Ad futurum memoriam

— Нет, Пепс, я все еще в лаборатории! — мужчина раздраженно переложил мобильник к другому уху, зажимая его плечом. — Нет, я работаю над своим очередным мегагениальным хитровыебанным изобретением, о котором я пока не скажу даже тебе! И нет, это не связано с моей очередной попыткой побега! И передай доктору, что я в порядке, но из лаборатории не выйду, пусть хоть росток у нее из жопы появится! — он окинул придирчивым взглядом чертеж, внося коррективы в план. — Слушай, я понимаю, что на тебя свалилось управление компанией, да еще и забота о таком великолепном и неугомонном мне, но я правда стараюсь. Так что потерпи немного Пепс, ладно? — На том конце провода что-то очень скабрезно проворчали, но отчитывать перестали, чему Тони Старк был безумно рад. — Ладно, скажи пожалуйста совету директоров, что если они опять проебут перспективный контракт, я создам механо-дилдо и выебу их всех! Да знаю я, что я ублюдок, эгоист и придурок. Грешен, каюсь и все такое! Пока! И, не дослушав, что еще мисс Поттс пыталась сказать о его невероятной харизме, мужчина отключил телефон, швырнув гаджет на стол. В полумраке мастерской он чувствовал себя эдаким вампиром, не желающим никого видеть. Как бы там ни было, единственное, чего хотелось искренне и от всей души — напиться, забыв о том, что где-то с полтора месяца назад его жизнь превратилась в кромешный ад. Но доктора, а также Пеппер и Ко строго следили, чтобы он соблюдал сухой закон во имя призрачного исцеления. Особенно после неприятного инцидента с пьяным в хламину Вижном. В тот злополучный вечер он очнулся в больничной палате, с дикой головной болью и осознанием того, что большая часть его жизни утеряна. Он не осознавал ничего, дальше своих студенческих лет, помня, что в столовой подавали отвратительное рагу, но совершенно не представляя, кто такие Пеппер Поттс, Хэппи Хоган и Джеймс Роудс. И пусть доктор говорил, что это нормальная реакция организма на сильнейшую черепно-мозговую травму, которую он не помнил, как получил, и что в конечном итоге он вернет себе воспоминания, просто сейчас, ему от этого знания было нихрена не легче. Он находился в состоянии близкому к кататонии: мир бурлил вокруг него, кипел и пенился, а он, подобно старому, замшелому валуну, оставался на месте, позволяя этому потоку беспрепятственно стачивать холодные каменные бока. Что бы выбраться из пропахшей медикаментами и тоской больничной койки, ему понадобилось все его терпение и актерское умение, потому что убедить мисс Томпсон в том, что его больше не мучают адские, мигренеподобные боли и что он точно будет соблюдать режим дня — оказалось задачкой более мудреной, чем взломать систему безопасности Щ.И.Т. а. Тони, словно слепой искал просвет в наступившем безмолвии собственного разума, стараясь больше общаться с теми, кто в прошлом был его семьей, правда терапевт и психиатр строго настрого запретили всем рассказывать о его прошлом травмирующие факты, полагая, что потрясения могут повлечь за собой кому. У него отобрали все: интернет, часть данных из архивов и даже ПЯТНИЦА имела некоторые заблокированные запросы. Естественно, кое-что он узнал сам: он, Энтони Эдвард Старк, владелец крупнейшей компанией по производству электроники и входящий в число богатейших людей страны, спасибо выпуску Forbes, оставленному Пеппер на столе в гостиной, он изобретатель, учитывая, что все его способности в механике и конструировании никуда не делись, обладатель наимерзопакастнейшего характера и, что самое безумное, он — Железный Человек. Мужчина помнил, как долго пытался отскрести от пола укатившуюся челюсть, глядя на весь арсенал костюмов, чувствуя, как сердце колотится где-то в районе голосовых