Алый глаз ворона

  Саске сидел в позе лотоса, зажмурив глаза. Можно было оставаться и с открытыми – никакой разницы в этой кромешной темноте не было. Он не знал, сколько прошло времени – может пара дней, может неделя, а может и несколько лет, время в этом месте измерялось лишь приёмами пищи, питьём воды, и походами в туалет.   Пищей служил бесконечный запас пищевых пилюль, вода поступала в небольшую каменную чашу, а местом оправления нужд служила неприметная дырка в полу.   В этом месте не было ни ветра, ни движения, ни звука. Иногда Саске перебирал пилюли, иногда шлёпал рукой по воде, а иногда – стучал кулаками по полу, лишь бы удостовериться, что он до сих пор жив, а не находится в каком-то странном безжизненном загробном мире.   Саске многократно успел пожалеть, что ввязался в эту авантюру, оказаться наедине с собой оказалось очень и очень тяжело. Тёплый воздух почти не ощущался кожей, камень был разогрет до температуры тела, поверхность его не была ни гладкой, ни шершавой.     В этом месте единственное, чем можно было заняться – это предаваться раздумьям, перебирать воспоминания, хорошие и плохие, и пытаться, безо всякого успеха, почувствовать эту демоническую мышь!   Все безопасные размышления были давным-давно передуманы, все планы пересмотрены и скорректированы, новые цели намечены. Теперь в голову лезли только тёмные мысли и кошмарные воспоминания, и лишь сила воли отделяла Саске от падения во тьму. Та же сила воли, упрямство и гордость, не позволяли Саске нажать тревожную кнопку. Ведь он решил превзойти ожидания сенсея и обнаружить всех восьмерых мышей!   Саске считал, что справится очень быстро. У него были все основания так считать, ведь он и только он знал, что именно ищет. Перед тем, как Хирузен-сенсей отправил его сюда – в старое цилиндрическое здание с куполообразной крышей, он позволил взглянуть на цель поисков, на восемь маленьких мышек, сидящих в просторной клетке. Более того, сенсей дал разрешение воспользоваться Шаринганом, чтобы Саске мог запомнить чакру этих мышей и впоследствии научиться сопоставлять визуальное представление с тем самым непередаваемым чувством, которое вырабатывается у каждого сенсора.   Реальность оказалась жестока. Бесконечность, проведённая с самим собой, во тьме и неподвижности. Подавленная чакра, не позволяющая ни тренироваться, ни использовать дзюцу, ни даже видеть сообщения Системы. Чёрные мысли из подсознания, полные горечи, ненависти и отчаяния. И ни одного проблеска мышиной чакры.   Саске сидел, сложив руки в печати концентрации, пытаясь ощутить хоть что-то, целые дни, годы и века. Он использовал ментальные упражнения, чтобы упорядочить свой разум, не дать себе рухнуть в безумие. Он думал и вспоминал, решал в уме задачи, играл в шоги и перемножал числа. Постепенно он впал в странное оцепенение, перемежаемое шорохами и шёпотами из углов, полотнищами тьмы, черней, чем кромешная темнота, и лицами родных, возникающих перед его глазами.   А потом он что-то почувствовал. Изначально он списал это чувство на очередные галлюцинации – маленький огонёк-не-огонёк двигался где-то у него над головой и пропал, стоило только открыть глаза и поднять взгляд. Но ещё через год неподвижности этот огонёк снова проявился. На этот раз Саске не стал отвлекаться, он отстранённо следил за передвижениями огонька и пытался понять, что же именно он видит. Концентрация на цели сделала огонёк ярче и чётче, а ещё через годы появилось чувство узнавания. Этот огонёк уж слишком напоминал то, что его Шаринган намертво запомнил, как мышь с номером 3, написанным на мохнатом бочку.   