Дела давно минувших дней… Александр Пушкин
— Яков Платоныч! Убийство! В крестильне! — сообщил дежурный полицейский Штольману, вошедшему в приёмную управления. — Кто сообщил об убийстве? — Вот, — мотнул головой в сторону перегородки дежурный. И Штольман только сейчас заметил монаха, стоявшего, смиренно сложив руки. — Где Коробейников? — Я здесь, Яков Платоныч. — Помощник вышел из коридорчика, ведущего к кабинету, поправляя воротник наспех накинутого пальто и застёгиваясь. — Мефодий здесь? — Подъехал! — выглянул в окно дежурный. — Поедемте, Антон Андреич. Вы с нами? — обратился Штольман к монаху, и тот отрицательно покачал головой… На монастырском дворе было много народу. Прихожане, пришедшие к обедне, артель каменщиков, перекладывавших полы в храме, монахи, исполнявшие послушание, служки храма, полицейские, пытавшиеся разогнать толпу, — все толпились у дома отца Фёдора, а сам он стоял у крыльца и крестился. Увидев полицейских, склонил голову в приветствии, те тоже поздоровались. Ульяшин провёл Штольмана и Коробейникова сквозь толпу и завернул за угол. На снегу лицом вниз лежал монах, руки его были согнуты под странным углом, вокруг головы снег намок кровью. Чуть подальше лежал пыльный мешок. Яков обошёл вокруг и присел у тела, рядом наклонился Антон Андреич. — Натоптали! — недовольно проговорил Штольман. — Назад! Все назад, кому говорю! — замахал руками на толпу Коробейников. Народ чуть отступил, но не ушёл. — Кто первым обнаружил убитого? — громко спросил Яков. — Пономарь наш приходской, — ответил отец Фёдор, подошедший следом, и махнул рукой кому-то из толпы: — Варлаам, подойди. Тщедушный мужичок в рясе выступил вперёд и испуганно взглянул на Штольмана. — Расскажите, как обнаружили тело, — поднялся Яков. — Постарайтесь подробно. — Я пришёл к отцу Фёдору… обговорить, что читать во время службы… Потом я вышел на крыльцо, спустился и… — Варлаам замялся, покосился на батюшку, оглянулся на толпу и опустил глаза. — На задний двор… заглянул… — Зачем? Варлаам покраснел… — Небось, посс…ть! — крикнул кто-то из толпы, и многие зафыркали, заулыбались. Отец Фёдор строго покачал головой: — Сколько раз тебе было сказано, Варлаам! Коли уж клирики себе позволяют, то что ж с мирян спрашивать! — Прости, батюшка, невтерпёж было… — повинился пономарь. — Так, — прервал Штольман, — вы заглянули на задний двор и… — И увидел Лаврентия, — подхватил пономарь, крестясь. — Он… лежал вот так… и снег красный… Я сразу понял, что он… мёртвый… — Мужичок ещё раз перекрестился. — Дальше, — поторопил Яков. — Дальше… побежал к отцу Фёдору… сказал, что Лаврентий… того… умер… Мы вместе вышли… увидели… позвали монаха Геронтия… послали его в полицейское управление… Всё. — А толпа откуда взялась? — прищурился Штольман, оглядывая народ, в основном баб. Те негромко переговаривались, тянули шеи, стараясь рассмотреть лежащего, крестились, но не расходились. Варлаам виновато глянул на полицейских: — Да я это… увидел, вскрикнул «Господи, Боже мой!»… кинулся к крыльцу… а они… — кивнул он на баб в толпе, — шли как раз… вот и… — Отец Фёдор?.. — Всё так, — кивнул священник. — Я когда вышел, уж толпились тут… чуть не толкались… — Все следы затоптали! — покрутил головой Коробейников. — Куда, ну, куда? — прикрикнул он на особо любопытствующих. — Балаган вам здесь, что ли? Ульяшин! Навести порядок на месте преступления! — Слушаюсь! — Унтер стал наступать на толпу. — А ну!.. Отойдите назад! Кому говорю!.. Под напором полицейского толпа отошла шагов на пять и снова замерла в ожидании. — Чем занимался ваш… Лаврентий? — обратился Яков к отцу Фёдору. — Исполнял послушание: мусор убирал в крестильне. Там каменщики полы уже перестелили и в храм перешли… А за собой прибрать отказались. Не их дело, мол, грязь таскать… Отец Фёдор недовольно глянул в сторону каменщиков. Те стояли кучно и переговаривались между собой негромко. Штольман проследил взгляд