашлялся. Горло прихватило спазмом, склеенные от долгого молчания губы тянуло, и прошла минута, прежде чем Рамлоу смог ответить. — Зачем я здесь? — Сразу к делу? — Фойз дёрнул густыми бровями и закивал головой. — Уважаю такой подход. Вы, как и я, здесь с одной целью — служить науке! — Пафосно, — с ироничным уважением заметил Брок. — И совершенно бессмысленно. Фойз повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза. Зло, жёстко, будто в мозгу отпечатывая силу своей ненависти. Может, Броку не стоило его злить, в любом «совете по обращению с похитителями» сказано диаметрально противоположное, но вспыльчивость и непокорность никуда не делись, и Рамлоу, очнувшийся у чёрта на рогах, связанный и с жуткой ноющей болью в висках, ну никак не смог бы сейчас ответить вежливо. — Вы, лейтенант, — похоже, Фойз и правда злился, — расходный материал, с помощью которого я заставлю мой прибор работать. Против воли Брок хмыкнул. — Ещё один… Что ж вы все лезете своими приборами куда не на… Он не успел договорить — рот заткнула тряпка, холодная, слегка влажная и пахнущая как неделю не стираные носки, но Брок рад был самой возможности смочить рот — пить хотелось невероятно. — Помолчите, лейтенант, вы отвлекаете меня. Он потянулся к лампе, и Брок зажмурился, когда по глазам, уже привыкшим к полумраку, ударил ослепительный белый свет. Когда он привык к освещению, то смог осмотреться лучше. Они были в комнате не одни: у неприметной двери справа от кресла стоял светловолосый бугай, Брок определил его как охранника, а слева — худой нескладный парень в таком же белом халате, как у Фойза, но без его неоправданной решимости на лице. — Познакомлю вас в другой раз, — заметив его интерес, сказал Фойз. Брок проигнорировал это. — Вто вы вовываве… — попытался спросить Брок, но тряпка во рту мешала. Он заговорил снова. И снова, видя, как морщится от монотонного гула доктор. Наконец, тот не выдержал: — Что? — он убрал тряпку, и Брок смог вздохнуть полной грудью. Рёбра сразу же заныли. — Что вы собираетесь делать? — Меньше знаешь — крепче спишь, лейтенант. Он снова пропал из виду, оставляя Брока гадать, что происходит. Его не убили, а просто похитили. Приковали к креслу, как Зимнего Солдата, но для чего? Обнулить? Но зачем для этого было похищать? Да он и не переживёт такой нагрузки. Вдруг голову снова прострелило болью, а с ней вернулось и воспоминание. — Стив… Фойз, не отрываясь от своих дел, скосил на него глаза. — Капитан Америка? О чём вы? — В вашей машине. Хоть бы его не похитили так же, как Брока. А Барнс? Он ведь тоже там был, это не могло просто померещиться. — Вы видели его? — с искренним интересом спросил Фойз, не подходя ближе. — Любопытно… — Его там не было, да? — догадался Брок, сам не понимая, рад он этому или нет. — Солдата тоже? Фойз, похоже, так удивился, что подошёл заглянуть Броку в глаза. — Вы полны сюрпризов, лейтенант! Значит, ни Стива, ни Барнса рядом нет. Они даже не знают, где Брок сейчас, даже не подозревают, что ему нужна помощь. Это было паршиво. С другой стороны, они оба сейчас далеко, в безопасной башне Старка, и лучше бы им там и оставаться. Брок не сомневался, что они большие мальчики и смогут за себя постоять, но у Фойза было преимущество в виде связанного и слабого его. Хотя сейчас Брок уже не был уверен, бросится ли Стив спасать его, рискуя жизнью своего Баки. — Что за хрень вы вкололи мне? — он уже догадался, но нужно было тянуть время, хоть смысла делать это и не было. — Приманку, — Фойз даже не оторвался от своих дел. — Мы были в людном месте, где нельзя привлекать внимание такими вещами. Вы должны были добровольно сесть в машину. Сыворотка, которую вы получили, ещё не имеет названия, но «приманка», как я считаю, самое для неё подходящее. — Я видел то, что хотел увидеть? — тускло повторил Брок. — Совершенно верно. Смотрели «Гарри Поттера»? — вдруг спросил доктор, и пояснил. — Мой сын в детстве его обожал. Там есть зеркало, которое показывает желания. Тут такой же принцип. Рамлоу поморщился. — У вас есть сын? — Вы удивлены? У меня двое детей, мальчик и девочка. — Мне жаль. — О чём вы? — Жаль ваших детей. Фойз хрипло рассмеялся, а затем указал в угол комнаты, где в белом медицинском халате из темноты выступила тень. — Можете сказать это моему сыну в лицо. Парень, а это был именно он, выглядел совсем не как Фойз. Волосы были светлыми, брови — тоже, хотя фигура была такой же тонкой и совершенно не натренированной для драки. Всё это Брок отмечал автоматически, в глубине души надеясь выбраться и применить знания на практике. Если обоим «докторам» не достанет его силы в схватке, то у них всё равно оставалось преимущество, потому что Рамлоу не чувствовал себя способным даже голову поднять, не то, что бросаться на вооружённых людей. — Что ж, у меня всё готово, — Брок, видимо, успел задремать, и голос привёл его в себя. — Наверное, вам захочется узнать, что вас ждёт? — Не особо, — признался Рамлоу. — Но вы же всё равно расскажете. — Я не отношусь к тем злодеям кинематографа, что рассказывают своим жертвам весь план, а затем погибают от рук героя, потому что слишком долго тянули, — Фойз картинно закатил глаза и прижал руки к груди, а затем посмотрел прямо в глаза. — Не хотите знать — не надо. Включай. Он кивнул