связок, а в груди закипает абсолютно мальчишеский восторг. Но, естественно, испробовать костюмы ему не дали, пригрозив заточением в больничной палате. Ну, еще Роуди часто травил байки о масштабных попойках, службе, о проделках Клинта Бартона и луженой глотке Тора. Причем уточнять, кто же такой Соколинный Глаз и этот самый Тор он не спешил. И это бесило больше всего. Собственно, раз ему запретили появляться на публике, а все заботы о компании взяла на себя Пеппер, мужчина находил отдушину в работе, мастеря, конструируя и поднимая старые чертежи, которые раньше казались ему бесперспективными. Теперь же они обретали новую жизнь в умелых руках. Но самым страшным кошмаром для него стали длинные, беспросветные ночи, наполненные осколками голосов и образов, которые он никак не мог ухватить за хвост, чтобы начать распутывать этот тугой клубок воспоминаний. Он просыпался бледный, уставший, с огромными синяками под глазами и ощущением того, что весь мир — куча ослиного дерьма. И он жил, запертый как ебаная диснеевская принцесса в собственной башне, пока три дня назад его терпению не подошел конец. Решив, что простым ожиданием он свою жизнь все равно не вернет, Энтони, ведомый интуицией, ловко обошел систему безопасности и выскользнул на улицу незамеченный, стащив у кого-то из охранников мотоцикл. Естественно, весь ущерб он бы возместил, но позже… Немного позже. И все было бы хорошо, если бы по дурости он не расплатился в торговом центре банковской картой за упаковку мятной жвачки и свежий журнал. Спецназ подъехал через десять минут, а ему пришлось срочно драпать от преследователей, пытаясь сообразить, где можно снять наличность, которой в долбанном Нью-Йорке пользовались только туристы и русская мафия! Добыв с горем пополам наличность и молясь, чтобы его не нашли раньше времени, он нырнул в глубокое чрево метро, пытаясь не запутаться в хитросплетении линий поездов и выторговав у какого-то бродяжки безразмерную кофту, в которой точно поместилось бы два Тони и половинка Пеппер. И он слился с человеческим морем, на ощупь вспоминая, что значит жить. Его будоражили запахи и звуки, а весь город воспринимался, как огромное чудовище, чья дубленая шкура была покрыта наростами спальников и пиками небоскребов, и этот исполин одинаково презрительно провожал горящим взглядом богачей и бедняков, не делая различий среди блох различной степени важности и статусности. Забыв обо всем, миллионер бродил среди толпы, ощущая на себе дыхание мегаполиса, пока на бетонные джунгли неумолимо накатывала вечерняя дымка. Но его безмятежность длилась недолго и он проклял дурацкий порыв ветра, который сорвал с него капюшон на одном из светофоров, запалив шатена перед дорожной камерой, потому что не прошло и получаса, как впереди показалась корпоративная машина. Сорвавшись с места, он сиганул вперед, матеря на чем свет стоит всех агентов спецслужб, Пеппер и свою Фортуну, которая, казалось бы, задрыхла где-то на Фиджи. А потом он вперился в парня, который до сих пор не выходил у него из головы. Этот Макс оказался невероятно занятным фруктом: забавным, как щенок лабрадора, внимательным, слишком серьезным и это его дурацкое «Не выражайся» отчего-то вызвало у Тони искреннюю улыбку. И, чего греха таить, молодой художник был красив, хоть неряшливая щетина и старила его знатно, но таких чистых, пронзительных глаз не было ни у кого из знакомых механика: ярких, словно скол тысячелетнего айсберга, дрейфующего в ледяных водах океана, безумно притягательных, на дне которых плескалось что-то томящее, острое и абсолютно не соответствующее возрасту. На самом деле, Тони действительно надеялся, что его случайный знакомый перезвонит хотя бы потому, что он чертов