священника и сразу выделил главу артели: высокий мужик с окладистой бородой, и острым взглядом из-под густых нависших бровей. Оглядев толпу, Яков заметил котелок Ребушинского. «И этот уже здесь!» — А что Лаврентий на заднем дворе делал? — повернулся Яков к батюшке. — Мусор сносил сюда и раскладывал. Камни, кирпичи, щебень — всё в разные места. Сами видите, — отец Фёдор показал горки камней. — Щебёнкой щели и ямы засыпàли, камни и кирпичи каменщики брали. Они-то и велели по-разному разбирать… Сквозь толпу пробрался доктор Милц. — Здравствуйте, господа. Что тут у нас? — Труп у нас тут, — вздохнул Яков. — Монах Лаврентий послушание исполнял… Милц присел, пощупал, велел полицейским перевернуть тело. Глаза убитого монаха были открыты, и взгляд был удивлённым. Левый висок почернел от крови. — Ну, что я могу сказать, Яков Платоныч… — Доктор выпрямился. — С момента смерти прошло уже… — и глянул на часы, — от трёх до трёх с половиной часов. Смерть наступила от удара в висок. Удар сильный, умер монах, по-видимому, мгновенно. Точнее скажу после вскрытия… Можно забирать тело? — Можно. Ульяшин, отправляйте в мертвецкую. Тело Лаврентия переложили на носилки. В правом кулаке что-то блеснуло. — Стойте! — приказал Штольман. — Александр Францевич, что у него в руке?.. Анна вместе с матерью и тётушкой Липой ехала в лавку за тканью на шторы для их с Яковом нового дома. Было холодно, пасмурно и настроение соответствующее. Мария Тимофеевна смотрела налево, Анна — направо, тётя Липа сидела напротив и поучала: — А шторы обязательно должны быть тёмными, Маша. А диван, Нюшенька, кожаный, что в библиотеке, надо выкинуть и купить такой, как в столовой стоит. И обивку сделать под шторы, слышишь, Маша?.. И зачем там стоит письменный стол? Такой… большой и неудобный. Вынести его надо, Нюша. В библиотеке читают, а не пишут… Потом ещё скатерти и салфетки. Три скатерти — это мало, Маша. Как ты не досмотрела? Так же нельзя. Дочь у тебя одна, а скатертей всего три. Это непорядок… Коляска с женщинами, проезжая мимо храма, замедлила ход и остановилась. Анна увидела у церковных ворот полицейских, носилки с накрытым телом… Ульяшин командовал, доктор Милц подзывал извозчика… Значит, и Штольман здесь… И Анна соскочила с коляски. — Аннушка! — воскликнула Мария Тимофеевна, поворачиваясь к дочери. — Ты куда? — Туда, — махнула рукой на церковный двор Анна. — Там Яков Платоныч… — Зачем, Нюшенька?! — всплеснула руками тётя Липа. — Мне нужно… — заторопилась Анна, — нужно узнать, придёт ли он сегодня обедать. — Аннушка, а как же… шторы? — жалобно произнесла вслед Мария Тимофеевна. — Потом, мама, потом… А впрочем, выберите на свой вкус… — Ну, что там? — спросил нетерпеливо Яков. — Цепочка, Яков Платоныч. — Доктор опустил руку на тело монаха. — Золотая… наверно… — произнёс Коробейников. Милц пожал плечами и двинулся вслед за носилками с телом. Народ расступался, крестясь. — Как отец Пахомий когда-то… — проговорил пономарь, и Ребушинский спешно протолкался к нему. — Варлаам! — строго прикрикнул отец Фёдор и указал глазами на храм, и мужичок, перекрестившись, заторопился к высоким ступеням всхода в церковь, отмахнувшись от издателя — не до тебя, мол. — Что ещё заметили, Антон Андреич? — спросил Штольман, повернувшись к помощнику. - Э-э-э… — растерялся тот. — Цепочка… разорвана… — И испачкана в земле, — уточнил Яков и посмотрел на снег. — Интересно, где она была до того, как попала в руки Лаврентия? — проговорил он и задумался: «Три-три с половиной часа… Утренняя служба закончилась в восемь… Значит, ближе к девяти… Около одиннадцати Лаврентия нашли… За три часа можно добраться и до вокзала, и до городских ворот…». Вслух обратился к помощнику: — Антон Андреич, распорядитесь досматривать всех выезжающих… и уходящих из города. Под любым предлогом. Скажем, что-то, связанное с военным полигоном. Жандармов привлеките… — Думаете, убийца ещё