Ad futurum memoriam

Нью-Йорк. Вечно не спящий мегаполис, сотканный из паутины неонового света и беспросветной лжи, переживший столько дурацких историй, разрушений и интриг — что и не снилось ни одному городу на этой богом забытой планете. Ну, может разве только Москве… Нью-Йорк, выгребная яма, доверху наполненная мерзостью, предательством, ставшая пристанищем всем отщепенцам: бомжам и миллионерам, преступникам и святошам и, конечно, самым невероятным и удивительным личностям, какие только бывают. Молодой мужчина, утонувший в безразмерном худи медленно брел по темной улочке одного из спальных районов Бруклина. Накинув капюшон на голову, он задумчиво почесал двухнедельную щетину, размышляя, стоит ли заходить в местные забегаловки, чтобы перекусить, или приготовить что-нибудь дома из того скудного запаса продуктов, что имелся в холодильнике. Спешащие домой люди суетливо обходили парня, проклиная того за медлительность, но никому не было до него дела, что несказанно радовало блондина. Да и мало ли в этом огромном бетонном муравейнике накаченных светловолосых придурков, единственной запоминающейся чертой которых были только яркие, льдисто-голубые глаза? А посему Стивен Грант Роджерс абсолютно не переживал, что его могут узнать. И в пору спросить, что делает опальная икона Америки в этой трущобе, разглядывая вывески небольших круглосуточных кафешек? Задание? Шпионаж? Любовный интерес? Но нет. Все было настолько до-наивности просто, что Наташа Романофф, первая посвященная в его планы, смеялась во все горло почти полчаса, не в силах взять эмоции под контроль, а король Ваканды лишь неодобрительно покачал головой, зная, что переубедить упрямого гостя его страны не сможет никто. А потому он спокойно выдал мужчине фальшивые документы, сказав, что он снимает с себя всю ответственность за жизнь и здоровье бывшего Капитана Америки и отправил тоскующего по родине парня в свободное плавание. Провожая его в аэропорту, Вдова продолжала хихикать, как пулемет выдавая шутки о том, что если ее мучает тоска по Российскому колориту, она пьет водку, закусывая борщом, и идет тискать личного медведя, намекая, видимо, на Бенера. За часы полета в эконом классе, Стив успел вжиться в роль обычного человека, и хоть его «отмороженная» натура и старомодное восприятие реальности давало о себе знать, он все-таки сумел немного попривыкнуть к новому стилю жизни, спасибо неугомонному Клинту и … Тони. О Старке вспоминать было больнее всего, потому что перед глазами намертво застыло выражение его лица: много крови и полыхающие гневом глаза, в которых помимо злости и отчаяния плескалась такая тоска, которую нельзя было описать ни одним известным набором слов. Он прекрасно осознавал, что лишь в последний момент удержался от того, чтобы острый край щита не опустился выше, впиваясь в беззащитное горло и лишая жизни человека в красной броне, превращаясь не только в надгробие его прошлой жизни, но и в могильный камень для сына Говарда. И от этого было тошно. И пусть он не мог поступить иначе, спасая частичку своей души, что так внезапно появилась в его жизни, но и свой поступок хорошим не считал. Именно об этом он думал, выводя строчку за строчкой на листе бумаге и вкладывая в посылку допотопное средство связи. Он не мечтал о прощении. Он лишь хотел, чтобы совесть перестала грызть его и без того мятущуюся душу. Получалось откровенно плохо. Но когда самолет коснулся, наконец, посадочной полосы, когда он, совершенно спокойно прошел досмотр, вливаясь в беснующиеся потоки бурливой реки из людских тел, он почувствовал, что проблемы ослабили свою стальную хватку, и дышать стало немного легче. А отведенные Т’Чаллой тридцать дней начали свой отсчет. Он долго бродил по улицам города, понимая, как мало ему удалось увидеть с момента своего «воскрешения». Как мало он вообще знал о тех простых радостях, что были доступны любому, будь то восторженный ребенок или измученный рутиной клерк: горячий кофе, чей будоражащий запах и яркий вкус дает множеству офисных работников силы дожить до конца рабочего дня, целый букет ароматов, от свежей выпечки, до легкого цветочного шлейфа, что вился за очередной уверенной в себе красавицей, который добавлял в будни яркие штрихи, ну и, конечно же, свободное время и роль обычного туриста, хоть ненадолго снявшая с военного огромный груз ответственности за мир в целом и себя в частности. Он больше не Капитан Америка. И никакого больше геройства на время отпуска. Никаких террористов, никаких божественных братишек, которые, как любил повторять Клинт, все никак не могли справиться с сексуальным напряжением между ними, никаких Старковских машин, которые хотели бы захватить мир и никаких подарков из прошлого, способных разрушить его жизнь и оборвать крепкие дружеские связи. В