С этого момента дела пошли веселее. Саске смог сконцентрироваться на задаче, так как знал, что именно нужно. Со временем он обнаружил огонёк номер семь, затем номер пять, а уж потом и номер два. Дальше дело застопорилось. Чтобы опознать нужную мышь, ему нужно было сконцентрироваться именно на ней, а стоило вниманию рассеяться, как мышь терялась. Саске пытался охватить разумом нескольких из них, но задача оказалась неподъёмной. Прошла ещё одна бесконечность, пока Саске не смог удержать вниманием сразу двоих, троих, а затем и четверых.   Чакра мышей ощущалась по-разному, некоторые были ярче и сильнее, другие – тусклее и слабее. Удерживать таких разумом было очень и очень непросто, но Саске не сдавался – ведь Учиха всегда достигают своей цели! Он удвоил усилия, забыл о воде и еде, концентрировался на чувствах до тех пор, пока сознание не стало уходить от него, а он, впоследствии, не обнаруживал себя на корточках возле колодца, по-животному лакающим тёплую воду.   Сверхусилия дали плоды, Саске ждал настоящий прорыв. Он научился чувствовать ещё трёх мышей, последней из них далась мышь, под номером 8. А дальше он вновь упёрся в невидимый барьер. Сколько бы усилий не прилагал, как бы не сосредотачивался на чакре, мышь номер 4 обнаружить не удавалось. Другой шиноби впал бы в отчаяние. Другой шиноби нажал бы тревожную кнопку. Но другой шиноби не был Учиха. Он не был Саске.   Остатки разума и здравого смысла, перед тем как его покинуть, говорили, что он впадает в состояние одержимости, что подобная сосредоточенность на цели – разновидность психического расстройства, но от отбросил подобные мысли.   Ещё вечность спустя Саске стал чувствовать что-то, непохожее на чакру. Разумом он ощупывал неровную поверхность, по которой бежал странный ритмичный узор. Огоньки мышей бегали чуть дальше этого узора. И в моменты просветления Учиха понял, что эти прямоугольники – кирпичи стен, а мыши, семь из восьми которых ощущались с кристальной ясностью, бегают где-то в проходах позади этих кирпичей. Саске не чувствовал проходов, он не знал, как это сделать. Но четвёртая мышь – его личный враг, сравнимый с Итачи и Обито, была где-то среди них. Мыши бегали по ходам, они ускользали из разума и вновь появлялись, и это очень мешало. Пришлось вцепиться сознанием и не отпускать всех семерых, чтобы затем нащупывать восьмую. Адская демоническая мышь нигде так и не мелькнула.   Саске позволил себе небольшой перерыв. Он расслабился и развалился на тёплом камне, раскинув руки и глубоко вздохнув. Сознание его отслеживало семь целей, пусть теперь, не концентрируясь, он не чувствовал поверхности стен. Саске погрузился в мечтания, он представлял, каким мучениям подвергнет Ши-чан, как долго будет её пытать и истязать. Он обязательно выучит ирьёниндзюцу, чтобы можно было растянуть мучения адской твари как можно дольше. Эта месть, в отличие от убийства Итачи, была исключительно его личным делом, так что привлекать к такому Сакуру будет кощунством. Саске обдумал структуру нового райтондзюцу, которое будет поражать болевые центры этой мыши, бить по нервным окончаниям и приносить невероятную боль. Он будет мучить и калечить, а жизнь, чтобы она не оборвалась преждевременно, станет поддерживать своей чакрой! В жизни Саске появилась новая цель.   Но чтобы воздать этой твари должное, её нужно найти. Можно, конечно, пойти простым путём – нажать кнопку, выйти, а затем совершить месть, но подобное – для слабаков! В конце концов, сенсей сказал: «Постарайся выйти только тогда, когда почувствуешь всех мышей!», и, пусть это было всего лишь пожеланием, Саске твёрдо решил закончить, только когда справится с этой миссией безупречно!   