в городе? — Поезд на Москву ушёл в девять, до часу поездов не будет. Сегодня ярмарка — никто не уедет до темноты, а в ночь, зимой да по морозу, никто не выезжает… Значит, Затонск он покинет утром, с оказией или по договорённости… Велите жандармам задержанных доставлять в полицейское управление. — Понял. — Яков Платоныч! — услышал Штольман родной голос. — Анна Викторовна! — радостно воскликнул Коробейников. — Что случилось, Аня… Анна Викторовна? — вскинул голову Яков. Они договорились, что в официальной обстановке будут обращаться друг к другу по имени-отчеству. — Как вы здесь оказались? — Мимо проезжала, увидела… и вот… Она подошла к Штольману и заглянула ему в глаза. «Я так рада тебя видеть. Я соскучилась по тебе. Ты меня не прогонишь?» — говорил её взгляд. «Я тоже рад и соскучился, но ты же видишь: я работаю», — ответил взглядом Яков. — Здравствуйте, Антон Андреич, — повернулась Анна к помощнику и протянула руку. Тот, не скрывая радости, церемонно поцеловал её пальчики, но, поймав взгляд начальника, нахмурился и преувеличенно сосредоточенно стал разглядывать снег под ногами. — Что тут у вас? — спросила Анна, пытаясь заглянуть за угол дома отца Фёдора. Батюшка, как унесли тело Лаврентия, ушёл в храм на службу, и толпа вместе с ним, и артель каменщиков, и монахи-послушники. Вокруг места смерти монаха остались только полицейские. Штольман не стал мешать жене: тела уже не было, кровь присыпали снегом, мешок Коробейников присовокупил к уликам. Только какая эта улика — мешок? В нём ничего, кроме пыли да каменной крошки, нет. А цепочка… надо заехать к доктору Милцу за предварительным заключением… — Можно посмотреть? Это Анна, «насладившись» зрелищем места преступления, обратила внимание на мешок в руках Коробейникова, протянула руку… и замерла, резко втянув в себя воздух. «Дýхи!» — понял Штольман, подхватывая жену. Анна проводила взглядом нечто, видимое ей одной, несколько мгновений смотрела на крестильню, потом резко выдохнула и задышала часто-часто, хватая ртом воздух… — Анна… Викторовна… — растерянно произнёс Коробейников, сделав шаг в её сторону, но Штольман нетерпеливо качнул головой, и Антон Андреич остался на месте… — Монах… нашёл тайник… — переводя дыхание, заговорила Анна, — в крестильне… медальон… на цепочке… взял показать… — В крестильне… — повторил Яков, придерживая жену. — Как ты? — Я… хорошо, — выдохнула Анна и, выпрямившись, отстранилась от мужа. — Он… монах, не видел, кто его ударил. Просто шаги за спиной… удар и… всё! — Антон Андреич, заглянем в крестильню. — Я с вами! — ухватила Якова за рукав Анна. И тот не стал мешать жене. Он понимал Анну: сам после возвращения из «свадебного путешествия» получал удовольствие от расследования… В крестильне было тихо, пыльно и темновато. От двери вела вглубь расчищенная дорожка, по которой волочили, видимо, мешок, слева стоял веник из берёзовых прутьев, дощечка, использовавшаяся как совок, кадушка, наполовину засыпанная мелкой щебёнкой. — Где он нашёл тайник? — спросил Штольман у Анны, держа дверь открытой для света. — Справа, под окном, — указала жена. — Антон Андреич, — кивнул помощнику Яков. Ему не хотелось как оставлять жену одну у дверей, так и тащить её внутрь. Коробейников подошёл к правому окну — оно, как и второе по этой же стене, выходило на ограду, за которой тянулось затонское кладбище, — и присел на корточки. В стене под подоконником зияло отверстие размером с кирпич. Он, вынутый или выпавший из стены, лежал на полу, рядом валялась пыльная тряпка и свечной огарок. За выпавшим кирпичом была глубокая ниша, пустая. На пыльном подоконнике — плошка с остатками воска и след от чего-то лежавшего здесь. Антон оглянулся: такой след могла оставить только… тряпка. Он поднял с пола тряпицу и разложил её на подоконнике. Да, это она здесь лежала. — Что там, Антон Андреич? — нетерпеливо спросил Штольман. Он придумал, как оставить Анну на