жопу мир и его проблемы! А потому, в первую очередь, он добрался до Бостона, чтобы снять небольшую, однокомнатную квартирку в спальном районе. И не потому, что у него не хватило денег на нормальное жилье, ведь король, черт бы этого кошака побрал, перевел ему на левый счет сумму с шестью нолями, чем вызвал у самого Стива волну негодования. Просто ему было, как бы безумно это ни звучало, спокойнее среди темных переулков, грязных подъездов и прокуренных коридоров. До войны он жил в одном из похожих районов, в тесной квартирке вместе с матерью и отцом, спившимся после сокращения и умершем, когда мальчику исполнилось шесть лет. Но, как бы ни плакала мама, как бы ни тосковала она о Джозефе, Стив почувствовал облегчение, понимая, что больше не будет пьяных дебошей, криков и побоев. Он с детства привык к спартанским условиям, прекрасно осознавая, что мать, и так работавшая на износ в две смены на швейной фабрике, не могла заработать достаточно для переезда, а потому и жить в такой вот старой, хоть и уютной квартире ему было гораздо привычнее, чем в той же башне у Тони, которая больше походила на клетку из стекла и бетона, нежели на дом. Вечер сгущался над городом. И хоть из многих районов тьма была изгнана яркими всполохами миллионов ламп, вывесок и фонарей, то в таких вот закоулках, она пряталась обиженная на весь мир, сгущаясь вокруг помоек и попрошаек, облизывая с остервенением грязный асфальт, еще сильнее оттеняя обратную сторону американской мечты. Промозглый ветер пронизывал до костей, давая понять, что дневному теплу столь ранней весны доверять не стоило. Мужчина поежился, пряча руки в карманы. Мысли о горячей выпечке занимали его полностью, а потому он совершенно не ожидал, что в него кто-то врежется, да еще и с такой силой, что они оба окажутся на земле. Подняв глаза на невнимательного растяпу, блондин почувствовал, как слова просто застряли в глотке, а тело сковывало от шока. И, поверьте, если бы не действие сыворотки суперсолдата, он бы точно обзавелся парочкой лишних седых волос в свои двадцать пять. У его ног, закутанный в такую же огромную толстовку, как и у него самого, сидел Энтони Старк, потирая ушибленную пятую точку с абсолютно ошарашенным выражением лица. Сердце сжалось от ужаса, когда до его мозга дошло, во что может вылиться эта встреча с гением инженерной мысли. Тут либо тюрьма, либо расстрел, и уповать на то, что в темноте Тони не узнает его — мог только дурак, а потому оставался только один вариант… — Бежим! Стив с недоумением смотрел, как мужчина подхватил его руку и понесся в сторону переулков, из которых Роджерс сам недавно вышел, ныряя в темноту спального района. Пока они петляли как сайгаки между домами, Стив поймал себя на мысли, что, кажется, Старк его все-таки не узнал. Остановились они в небольшой нише, которая надежно скрывала беглецов от прохожих с улицы. — Бля, сорян! — шатен пытался отдышаться и пригладить торчащие в беспорядке волосы. — Что-то я немного психанул, и потащил тебя за собой. Ты не в обиде? — Нет, — Роджерс откровенно не понимал, что происходит. Старк смотрел на него с эмпатией, а в золотисто-карих глазах не было ни намека на агрессию и, что самое странное, ни намека на узнавание. Но, что стало для мужчины откровением, перед тем, как Энтони натянул спавший капюшон обратно на голову, он успел заметить жуткий шрам на виске, который начинался за ухом и задевал даже лоб. — Ну и славно! Ну и ладушки! А теперь будь другом, высунься, пожалуйста, и посмотри, стоит ли на улице черная тонированная инфинити с кашерными номерами? — Похитители? — парень склонил голову на бок, встревоженно оглядывая собеседника. — Хуже, мой перекаченный друг, об чью грудину я чуть не сломал свой многострадальный котелок! Там моя секретарша! Блондин усмехнулся и послушно выглянул наружу. — Ну, чего видишь? — Люди ходят. — Понятно, что не инопланетяне, блядь! Конкретнее! Высматривай светловолосого терминатора, которая взломала, к ебаной матери, все городские камеры и теперь хочет меня поймать! — Не выражайся… — Стив сказал это прежде, чем сработал инстинкт самосохранения. — Ой, не будь занудой, моралист блин, — мужчина насупился. — Я даже еще и не начал выражаться! И вообще, у меня стресс и я буйный! Мне можно. — Прости, — парень с удивлением осознал, что Старк, кажется, оправдывался перед ним. — Но, в любом случае, я терминаторов не вижу. — Это хорошо, — собеседник заметно расслабился, а на его лице появилась знакомая нагловато-ехидная улыбка. — Ну что, пойдем пожрем что-ли. Когда мы бежали, я учуял шаурму, и теперь готов впихнуть в себя все, что есть в меню, даже не опасаясь, что не прожаренная кошка раздерет мне внутренности. Ты со мной? Стив знал, что сейчас самое время разойтись в разные стороны от греха подальше, но что-то подсказывало