Саске рассмеялся безумным смехом, но звук быстро затих, поглощённый звуковым барьером. Тогда он вновь сложил руки в Ин концентрации и стал действовать методично. Он нырнул сознанием сквозь камень и сосредоточился не на огоньке мыши, а рядом с ним. Саске сидел так до тех пор, пока не нащупал цилиндр, чьи края исчезали в пустоте. Это был мышиный лаз. Саске расхохотался и начал прощупывать края лаза, удерживая его в сознании. Попытка оказалась безуспешной, концентрация сбилась и чувство камня пропало, оставив лишь семь ненавистных мышиных огней, двигающихся вокруг него.   Саске вновь сосредоточился. Если не получается найти подлую тварь, то он ощупает все ходы, найдёт то место, где она прячется, а уж потом принесёт отмщение! Проще простого!   И действительно, это оказалось просто. Понадобилось всего лишь несколько бесконечностей времени, пока Саске научился не только нащупывать пустоты, но и удерживать их в сознании. Он смог ощутить сначала сектор стены, затем сектор расширился, превратившись в полусферу, а затем в полную сферу. Саске попробовал выглянуть за пределы этой сферы, но пространство снаружи было резко обрезано, словно лезвием Ветра. Очевидно, это действовало кеккай-дзюцу, ведь чувство было чуть схожим со звуковым барьером на внутренних стенах.   Саске усилил концентрацию. Он сжал веки и напряг челюсти. Он сжимал свои пальцы так, что печать превратилась в какой-то болевой приём. Но внутренние ощущения показывали только семерых мышей и ни малейшего проблеска Адской Ши-чан. Взгляд Шарингана намертво запечатлел в памяти ощущение чакры, она была не особо слабее, чем чакра остальных мышей. Более того, чакра мыши под номером семь была даже чуть тусклее, но теперь Нана-чан ощущалась с кристальной отчётливостью.   Саске сцепил зубы. Он дал обещание сенсею найти всех восьмерых мышей! Так что именно восемь он и найдёт! Какая-то неправильность собственных мыслей царапнула сознание, но Саске откинул её, как несущественную. Ему нужно искать Адскую Мышь. Неправильность не отпускала, она начала пульсировать в голове, стучать в мозг и отдаваться головной болью. Саске пытался её игнорировать, но концентрация постоянно сбивалась, так что после ещё одной бесконечности он сдался.   Мысль, трепыхающаяся в углу сознания, всплыла на поверхность и на спине Саске выступил холодный пот. Учиха вскочил на ноги и резким ударом нажал на кнопку выхода, которая так удобно располагалась рядом с контейнером пищевых пилюль.   Водопад чакры, света и звуков мгновенно обрушился на Саске. В одной из стен появилась ослепительная щель, которая за пару секунд расширилась в прямоугольный проём. Свет ударил в глаза, ослепляя, так что Саске зажмурил веки, и, не открывая глаз, помчался прочь.   Его не беспокоило, что сейчас день, что он бежит по Конохе в одних трусах и протекторе. Он мчался по улицам, огибал прохожих и игнорировал удивлённые возгласы. Когда живых препятствий стало слишком много, он лёгким прыжком взвился в воздух и побежал по крышам.   Глаза жгло даже сквозь опущенные веки, так что Саске последовал примеру Какаши-сенсея, опустив на них протектор, после чего прибавил ходу.   Подбегая к Башне Хокаге, Саске взвился в воздух, запрыгнув сразу на балкон. Кто-то попытался его остановить, но Учиха раскидал противников и рванул вперёд. Его путь преграждала дверь, открывать её заняло бы слишком много времени, поэтому Саске, не раздумывая, ударил Разенганом и проскочил в пролом.   Остановился он только перед яркой сильной чакрой. Его пытались задержать, но Саске легко раскидал нападавших и ткнул пальцем в обвиняющем жесте:   – Сенсей! Там было только семь мышей!