Старк с рук которого безропотно ели самые страшные и матерые папарацци и с чьим мнением считались политики. Правда ни на следующий день, ни через день Капитан Ледышка, как окрестил его миллионер из-за цвета глаз и горы мышц, не перезвонил, чем поверг мужчину в пучину фрустрации. Увы, не все решал счет в банке. А между тем, Дубина докрутил последние детали и громко загудел, оповещая об окончании работы. Мужчина блаженно потянулся, чувствуя, как ноют затекшие мышцы. Вдруг, телефон завибрировал, высвечивая на экране незнакомый номер. Шатен приподнял бровь, раздумывая, брать трубку или нет, но, понадеявшись на удачу, он все-таки сдвинул иконку. — Алло? — Ммм… Мистер Старк. Это Макс, у вас есть минутка? *** Стивен сидел на полу в полутемной гостиной, размышляя над тем, как он докатился до жизни такой. Вся квартира была заложена газетными подшивками, свежими и не очень, всей той макулатурой, которой с ним поделились в магазине, не считая сканов из национальной библиотеки. Забавно, как люди начинали охотно делиться информацией, когда ты представлялся журналистом, который пишет биографию знаменитости и клятвенно обещал внести их имена в книгу. Естественно, в этих газетах не было ничего секретного, и все-таки, просматривая журнал за журналом, Стиву казалось, будто он заглядывает в чужую жизнь, в тот образ, который Тони создал для себя, хотя среди тонны бесполезной бредятины, были и вырезки о Говарде и Марии, а так же ему удалось отыскать старую заметку о какой-то научной выставке, на которой Тони занял первое место. Подросток улыбался ему с черно-белой фотографии открыто и бесхитростно. И, естественно, перебирая статьи, он сразу же заметил небольшую странность: все крупные издания, так или иначе, касались темы Старка если не каждый выпуск, то через раз — точно, но где-то полтора — два месяца назад Тони перестал мелькать на страницах глянцевых журналов. Он не присутствовал ни на важных встречах, ни на фуршетах и даже отказался толкать речь на дне города. Не говоря уже о том, что Железный Человек перестал появляться в сером небе мегаполиса. Желтая пресса с пеной у рта обсуждала тему исчезновения Старка, выдавая предположения одно нелепее другого. Удивляло еще кое-что, что заставляло сердце болезненно сжиматься. Он видел опусы, раздутые журналистами, когда у Локи случился очередной кризис на почве желания захватить мир, то и дело мелькали общие фотографии Мстителей после заварушки с Альтроном, но все, что касалось злополучного Заковианского Договора, их с Тони разногласий и тем более нюансов, касательно Баки — все это было будто стерто с лица медийного пространства. Будто и не было этой мрачной страницы истории, разделившей старых друзей и бросившей их по разные стороны баррикад, не было заключения под стражу бывших Мстителей и их побега из тюрьмы. И ни слова о том, что бывшая икона Америки — предатель, отказавшийся следовать закону, хоть и во имя гипотетической свободы, и преступник покрывающий убийцу. Будто кто-то очень бережно хотел сохранить образ непогрешимого Капитана, который служил для многих поколений символом надежды. Среди всех этих вырезок, что странно, Стив никак не мог разглядеть самого Тони: вся эта чванливость, эгоизм и бахвальство — были неотъемлемой, хоть и крайне раздражающей, частью образа воина в железной броне, вот только они все упускали из виду его уникальный ум, ярую работоспособность, самоотдачу и веру в собственные идеалы. Хотя… Имел ли он право винить этих писак, если ему самому потребовалось стать изгоем, чтобы увидеть за яркой ширмой человека, у которого есть причины поступать так, как он поступает? И вот сейчас, вместо того, чтобы гулять по городу, рассвеченному ядовитой яркостью