месте. — Анна Викторовна, придержите дверь, для света. — И подошёл к помощнику: — Что вы нашли? — Вот здесь был тайник, — указал Коробейников. — В этой тряпке был завёрнут… клад, видимо. — И медальон был среди других… предметов, — закончил Яков. — Что за тряпка? Коробейников аккуратно, за углы, приподнял тряпицу, и полицейский увидели выцветший вензель в углу. — ОДС, — прочитал помощник. — Что это? Инициалы хозяина? — ЮДС, — поправил Штольман. — Возможно, изготовитель. Судя по материалу и форме — это салфетка. — Он внимательно рассмотрел следы на подоконнике. — Монах нашёл клад, положил сюда, развернул… Он взял только медальон. Остальное оставил здесь и пошёл к отцу Фёдору… Видите следы, Антон Андреич? Монах был в валенках. А убийца, пришедший после, был в сапогах. Вот его следы… — Некоторое время он рассматривал их, потом обратился к Коробейникову: — Что видите? — На… правом каблуке пять гвоздей, на левом — четыре… — И левый каблук чуть скошен… внутрь. Убийца забрал клад, кинув тряпку на пол, и пошёл следом за монахом. Тот шёл не спеша — куда ему торопиться, — убийца легко его нагнал и убил. — Чтоб никто не узнал о кладе, — догадался помощник. — Наверняка, — согласился Яков. — Значит, убийца следил за монахом, — предположил Коробейников, — в дверь или в окно. — В окно, — уверенно произнёс Штольман, оглянувшись по сторонам. — Почему? — Хотите проверить? — улыбнулся Яков. Коробейников, помедлив, кивнул. — Загляните в окно со двора. Антон Андреич выскочил во двор и встал напротив окна. В темноте чётко был виден огонёк свечи. Вот Штольман склонился, развернул тряпку, в его руке что-то блеснуло… Коробейников вздохнул: когда он сам научится так быстро и верно наблюдать и делать выводы? Он уже отходил, когда увидел след сапога со скошенным каблуком. Вот след, когда убийца подошёл к окну… со двора. А вот след, когда отходил… в сторону двери в крестильню. Вышли Штольманы, прикрыв за собой дверь. — Что нашли, Антон Андреич? — окликнул помощника Штольман. — Следы? — Так точно, Яков Платоныч. Убийца подошёл, увидел и пошёл за монахом… Готовился, видать, долго. — Нет. Клад нашёлся неожиданно. Убийца увидел и мгновенно принял решение. — Почему вы… так думаете, Яков Платоныч? — Он сбросил огарок на пол и в сердцах пнул его: на свече след остался. Кинул салфетку на пол, а мог бы прямо в ней в карман положить — значит, не хотел, чтобы пыльный след на одежде остался и кто-нибудь заметил его. Забрав клад, убийца кинулся за монахом. — Всё произошло очень быстро, — согласно кивнула Анна. — И никто ничего не видел, — оглянулся Коробейников. — Повезло убийце. — Да. Заутреня уже закончилась, обедня ещё не начиналась… Вот никого и не было на дворе. Узнайте, когда каменщики пришли, Антон Андреич. — Думаете, кто-то из них? — Мало фактов для таких выводов, но проверить надо всех. — Всех?! — Не пугайтесь так, Антон Андреич. Прихожане появились уже после, если пономарь не лжёт. Остаются монахи на послушании и клирики. Человек десять-двенадцать… Приступайте. — Непременно, — вздохнул Коробейников… — Я провожу тебя, — повёл жену с церковного двора Штольман. — Куда вы направлялись на этот раз? — Ткань на шторы в наш дом покупать… — Анна удивлённо посмотрела на мужа: — А как ты догадался? — Это несложно, — отмахнулся Яков. — Тётя Липа?.. — Да, — тяжело вздохнула Анна. — Она никого не слушает! Родители слишком воспитаны, чтобы спорить, мне не пристало грубить родной тётке, дядюшка сбежал в гости, чтобы не связываться, а ты весь день на службе… — и, повеселев, добавила: — А дом наш хорошеет с каждым днём… — Вот закончу это дело и обязательно приду посмотреть НАШ дом. — Правда? — обрадовалась Анна. — Я тебе всё покажу! И залу, и гостиную, и… — Не рассказывай ничего: хочу сам увидеть и оценить. — Штольман махнул рукой извозчику, и тот подъехал. — Ну, езжай за шторами, а мне — к доктору Милцу…1.
3 августа 2018 г. в 12:52