***

  Не то, чтобы Саске собирался как-то мстить Хокаге или пытаться как-то уязвить старика. Он понимал причины произошедшего и не мог не признать эффективности и результативности подобного обмана. Но всё равно его душила обида, так что маленькие злорадные мыслишки нашли под собой благодатную почву.   Саске зашёл в кабинет Хокаге и встал перед рабочим столом сенсея. Тот был погружён в изучение каких-то бумаг, поэтому бросил на Саске лишь мимолётный взгляд:   – Чем могу помочь, Саске-кун?   Саске набрал в грудь воздуха и выпалил:   – Я ухожу из деревни!   Хокаге, не отрываясь от бумаг, кивнул:   – Хорошо! Тебе нужны деньги, какие-нибудь припасы, оружие или другие средства?   Это была совсем не та реакция, которую он ожидал.   – Хирузен-сенсей, я ухожу!   – Да, я слышал. И предложил помощь.   – А вас не беспокоит, куда я ухожу? – немного обиженно спросил Учиха.   Хокаге вздохнул, положил лист в папку и отложил её в стопку. Теперь на столе царил образцовый порядок.   – Саске! Ты только что пережил одно из серьёзных испытаний. Ты оставался наедине с собой двенадцать дней. До сих пор рекордом было пятнадцать, и этот шиноби подал в отставку. Неужели ты думаешь, что ты первый, у кого случилось душевное потрясение, и кому нужно время, чтобы разобраться в себе? Иногда на это требовались десятилетия.   – Вы говорите о Цунаде-сама?   – Её случай – один из самых тяжёлых. Но отдых и время на приведение себя в порядок требуются каждому посетителю Лабиринта.   – Мне не нужен отдых! – возразил Саске.   – Значит тебе нужно что-то другое. Ты – шиноби Конохи. А значит, ты это получишь.   – Мне нужны Гурен или Таюйя!   – Миссию сопровождения я им оформлю. Или ты решил перейти сразу к восстановлению клана? Но в этом случае тебе следует заручиться их добровольным согласием!   Саске почувствовал, как румянец наползает на обе щёки.   – Нет, сопровождения будет достаточно!   – Хорошо, тогда подойди через пятнадцать минут, забери свиток в пункте выдачи миссий.   Хокаге взял другую папку и начал изучать следующий лист бумаги.   – Сенсей, а вам не интересно, что я буду делать?   Хокаге улыбнулся:   – Я надеюсь, что ты меня удивишь.   – Уж в этом не сомневайтесь!

***

  – Учиха, ты ебанутый! Вы, листоёбы, все ебанутые, но уж ты…   – Вообще-то мы все – шиноби Конохи! – напомнил Таюйе Саске.   –  Мы, листоёбы, все ебанутые! Но твоя ебанутость находится на особом недостижимом уровне! – ответила Таюйя.   – Я бы подобрала другие слова, но смысл Таюйя передала более чем точно, – согласилась Гурен.   Шёл четвёртый день поисков. Информация, которой обладали девушки, давно устарела. Так как в Отделе Пыток и Допросов они ничего не пытались скрыть, надеяться на быстрое завершение не стоило.   Оставались лишь способы экстренной связи, которыми можно пользоваться, даже если эта информация скомпрометирована и о ней знает враг. Так что Саске с девушками бродил по Стране Звука, оставляя записки, наполняя чакрой печати и выполняя особые дзюцу в самых неожиданных местах.   Раздвинув густые кусты, Саске положил маленькую записку в каменную пасть змеиной статуэтки, показанной Таюйей. Теперь предстояло пройти в место, указанное в записке и снова ждать. Это было скучно и непродуктивно, Саске казалось, что он занимается глупостями, в такие моменты он напоминал себе Наруто, который был готов поверить во что угодно.   Саске кивнул девушкам, они развернулись и собрались отправиться прочь.   