безжалостного рефрена, он обложился стопками пыльной бумаги, пытаясь выполнить просьбу эксцентричного миллионера, которому напрочь отшибло память. И как бы прискорбно это ни было, Стив малодушно хотел воспользоваться ситуацией и позвонить по оставленному номеру, что бы сказать… — Эм… Мистер Старк, — и когда он только успел набрать номер на своей допотопной раскладушке? — Это Макс. У вас есть минутка? — О, мой случайный знакомый нарисовался! — голос на том конце провода, несмотря на бодрый тон, казался хриплым и уставшим. — Рад что вспомнил про такого скоромного и неприметного меня. — Знаете, — парень глубоко вздохнул, не зная, с чего начать разговор. — А я выполнил вашу просьбу. — Это какую же? Прости, столько дел, что в голове не остается места ни для чего, кроме схем и острого желания ужраться в хлам. И, давай так, Эльза, можешь обращаться ко мне на «ты», ок? — Эльза? — Ну да, из Холодного Сердца… А, не важно, забей. Так что ты там хотел мне сказать? — Я собрал газеты. — Ого! А ты шустро! Я-то грешным делом подумал, что мое уникальное обаяние на тебе не сработало, и ты свалил в туман. Не хочешь стать моим секретарем? — Нет, — Стив улыбнулся. — В противном случае мисс Поттс порвет меня на британский флаг. — Ну, тут ты прав! Или еще хуже: она тебя охомутает и свалит в Европу, оставляя Старк-Индастриз без генерального директора. Она давно мне мозги компостирует, что я хреновый начальник и вообще мудак по жизни. Ладно, скидывай адрес, я приеду. — А вас искать не будут? — Эй, мы вроде на «ты» перешли. И… я же все-таки скромный гений, а не хер с бугра. Положу под одеяло подушки, свяжу веревку из простыней. — Постой… Ты же говорил, что живешь в пентхаусе? — Ну… Значит мне понадобиться очень много простыней. В любом случае — кидай адрес. Только не на этот телефон. Зуб даю на отсечение, что он прослушивается. Я тут у себя в комнате надыбал невероятно допотопного потомка той самой легендарной Nokia 3310, который абсолютно чист и в базу данных не внесен. Пиши номер. Пока Тони диктовал набор цифр, Стив чувствовал, как сердце начало отбивать нервный, рваный ритм. Ему не требовалось переносить услышанное на бумагу, так как еще в Ваканде он выучил этот злополучный номер наизусть. *** — Макс, открывай, черт тебя дери! Иначе меня сожрут ваши подъездные бомжи. — Не паникуй. Они просто давно чистой одежды не видели. Тем более костюмов от Гучи. Парень распахнул дверь, впуская внутрь светило современной инженерии и конструирования, отмечая про себя, что тот выглядел весьма потрепанно. — От Вильяма Весмаскотта, невежа. — Знаешь, я конечно ни на что не намекаю, но ответь — репортаж о пожаре в Башне Старка и твой побег как-то связаны друг с другом? — Во-первых, это был не пожар, а просто сбой в системе противопожарной безопасности, а во-вторых… я таки не нашел нужное количество простыней. Стив не мог не улыбнуться, глядя с каким серьезным выражением лица его собеседник произнес последнюю фразу. — К тому же, — продолжал Старк, протопав в гостиную. — В эпицентре этого переполоха я оставил Пеппер записку. — И думаешь, она не будет тебя искать? — Хах! Нет! Она снимет со стены фамильный дробовик и пустит собак по следу. Просто в тот момент, когда мне придется вернуться — у нее не будет повода верещать о том, что я свалил не предупредив. Ого, — мужчина окинул восхищенным взглядом горы журналов. — Прям как в женской общаге. Заплетем друг другу косички? — Что? — Да не бери в голову, — он уселся прямо на пол, ничуть не заботясь о презентабельности костюма. — Знаешь, эта халупа меньше всего похоже на жилье туриста. Обычно такие вот холеные недо-гринго выбирают местечко поближе к историческому центру. Или у тебя нет денег? В таком