ему, что оставлять такого странно-несобранного Тони в спальном районе на ночь глядя — идея так себе, особенно учитывая местный контингент. — Пойдем, — он поправил на голове капюшон и улыбнулся. — Расскажешь о себе, марафонец. *** — А она мне такая: Энтони Старк, как вы умудрились напоить Вижна, учитывая, что он и не человек вовсе?! А я ей: Хэй детка, ну, во-первых, я не мог пить один, потому что в одиночку пьют только неудачники и алкоголики, а во-вторых, не опьянеть от дорогущего виски, которое заложили в бочки еще когда мой отец пешком под стол ходил — кощунство! Короче она орала, бухой в сопли камненосец дрых на коврике, а меня наказали! Как блин нашкодившего пацана! — Стив рассмеялся, глядя на то, как его собеседник пытался руками выразить степень своего негодования. Они с Тони сидели в одной из местных обрыгаловок, на которую, в обычный вечер, Стив даже посмотреть бы побоялся, не то что заходить внутрь и что-то заказывать, но у самого эгоцентричного миллионера Нью-Йорка было какое-то особое чутье на подобные заведения, а потому, несмотря на то, что столы тут не менялись со времен холодной войны, а повар утверждал, что он итальянец, поражая всех азиатским акцентом, шаурма тут была жирная, сочная и ароматная. Тони выглядел как довольный кот, поглощая фастфуд, разве что не урчал от удовольствия. И говорил. Говорил много и эмоционально, будто пытаясь поделиться с собеседником всем, что накопилось. Он не стесняясь признался, что он «тот самый» Тони Старк, чья фамилия красуется на самом высоком и впечатляющем небоскребе на Манхеттене, что свалил из-под опеки своей секретарши, потому что не хотел больше разбираться с бумагами и что его ищет чуть ли не весь спецназ в Нью-Йорке, пытаясь вернуть домой. — Знаешь, ты слишком просто открываешься людям, для такой важной шишки. А вдруг я террорист? Или задумаю тебя похитить ради денег? — Ну, вообще-то я стараюсь особо о важном не трепаться, к тому же ты похож на террориста, ровно как я похож на Ким Кардашьян. Ты, почему-то, кажешься мне надежным, — парень старался не поднимать на Тони взгляд, чувствуя, как болезненно ноет сердце. — Да и глаза у тебя, необычные. Как лед, только теплые. Взгляд щенка лабрадора. — Ты можешь ошибаться. — Эй, запомни, Тони Старк не ошибается! Никогда! А то, что все считают ошибками — это либо тонкий стратегический ход, либо небольшие очаровательные причуды. А вообще, ты даже не представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы пересечь Гарлем! Бомж запросил за свои лохмотья столько, сколько не стоят даже фирменные шмотки! — он откинулся назад, даже на шатком стуле умудряясь выглядеть внушительно. — Знаешь, чувствую, что еще немного и Пеппер купит мне взрослые подгузники и прикует наручниками к батарее! Вот знаешь, — в глазах шатена мелькнула какая-то скрытая грусть. — Я могу купаться в купюрах, как сраный Скрудж Макдак, а попиздеть нормально смог только с парнем, которого сбил на улице, спасаясь от любви и заботы. Так нахуя, спрашивается, мне вообще все эти бабки? Стив ободряюще улыбнулся, удивляясь, насколько ему комфортно в компании своего, вроде как, врага. Единственное, что пока оставалось для него загадкой, это то, какого черта Старк не может понять, кому так искренне рассказывает о своей жизни, без вопросов поверив, что перед ним не Стив Роджерс, а Макс Нотт, иллюстратор из Европы, приехавший посмотреть Америку. — Слушай, ты мог бы сделать кое-что для меня? — Хорошо. Что ты хочешь? — Можешь метнуться за газетами? — Газетами? — Стив чуть не подавился остатком лаваша. — Ладно… Сука… Откровенничать, так до конца! У меня проблемы с памятью. И я должен узнать, что в мире происходит, и происходило, особенно учитывая, что гребанный Роуди и злоебучая Пеппер умудрились ограничить мне доступ в интернет! Мол, доктор запретил перенапрягать мозги. Тьфу, чтоб их! Подсобишь? Стив кивнул, чувствуя, как от такого заявления земля уходит из-под ног, а Тони будто и не заметил странно-пришибленного состояния нового знакомого, который настолько ушел в свои мысли, что не заметил даже, как беглый миллионер сунул ему в руку клочок бумаги с номером телефона и с задорным: Позвони мне, детка, — выскользнул на улицу. Именно хлопнувшая дверь забегаловки заставила парня встрепенуться. Хотелось выбежать вслед за Энтони, хотелось спросить, когда он потерял память? Связано ли это с тем случаем в Сибири? Откуда на его голове жуткий шрам, очень похожий на след от пулевого ранения? Опомнился Роджерс уже в переулке, глядя как двое мужчин усаживают Старка в ту самую черную инфинити, под четким руководством Пеппер Потс. Машина взвизгнула шинами, унося пассажиров в своем чреве в сторону Манхеттена и оставляя Стивена Роджерса наедине со своими мыслями. А в ладони его был зажат номер телефона.