Знакомая сильная чакра возникла у него за спиной совершенно внезапно. Саске резко развернулся, но не стал выхватывать ни клинки, ни кунай. Сейчас бы это не помогло, к тому же, он пришёл не воевать.   – Ты очень упорно меня разыскиваешь, Саске-кун, – сказал Орочимару. – А когда я приглашал тебя в гости, ты отказался прийти.   – Хн, – ответил Саске.   – Таюйя, Гурен, вы меня очень разочаровали. Тебе, Таюйя, я давал шанс исправиться, но ты его упустила.   – Почему? – изумилась новоявленная Узумаки. – Вы мне сказали привести Учиха Саске, и вот он, блядь, перед вами!   – Таюйя, девушке не пристало выражаться, – мягко пожурил её Саннин.   – Простите, Орочимару-сама, – опустила голову та.   Глаза Орочимару блеснули, он пристально посмотрел на Саске, Таюйю и замершую в молчании Гурен. Когда взгляд со змеиной неподвижностью остановился на нём, Саске почувствовал, как по спине стекает холодный пот. Он сам желал этой встречи, но в безмолвной неподвижной тьме Мышиного Лабиринта идея казалась в тысячи и сотни тысяч раз логичней и привлекательней.   – Ты, наконец, решил навестить меня, Саске-кун, – улыбнулся Орочимару. – Я очень рад твоему визиту, но скажи, что изменилось с прошлого раза?   – Проклятая Печать, – ответил Саске. – Мне нужна Проклятая Печать.   – Но ведь ты открыл второй уровень, Кимимаро получил строгие инструкции, – взгляд его скользнул на Таюйю. – Или я доверил вам слишком сложную задачу?   – Мы всё сделали как надо, Орочимару-сама! – ответила Таюйя.   – Тогда что же, Саске-кун? Третьего уровня Печать не имеет.   – Меня не устраивают дополнения и обязательства, мешающие пользоваться ею свободно, – ответил Саске.   – Какие же?   – Мне не хочется через три года отдавать вам своё тело!   – Прости, Саске-кун, но у тебя был шанс. Ты мог не использовать Печать.   – И это бы помогло? Вы бы отказались от Шарингана?   – Ку-ку-ку, ты прав. В любом случае, с того момента, как открыл второй уровень – ты мой навеки! И не думай, что теперь тебе удастся уйти!   Саске активировал Шаринган и пронзил Орочимару взглядом. Затем он уставился на дерево неподалёку.   – Я уже не тот беззащитный генин, которого вы встретили в Лесу Смерти! И подобные трюки не сработают!   Саннин хмыкнул и оплыл грудой грязи. В ту же секунду из дерева выплыла фигура настоящего Орочимару.   – Ку-ку-ку, три томоэ? Превосходно! Ты действительно не терял времени зря. Так чего именно ты от меня хотел, Саске-кун?   Саске улыбнулся, вернее, попытался улыбнуться своей самой дружелюбной улыбкой.   – Я не собираюсь отдавать своё тело, поэтому пришёл сделать вам подкупающее предложение. А если вы согласитесь и наша выгода будет взаимной, то Проклятая Печать перестанет представлять для меня угрозу.   Орочимару удивлённо наклонил голову, изучая Саске с кончиков ног до вращающихся томоэ до сих пор активированного Шарингана.   – Вот как? И в чём же заключается твоё предложение?   – Вы перестанете быть нукенином, и вернётесь в Коноху. Прекратите творить разные мерзости, а взамен сможете воссоединиться со своей командой и носить протектор Листа. К тому же, Хирузен-сенсей очень переживает из-за вас, а в его возрасте волнения вредны. Как вам такое предложение, Орочимару-семпай?   Не успел Саске договорить, как Орочимару сорвался с места.   Один! Его шея гротескно удлинилась и выстрелила вперёд. Оскаленный рот впился в шею начавшей двигаться Гурен, вырывая горло. Брызнула кровь, на лету превращаясь в россыпь розовых кристаллов. Тело Гурен пошло трещинами, упало и разбилось на множество осколков.   