случае, я могу снять тебе самый лучший номер в гостинице в качестве благодарности за помощь. — Да нет, у меня все есть. Просто, — блондин окинул тяжелым взглядом пыльные книжные полки, старую мебель и потускневшие от времени обои. — Все это на поминает мне о детстве. — Оу, понимаю. Нищета, тленнота и игрушки прибитые к полу. — Ну, — парень почесал подбородок, — Ты утрируешь. — Бывает, — Тони безразлично листал один из образчиков прессы. — Скажи, а у тебя бритва есть? — Зачем? — молодой человек поднял бровь, не поспевая следить за потоком мыслей своего гостя. — Нет времени объяснять! Тащи бритву! Хотя, судя по твоим неряшливым зарослям, ее у тебя сроду не было. Стив пожал плечами и удалился, предчувствуя, что начнется, когда Старк увидит… — Это, бл…ин, что? — шатен вертел в руках опасную бритву времен второй мировой войны. — Кхем… это от отца осталось, — он чувствовал, как краска заливает лицо под удивленно-насмешливым взглядом Старка. — Ну ты и оригинал! Теперь понятно, почему твой подбородок похож на дикого ежа. Зуб даю на отсечение, твой отец оставил тебе эту жуть в качестве реликвии и не подозревал, что сына надумает бриться этим! Хотя, — мужчина присвистнул, по достоинству оценивая остроту лезвия. — Кто я такой, чтобы судить об отцовских подарках? Тебе вот презентовали древнее орудие бритья и убийства, а мне досталась многомиллионная компания, потому что отец решил, видимо, компенсировать хуй, положенный на сына в детстве, внушительным счетом в банке и кучей проблем в будущем. — Ты помнишь отца? — блондин положил руку на плечо, чувствуя, как собеседник вздрогнул. — Ну, я помню все, что было до последнего курса MIT. В том числе и Говарда. — Расскажешь? — Не торопись, ковбой, оставим бабский треп для пижамной вечеринки. А пока, — он сунул бритву в руки опешившему парню. — Спешу сообщить тебе, что ты выиграл джек-пот. Я никому не позволял прикасаться к своему лицу. А тебе будет дозволено меня побрить. *** — Ты абсолютно сумасшедший! — Стив старался не ржать в голос, пока Тони пересказывал историю о том, как он в университете на спор залез на купол кафедры и распевал там национальный гимн до самого утра. — Но ты мог покалечиться. — Не будь занудой, ледышка, — мужчина откинулся на стул, лениво потягивая кофе. — Все же обошлось. К тому же, я рассмешил тебя. Ради этого стоило морозить жопу на крыше кафедры. Они сейчас находились далеко за городом, вкушая все прелести жирных бургеров, что подавали в одном из придорожных кафе. Без бороды Старк выглядел крайне не привычно, да и он сам признался, что теперь чувствует себя голым. Хотя на вопрос Роджерса о том, зачем он вообще это делает, тот ответил крайне доходчиво: «- Мое лицо — бренд, Макси. Все вот это: костюмы, деньги, капризы и даже эта бородка — часть имиджа, который люди знают и любят! Убери пару-тройку составляющих и ни один прохожий меня не узнает. Я конечно понимаю, что сейчас большинство муниципальных камер оснащены программой распознавания лиц, но и от них есть спасение в виде капюшона. А потому Пеппер придется сильно потрудиться, чтобы вернуть меня назад!» А потому Стив никак не мог выбросить из головы тепло чужой кожи и мягкого скольжения бритвы по шее, так доверчиво подставленной под лезвие в руках едва знакомого человека. Но Тони почему-то доверял ему так безоговорочно, а ведь блондин запросто мог оказаться маньяком или просто отморозком жадным до денег. В итоге, помянув главный атрибут своего имиджа банкой холодной колы, выуженной из холодильника, Старк затребовал у хозяина одежду. А дословно: Самую неприметную кофту, Макси, такую, чтоб при попытке подкатить к дамочке — меня огрели бы по голове. Собственно, пока Тони стаскивал с себя