парню, стоявшему где-то у Брока за спиной, и Рамлоу запаниковал. Он даже не знал, что сын Фойза сейчас «включит», и из-за своего хуёвого характера у тех, кто (возможно) сейчас думает, как его спасти, не будет лишнего времени на это. Не то, чтобы Брок верил в героическое появление Роджерса, Барнса или Старка, на худой конец, но кто знает? Но над головой уже что-то щёлкало, и мужчина торопливо заговорил: — Стойте! Я хочу знать. Расскажите. Фойз дал знак сыну, и щёлкать перестало. — Вы же не думаете потянуть этим время? — Вряд ли вы оставили следы, по которым нас можно было найти, — справедливо заметил на это Брок, надеясь, что и правда оставили. — Верно, — оборвал его мысли доктор. — Не оставили. Что ж, раз вы хотите послушать — пожалуйста, — он пожал плечами и подошёл ближе, выходя из своего угла. — Если кратко: я рассказывал вам о своём изобретении, усовершенствованной машине для обнулений. Так вот, это она, — Брок похолодел, но никак не отреагировал, и Фойз, немного раздосадованный его бесцветной реакцией, продолжил. — Вы первым опробуете на себе её действие. До вас, правда, были овцы, но по их реакции не поймёшь, помнят они что-либо или нет. А так как стирается не вся память, а только фрагменты, этого не увидишь и на снимках. Так что, вы сегодня благородно послужите науке. — Какие воспоминания вы хотите у меня отнять? — спокойно спросил Брок, хотя внутри всё кипело от злости на Фойза и свою беспомощность. — Думаю, всё, что касается капитана Роджерса, с момента его пробуждения и до сегодняшнего дня, — ну, конечно! Что же ещё. — Вы наивно полагали, что мне не известно о вашем предательстве. С чего вы это взяли — не пойму — но ладно, — он мог этого и не добавлять, Брок и сам понял, как сглупил, ведя с Фойзом беседы, когда стоило или бежать со всех ног, или дать в морду. — Совет вам на будущее, лейтенант: предателей не любят. Хотя вряд ли вы запомните. Приступаем. Вводи сыворотку. Он кивнул, и парень за спиной, щёлкнув кнопками, резко всадил в шею Брока иглу. — Ввожу раствор номер один. Рамлоу почувствовал, как кровь будто каменеет, а руки, которыми он и так не мог пошевелить, наливаются свинцом, и исчезает последняя возможность разорвать ремни и сбежать. — Негативной реакции нет. Ввожу раствор номер два. — Постой. Перекрытие. Фойз взял со столика шприц и вколол собственноручно прозрачную субстанцию. Брок почувствовал, как немеет всё тело, и складывающаяся боль отступает. Затуманенный, податливый разум хотел сказать «спасибо», но мужчина не смог даже разомкнуть губ. — Вводи второй. На этот раз Рамлоу не мог понять эффект от раствора, потому что чувствительность притупилась, и он не знал, радоваться этому или нет. — Сними блокатор. Тот, жёлтый. Шприц с жёлтым раствором опустел, и Брок снова мог чувствовать занемевшие конечности. Вслед за ощущениями пришла и боль, да такая, что пришлось стискивать зубы, чтобы не закричать. Тело будто одновременно прострелили во всех местах, изнутри оно разбухало, и Брок чувствовал, как растягивается кожа, не выдерживая и трескаясь кое-где. Он не смог больше терпеть и закричал. Несколько минут ничего нового не происходило, ему даже не вкалывали больше ничего. Оба доктора стояли у кресла, где бился от боли Брок, и ждали результатов. Над головой всё ещё трещало и щёлкало, но уже громче. Когда Брок открыл зажмуренные глаза, он не сразу понял, что изменилось. Краем уха он слышал, как прямо перед ним Фойз протоколирует всё, что видит. Как его сын собирает использованные шприцы, со смешной опаской поглядывая на связанного Брока, будто он мог запросто выбраться хоть прямо сейчас. Брок слышал его торопливое испуганное дыхание, слышал, как заполошено бьётся сердце, и не понимал. Он перевёл взгляд на Фойза и чуть не отшатнулся. Лицо доктора было очень близко, чётко стали видны мельчайшие подробности, изгибы, контуры и изъяны кожи. — Что вы мне вкололи? Что это?! Голос разнёсся по маленькой комнатке раскатом грома, и Брок сам вздрогнул от неожиданности. Фойз же только усмехнулся и кивнул удовлетворённо. — Он готов. Подключай. Брок слышал, как опускаются на голову железные пластины. Он знал, как они выглядят, будто видел их каждый день и запомнил до мельчайших деталей. Мужчина снова дёрнул рукой, понимая, что это бесполезно, но ремни вдруг натянулись, что-то хрустнуло, и металлическое кольцо с запястья упало на пол, а полоски кожи просто треснули пополам, освобождая правую руку Брока. Он даже не успел понять, как так вышло, но рефлексы уже делали своё дело: Брок рывком сдёрнул ремень со второй руки и сел в кресле. Пластины запущенного механизма, которые должны были сомкнуться на голове, с противным скрежетом остановились. Времени на раздумья не было. Брок двумя рывками освободил ноги и вскочил на пол, пошатнувшись с непривычки, но устояв. Но не успел он сделать и шага в сторону отскочивших к стене докторов, как почувствовал мягкий удар в затылок. Голова резко дёрнулась вперёд, а зрение на секунду пропало. «Охранник» — вспомнил Брок. Прошла секунда, и голову снова прострелило вспышкой боли, уже гораздо сильнее. На этот раз Брок не смог удержаться на и без того ослабевших ногах и кулем осел на пол. Сознание заволокло чернотой, и последнее, что Брок успел увидеть — приближающегося с шприцем наперевес Фойза.