Гарри Поттер и Три Пожилых Леди

      — Я ВОЛШЕБНИК?! Я не мутант, а волшебник?       — Упс. Девочки, кто проговорился? Насчет мутанта?       — Никто, мисс Стрит. Просто «этих» вы называли мутантами. Я подумал, что если они меня прячут, то я такой же, как они. И значит, тоже мутант.       — Ииии?       — … А если они не мутанты, а настоящие волшебники, то значит и я тоже! Вот это да! Мисс Стрит, леди, мистер МакФергюссон, так если… значит, вы тоже волшебники?!       — В какой-то степени, Гарри. В меру наших скромных сил. Но вот ты — безо всяких оговорок. Теперь ты понимаешь, что такое «это»?       — Ага! Значит, это было такое волшебство!       — Именно. Но впрочем, ты собирался еще что-то рассказать?       — В общем… Вы сами говорили, что если несколько необычных событий происходят в одно время, да еще и с одними и теми же людьми, или друзьями, или… родственниками, то скорее всего они связаны. Вот я и подумал. Я Мальчик-Который-Выжил. При этом выжил я до того, как меня спрятали, а то никто об этом не узнал бы. Значит, это было перед тем, как меня принесли к Дурслям. И еще. Меня принесли со шрамом на лбу, я же читал документы. И он тогда еще не зажил. Из него текла кровь. Значит, скорее всего этот шрам совсем недавний. И, наверное, он должен был меня убить, но не убил.       — Не сам шрам, Гарри, а что-то, что его тебе оставило.       — Ага. Слушайте, а это же наверное тоже было волшебство? Только злое. Потому врачи и не знали, что с ним делать?       — Блестяще, курсант Поттер, блестяще. Продолжайте.       — Ну… И меня отдали Дурслям сразу после этого. А до того я жил с папой и мамой. Но их тогда убили. А я выжил, — Гарри снова заплакал, ему не мешали. Через несколько минут он опять успокоился и потянулся к чаю с печеньем. Поднял глаза, встретился взглядом с остальными, — и, наверное, меня спрятали от тех, кто хотел меня убить? То есть эти… которые стирают память — они не враги? Они друзья?       — Таких друзей — за жопу да в музей, — Делла усилила свой американский акцент, — если бы я захотела бы спрятать свой драгоценный «стетсон», вряд ли я сделала бы это на дне вонючего нужника.       Гарри улыбнулся сквозь слезы, такая «американская» мисс Стрит ему очень нравилась.       — Это несколько грубо, милочка, — поморщилась миссис Бересфорд, — но в целом верно. Понимаешь, Гарри, эти так называемые «друзья» не только прячут тебя, но и тщательно следят за тем, чтобы твоя жизнь здесь была, скажем так, менее счастливой, чем это положено обычному ребенку.       Гарри кивнул. Злость, которую он увидел на лице миссис Кейн в Хэллоуин, наводила на мысли, что одним стиранием памяти дело не ограничилось. И даже если это был всего лишь побочный эффект — почему они, эти волшебники, так яростно следили за тем, чтобы Гарри ни к кому не привязался? Ведь ничего страшного в том, что с ним пыталась заниматься миссис Аддерли, не было, ведь правда? Ведь она все равно видела его каждый учебный день, при чем тут секретность? Или что плохого, что его бы подкармливала миссис Робертсон?       — Но зачем, миссис Бересфорд?       — Ты заметил, Гарри, что человек, который прячет тебя — директор школы? Вероятнее всего, той самой школы, в которую, я уверена, тебя пригласят в следующем году, и, чем хуже тебе здесь, тем более сказочным покажется тебе и волшебный мир, и волшебная школа. И с тем большим восторгом и доверием ты будешь относиться к ней и к тем, кто тебя туда приведет. Например, к директору. Это и называется манипуляциями, помнишь?       — То есть этот Дамблдор плохой?       — Недостаточно данных, — заметила миссис Кейн, — но вряд ли все так просто. Что-то он делает в твоих интересах, что-то явно в своих. И непонятно, насколько твои с ним интересы совпадают. Может быть, и полностью, хотя так бывает очень редко. Но вот именно у тебя причин так сразу записывать его во враги нет.       — А у вас?       — У нас есть. Память. Он отнял нашу память, а память — то, что делает нас самими собой. Поэтому мы его в друзья точно не запишем.       — Тогда мне он тоже враг. Потому что он делает вас не вами, а кеми-то другими, теми, кто меня ненавидит.       — Пытается делать, Гарри. Пытается. Пока мы успешно противостоим этому. Хотя ты прав, то, что мы до сих пор друзья, — при этом слове Гарри как солнечный лучик проглотил, — это не заслуга мистера Дамблдора.       — Поэтому он мой враг, — твердости в голосе мальчика хватило бы на троих взрослых, причем не абы каких, — если бы он был моим другом, он вряд ли возражал бы, чтобы у меня появились еще друзья, кроме него!       Взрослые переглянулись. Мисс Стрит подумала, что это даже странно — между ними более шестидесяти лет разницы в возрасте и жизненном опыте, но слово «друг» вполне точно описывало их отношения. Разумеется, эта дружба была основана на покровительстве, но так тоже бывает, и довольно часто. С другой стороны, мальчика никак не назовешь обычным ребенком. Тяжелая ли жизнь, выпавшие ли ему приключения или же общение с благожелательно настроенными взрослыми, причем общение если не на равных, то близко к тому, сделали его действительно необычным ребенком даже без учета «этого», Делла лишь надеялась, что в будущем это не помешает мальчику сойтись с другими детьми.       — Не буду спорить, Гарри, — усмехнулся Бутройд, — каждый сам вправе определять, кто ему враг и кто друг, — но если хочешь знать мое мнение — у тебя есть враги и похуже мистера директора. К примеру, тот, кто оставил тебе этот шрам, тоже вряд ли желал и желает тебе добра. Тем более, что скорее всего тогда же он — тот, кто оставил тебе этот шрам — убил твоих родителей.       — Значит, среди волшебников у меня нет друзей? — намека Бутройда Гарри предпочел не понимать. Позиция мисс Стрит насчет музея была ему ближе.       — Разумеется, нет. Сейчас. Ведь ты же там никого не знаешь. А как ты заведешь друзей среди тех, с кем ни разу не встречался? Но они просто обязаны появиться — если у тебя столько врагов, без друзей ты точно не останешься, — «Или, как вариант, ты просто не проживешь достаточно долго, чтобы их завести», — прочитала Шарлин в глазах майора. Ничего, это ее забота. И, похоже, подруги, да и Дерек, при необходимости ее в этом деятельно поддержат.       — Понимаешь, Гарри… Ты, да и мы все, похоже, попали в сказку. А сказки, знаешь ли, временами довольно страшные.       — Но ведь в них все кончается хорошо?       — Не само собой, Гарри, не само собой. Видишь ли, из того, что мы узнали — ты или герой, или из тебя растят героя. А «хорошо» из «плохо» делают именно они. Герои.       — А вы?       — А мы все помощники героя.       Гарри понимающе кивнул. Десятилетнему мальчику, на которого внезапно обрушилось понимание того, что он действительно может оказаться героем, было грустно. Может, при других обстоятельствах он бы даже обрадовался. Но то, что героя из него делают за счет кусочков чьих-то жизней, ему совсем не нравилось. Потому что в этом случае герой получался какой-то неправильный. Ему не хватало опыта, а часто и просто слов, чтобы выразить свои мысли — обычно в таких случаях ему помогали три леди, взявшие над ним шефство. Возможно, он расспросит их, а точнее, миссис Кейн, чуть позже.       Это из-за майора — тот был здоровским дядькой, но что-то останавливало его от такой же откровенности, которую он позволял себе в отношении трех старушек и пожилого полицейского.       Возможно, дело в том, что он просто мало знает его? Тогда позже, когда они познакомятся получше, он обязательно начнет советоваться и с этим улыбчивым пожилым джентльменом. А пока у него есть миссис Кейн, миссис Бересфорд, мисс Стрит и мистер МакФергюссон. Они обязательно помогут ему, а значит сказка кончится хорошо, как это и положено, правда?