Два! Из руки Орочимару вырвался пучок длинных толстых змей и обвился вокруг Таюйи. Кольца змей сжались, ломая кости и сокрушая плоть. Раздался мучительный вскрик, Таюйя замерла, вздрогнула, а её тело развеялось облачком дыма.   Три! Полыхнула болью Проклятая Печать, Голова Орочимару повернулась к Саске, его рот распахнулся, вместо языка вырвалась чёрная змея, сжимающая в зубах длинный клинок. Саске, зажимая ладонью шею, попытался отпрыгнуть, но змея извернулась в воздухе и вонзила меч ему в грудь. Учиха почувствовал, как холодное лезвие проходит где-то совсем рядом с сердцем.   Шея Орочимару сократилась и вернулась на своё место. Он посмотрел на Саске ироничным взглядом и спросил:   – Сомневаюсь, что ты пришёл сюда лично, раз уж Таюйя и Гурен – клоны. Но на случай, если это настоящий ты, не беспокойся, рана не смертельна. Теперь у тебя нет выбора и придётся воспользоваться моим гостеприимством. Так чего ты добивался, Саске-кун?   Саске согнулся от боли и рухнул на колени. Его руки схватились за рукоять меча, но сил вытянуть лезвие уже не оставалось. С трудом подняв голову, Саске улыбнулся и спросил:   – Скажите, Орочимару-семпай, вы когда-нибудь слышали о Изанами?   Белая вспышка боли обожгла глазницу, мутная пелена стала заволакивать левый глаз, через пару секунд сменившись полной темнотой.   Глядя на замершего неподвижно Орочимару, Саске успел подумать: «Наконец-то и я стал читером!». Боль была невыносимой, терпеть её дальше не оставалось никакого смысла, поэтому Саске рассмеялся полубезумным смехом и развеялся облаком дыма.

***

  «Возмездие» стремительно набирал высоту, выжимая всю скорость из двигателей и чакру из батарей. Саске мрачно зыркал единственным глазом на двух куноичи, одна из которых сидела напротив него, а вторая управляла летательным аппаратом.   – Я повидала много наглухо припизженных людей, очень много. Но по ебанутости ты превосходишь их всех, вместе взятых, – заявила Таюйя.   – Хн, – ответил Саске.   – Нет, серьёзно, Учиха, у тебя что-то здорово не в порядке с башкой! А ведь мною командовал Кимимаро, и в команде были Сакон и Укон! Все шиноби ебануты в той или иной мере, так что когда я говорю, что ты ебанут – это пиздец, какое достижение! – продолжала распинаться Таюйя.   – Склонна с ней согласиться, – сказала Гурен, оторвав взгляд от приборов. – У тебя явно не всё в порядке головой. Впрочем, у нас тоже – иначе мы бы не позволили втянуть себя в подобную авантюру.   – Орочимару-сама провалов не прощает, – возразила Таюйя. – Так что пиздец нам бы был в любом случае.   Саске не ответил. Во-первых, его внимание было слишком уж сосредоточено на небольшом свитке на столе, а во-вторых, очень болела левая глазница. К тому же, он полностью сконцентрировался на своём сознании – ждал прихода воспоминаний клона. О том, что они вот-вот появятся, свидетельствовал возникший на столе кунай с рукоятью, перемотанной оранжевой лентой. Это был один из удачных опытов Саске по созданию призывного свитка. Клон, которого Саске направил на рандеву с Орочимару, воспользовался кровью Саске и призвал кунай. Прекращение призыва означало, что, либо клон развеялся и некому удерживать дзюцу, либо, что действие техники прервано намеренно. В пользу последнего свидетельствовали воспоминание клона, вернее, их отсутствие.   – Эй, Учиха, не молчи! – не сдавалась Таюйя. – Что бы ты делал, если бы мы с Гурен не умели создавать Теневых Клонов? Вернее, если бы твой пиздюк-напарник нас бы им не обучил?   – Хн, – ответил Саске.   – И для чего, блядь, было вырывать себе глаз? Похоже, ты окончательно ебанулся и по возвращению Наруто стоит выписать тебе пиздюлей. Чисто для профилактики, чтобы выбить говно из башки!   Саске абсолютно не задевали ругательства и пренебрежительный тон. В своё время он наелся восторгов и восхищений, так что девушка, поливающая его бранью, была чем-то новым и освежающим. К тому же, в её вопросах было рациональное зерно. Только благодаря лёгкой форме сумасшествия, возникшей во время тренировки сенсорики, он решился на авантюру, граничащую с самоубийством.   – Ладно, по порядку, – ответил он. – Вы согласились, потому что тебя, Таюйя, эта «авантюра» освободила бы из рабства, а тебе, Гурен, позволила убрать нависшую угрозу смерти. К тому же Орочимару – твой кумир, и, если он вернётся в Коноху, ты снова окажешься на его стороне и избавишься от сожалений. А глаз я себе вырвал, потому что хочу стать читером!   – Читером? Что это за хуйня? – спросила Таюйя.   Саске вздохнул. Сейчас ему меньше всего хотелось объяснять сложные концепции.   – То есть сжульничать. Смотри сама. Дзюцу, которое я планирую использовать, ослепит меня на один глаз. Я создал клона, дзюцу использует он, а значит, я останусь с обоими глазами! То есть дзюцу можно использовать не два раза, чтобы остаться слепым, а сколько угодно! И я стану непобедимым!   – А для чего вырывать этот глаз?   – На случай, если назад вернутся не только воспоминания. Вдруг чакра, возвращаясь, меня ослепит по-настоящему? Поэтому, когда пришёл сигнал, я вырвал глаз и запечатал его в свиток. Внутрь свитка чакра не может проникнуть! А ты, – он указал на круг символов, в центре которого лежал свиток, – именно для этого поставила барьер. Это просто подстраховка: чакра не сможет проникнуть ни через барьер, ни внутрь свитка – двойная надёжность!   – А для чего… А-а-а-а! – закричала Таюйя, ухватившись за шею.   Саске тут же почувствовал резкий укол боли – в Проклятую Метку словно вонзили кунай. Учиха отстранился от боли и сосредоточился на своём сознании. Прошло несколько секунд, и Саске, почувствовав нахлынувшие воспоминания, улыбнулся. Получилось! Дурацкая, нелепая, самоубийственная авантюра увенчалась успехом!   Саске выждал минуту. Это было излишней предосторожностью, но он не собирался в таком важном деле полагаться на волю случая.   – Таюйя, убирай барьер! – приказал он.   Та злобно зыркнула на Саске, но послушно сложила несколько печатей. Лёгкое искажение воздуха, окружающее лежащий на столе свиток, исчезло с едва слышимым хлопком. Саске развернул свиток и распечатал содержимое.   Квест: «Беседа с семпаем» выполнен. Награда: использование Проклятой Печати Небес становится безопасным. Дополнительная цель – сохранение Шарингана – не достигнута.   Саске с возмущением вытаращился на лежащий на свитке глаз. Несмотря на все усилия, несмотря на кучу предосторожностей, несмотря на всю боль, что пришлось пережить, глаз, словно в насмешку, уставился на него безжизненной белой радужкой.   От сетований на мировую несправедливость его отвлёк голос Гурен:   – И что теперь, Саске?   Учиха мотнул головой, прочищая сознание.   – Возвращаемся. Нужно подвезти дорогого семпая – он соскучился по дому. Вот Хирузен-сенсей удивится!   Таюйя убрала руку от основания шеи и внимательно посмотрела на Саске.   – Кто уж точно охуеет, так это Суна!