костюм за семьдесят тысяч долларов, кидая его на пол, словно ненужную тряпку, Роджерс старался не пялиться на своего гостя, в чьей груди поблескивал металл реактора, что некогда спасал ему жизнь. Мысли в голове роились словно стая обезумевших ворон, бились о стенки черепа, видимо желая превратить черепную коробку в решето. Старк же в его клетчатой рубашке и толстовке буквально утонул, и, рассматривая себя в зеркало, остался крайне доволен результатом, утверждая, что теперь он похож на мешок с картошкой. — Теперь — гулять, — выдал шатен, натягивая на голову мягкий капюшон. — А газеты? — Вечером, мой архиответственный друг. А сейчас, — он демонстративно посмотрел на часы. — Всего час дня, и это значит, что таким отзывчивым туристам как ты самое место где-нибудь в Национальном Парке или у рогатой вестницы свободы. Но, для начала, нам необходим транспорт. И, если быть откровенным, Роджерс никогда бы не мог подумать, что такая безобидная фраза может превратиться в настоящий цирк с конями, учитывая, что Тони, заявив, что самый нормальный транспорт для передвижения по километровым пробкам Нью-Йорка — это мотоцикл, притащил его в самый дорогой салон, который они только смогли отыскать, ориентируясь по электронной карте. После чего, два бомжеватого вида покупателя, приводя в глубочайший эмоциональный шок продавщиц, выбирали между необычным представителем Harley Davidson и невероятным по своему дизайну Ecosse Spirit ES1. После сорока минут споров, к ним подошла администратор и крайне вежливо попросила удалиться, елейным голоском убеждая Тони, что в их салоне НЕТ транспорта подходящей нам ценовой категории. Лица девушек необходимо было видеть, когда брюнет, поджав губы, абсолютно невозмутимо достал чековую книжку и без вопросов оплатил мотоцикл, стоимостью в три миллиона долларов. — Книгу судят по обложке только дураки. Я бы мог добиться увольнения каждой из вас, — Тони устроился на месте пассажира, крепко вцепившись в худи своего спутника. Мотор взревел как разъяренное животное. — Но у меня слишком хорошее настроение, а вы — слишком посредственны. А потом они колесили по городу, подмечая нюансы и особенности кипящего в котле буднего дня мегаполиса. Они и сами не заметили, как сияющий стеклянной огранкой центр сменился пригородом, а потом и вовсе остался далёким, шумным островом, выплевывая беглецов на трассу. И вот теперь, вкушая изыски придорожного фаст-фуда, Стив чувствовал себя невероятно свободно, раскованно в обществе мужчины, который забыл о своих страхах и той боли, что причинил ему в прошлом собеседник, превращаясь из упертого как барана Кэпа в занятного незнакомца, а потому, самой главной его проблемой, на данный момент, было выяснение состава соуса для бургеров, который показался Старку верхом кулинарного искусства. — И куда теперь? — блондин вытер руки салфеткой, ощущая блаженную сытость. — Ну, — Тони потянулся и зевнул. — Сначала мы поедем к тебе, сладкий, потом я, как истинный джентльмен, воздержавшись от поползновений к твоей заднице, соберу макулатуру и свалю в мотель. — Почему в мотель? — Стив пропустил мимо ушей очередную шутку на грани фола, коих в арсенале миллионера было великое множество. — Потому что меньше всего меня искать будут в каком-нибудь вшивом клоповнике, где обжимаются за деньги с красивыми мальчиками и девочками обезумевшие от рутины клерки, воют от ломки наркоманы и планируются великие ограбления. — Я не о том. Почему бы тебе не остановиться у меня? В квартире хоть и одна спальня, но имеется вполне удобный диван в гостиной. К тому же, я ничего не планировал, а ты вон как фонтанируешь идеями. — Бог ты мой, ты просто мастер делать предложения! И как тебе откажешь, Капитан Ледышка?