***

      Миссис Кейн немного задержалась: мисс Стрит и миссис Бересфорд уехали первыми, за ними суперинтендант увез Гарри — по легенде, он возил его на лекцию для потенциальных правонарушителей. Они прошли к маленькому столику у окна, Шарлин кинула благодарный взгляд на майора: на столике лежали пачка «Житана» и пепельница. Бутройд плеснул себе виски, Шарлин добавила в чай ликера. Минут пятнадцать они молчали. Наконец, Джеффри поставил на стол пустой стакан.       — Итак, Шарлин, ты понимаешь, что отныне никаких авантюр с твоей стороны? Никаких поездок, никаких походов в архивы, ничего. Школами есть кому заняться. Возможно, нам удастся обнаружить еще несколько таких вот странных записок — если, конечно, наши друзья не проследили тебя до архива школ и не исправили свои упущения.       — Я понимаю, что в очередной раз рискую недооценить противника, Джефф, но мне кажется, сама концепция архивов, перекрестных ссылок на документы и вообще всего этого бюрократического кошмара с трудом воспринимается этими людьми. Черт, да даже обычные — или обученные — «магглы» теряются, когда сталкиваются со всей этой бумажной волокитой.       — Тут два варианта. Либо это их волшебство ведет архивы самостоятельно, и они теряются в нашем бумажном море, либо их государство или какая там у них организация вместо него, значительно менее развиты. Что неудивительно для общества размером с городок.       — Скорее всего, оба фактора. Плюс учти — пока мы сталкивались не с этим волшебным правительством, а с любительской группой, вроде нас самих. Кстати, как ты думаешь, от кого этот интриган-директор прячет Гарри? От правительства или?..       — Или, Шарлин. Поставь себе целью нахождение мистера Поттера организация хотя бы уровня нашего окружного Совета, Гарри, судя по вашим записям, нашли бы еще пару лет назад, и это самый поздний срок. Нет, их противники такие же дилетанты. Впрочем, давай вернемся к тебе. Итак. Ты никуда не вмешиваешься и только и исключительно продолжаешь «жестоко эксплуатировать» мальчика, примерно как до Хэллоуина. Заодно развиваешь ему логику, наблюдательность, знание психологии. Результаты и так впечатляют, но тут нельзя останавливаться.       — Принято. Хотя это больше для Сэмми. Другие направления?       — Готовь его к школьным экзаменам. Бог знает, чему его там будут учить в этой чудо-школе. Не хотелось бы получить недоучку, если мальчик действительно в итоге решит послужить… еще одной пожилой леди.       — Вот как… А работенка для меня? Специальная подготовка?       — Не сейчас. Во-первых, рановато, а во-вторых, вряд ли ему предстоят жесткие контакты вот так уж сразу. Хотя тут тоже недостаточно информации, возможно, наши друзья предпочитают сбрасывать кандидатов в герои в воду и смотреть, кто выплывет. В любом случае, ничему серьезному мы его пока научить не успеем, а с азами вполне справляется его кузен.       — Простите, сэр, но Вы уверены, что этот мистер Дамблдор Вас не покусал?       — Скорее, нас обоих покусало одно и то же, Шарлин. Больше чем уверен, что мистеру Дамблдору тоже пришлось терять учеников. Я это чувствую. Майор плеснул себе еще виски, выпил. Шарлин молча подняла чашку.       — Понимаю Вас, сэр. Можно узнать, что будет с Дереком, Деллой и Таппенс?       — С мальчиком им лучше не контактировать, за исключением специальных собраний. И вряд ли этих собраний будет много. Кроме МакФергюссона, он и его бобби приучат пацана нормально общаться с мужчинами. Я очень уважаю тебя, Шарлин, но… это психология. Остальное… Ты твердо уверена, что хочешь это знать?       — Пожалуй, нет. Вдруг эти волшебники умеют не только стирать, но и читать память. Так безопаснее: чего не знаешь, о том не расскажешь.       — Приятно слышать, что ты сделала хоть какие-то выводы. Кстати, совсем забыл. Подпиши вот здесь, пожалуйста.       — Надеюсь, не кровью? Хм. Что значит «выделенная линия»?       — Новомодная штучка, Всемирная Паутина. Вот, кстати, заказ на компьютер, его доставит один умный мальчик, и он же все тебе покажет и расскажет. Знаешь, электронная почта довольно удобна и, главное, вряд ли наши друзья даже подозревают, что это такое.       — Ты уверен, что я могу справиться с этим, Джефф? Мне все же не двадцать лет, как тогда.       — Придется, Шарлин, придется. Эта линия просто необходима. Увы, но в ближайшее время единственным местом, где ты сможешь спокойно раздеться или пукнуть, будет туалет. Сама понимаешь — хотелось бы не только услышать, но и увидеть этого красавчика, когда он придет в следующий раз.       — А с чего ты взял, что он красавчик? И почему ты уверен, что ко мне снова придет именно он?       — Красавчик — судя по твоему мечтательному тону там, на записи. К слову, рад, что ты до сих пор не утратила вкус к жизни.       — Вы нахал, господин майор, сэр.       — А снова он — потому что вряд ли наши друзья будут расширять круг посвященных. По крайней мере, я бы не стал. Хотя я бы с удовольствием познакомился и с другими лицами из этого круга, но вряд ли мне так повезет. Кстати. Хочешь прослушать запись еще разок?       — Вряд ли. Я слушала ее столько раз, что, кажется, снова вспомнила этот разговор. К сожалению, это только кажется.       — Замечательно. Скажи, Шарлин, сколько времени мистеру Локхарту понадобилось, чтобы произнести это самое слово «Обливиэйт»? Если я правильно понял — это что-то вроде формулы, которая и стирает память.       — Одна — одна-и-две секунды.       — Браво. Одна-ноль-пять.       — Хочешь сказать, что пистолет я достала бы быстрее? Ты мне льстишь. Возможно, сорок лет назад…       — Тем не менее, держи, а то твой Герман привлечет слишком много внимания и чересчур неповоротлив, — по столу скользнул маленький «Вальтер». — Это «седьмого», самого первого «седьмого».       — Помню этого ловеласа. Он еще тогда подбивал ко мне клинья. Что с ним стало? — оказывается, майор знает о Германе. Это плохо. Это очень плохо. Впрочем… Он или его подручные наверняка излазили весь ее дом от подвала до чердака, так что чему удивляться? Она сама выбрала этот путь, и на нем ее ждали значительно большие неприятности, чем раскрытие маленьких девчачьих секретиков.       — Бабы его и сгубили. Уже в июне сорок пятого, когда с джерри уже покончили, а с комми еще не поругались, подцепил в Берлине одну симпатичную немку. А та оказалась вервольфом, — где-то там, в далекой-далекой глубине ее сознания, за железными дверями, за семью замками, что-то зашевелилось, недовольно ворча.       — Черт, не думала даже, что придется спрашивать, но — вервольфом в каком смысле? Оборотнем? В смысле, сказочным оборотнем? Или ты имеешь в виду подполье Гитлера?       — Второе. И сказки здесь ни при чем. Но я рад, что ты стала думать шире. Кстати, о сказках… Забавно, но ты знаешь, каждый последующий «седьмой» тоже оказывался бабником и тоже в конце концов сгорал на этом. Этот номер — постоянный и неизменный рекордсмен по ротации, знаешь ли. Так что веришь ты в сказки и проклятия или не веришь… Лучше не меняй ориентацию на старости лет!       Шарлин засмеялась. На секунду она вспомнила ту самую пьянку, на которой ее пытался закадрить «седьмой», пьянку, посвященную возвращению с первой миссии. Но только на секунду — тогда они хорошо повеселились, потому что все вернулись живыми и… это было слишком близко к тому-самому, так что она привычно развеяла воспоминание и пыхнула очердной сигаретой. Майор внимательно смотрел на нее:       — И вот еще что. Ты, я вижу, снова закурила, Шарлин?       — Я и не бросала. Не курила Саманта, для учительницы это слишком непедагогично.       — Отлично. Тогда вот это лично от меня, — Бутройд передал миссис Кейн изящный длинный мундштук.       — Как я поняла, это не все?       — Разумеется, — на столе возникла пластмассовая коробочка с тремя оперенными стрелками, — препарат клонидиновой группы. При попадании в кровь вызывает быструю дезориентацию и ступор минут на сорок, плюс ретроградная амнезия на полчаса-час, как повезет. Там много факторов — масса клиента, его уровень возбуждения, индивидуальная переносимость… Плюс — упор сделан на безопасность, так что, увы, более глубокого эффекта достичь не удалось.       — Этого достаточно, Джеффри, — улыбка Шарлин сияла так ярко, словно ей снова было двадцать четыре, — этого более чем достаточно. Узнаю старого доброго Кью. Спасибо. И знаешь что? Я просто обожаю возвращать долги.