Белоснежка

Чимин с самого утра старался перебороть липкое ощущение стыда, но из-под одеяла так и не вылез. Сокджина рядом не было — наверное, надоело возиться с комком соплей и слез. Чимин не мог показаться на глаза остальным, только не после того, что он устроил. Черт. Да, наверное, его истерику слышал весь этаж. Устроил всем бесплатное представление. А все из-за… Чимин отказывался вспоминать свою первую ночь с альфой, но картинки переплетенных тел сами собой всплыли в голове — развратные, пошлые, дикие. Как Чонгук держал его за ноги и заполнял собой, снова и снова, снова и снова. Следы его пальцев до сих пор виднелись на нежной коже бедер, как метки животного, нестираемые, напоминающие о том, что все уже произошло, что его первый секс случился. Он оказался совсем не таким, как Чимин себе представлял. Все вышло намного грубее, похотливее и примитивнее. Сейчас собственная истерика казалась смешной и детской. Он жив, относительно здоров, если не считать до сих пор побаливающую задницу и челюсть, и теперь может считать себя шлюхой. Горло снова сдавило стальным обручем, но Чимин запретил себе думать об этом. Он переживет. Заработает денег и уйдет, оставит эту работу и начнет жизнь заново. Все будет в порядке. Рывком откинув одеяло, Чимин поднялся. Воспользовавшись тем, что рядом никого нет, он сходил в душ, еще раз тщательно потерев себя мочалкой, и быстро переоделся в те самые джинсы с прорезями, что на нем были вчера, и широкую кофту с низкой горловиной, что открывала ключицы. Ему больше не нравилось то, как на нем смотрелись вещи, но он не собирался менять их, буквально заставляя себя насильно посмотреть в зеркало. Воспользовавшись косметикой Бэкхёна, он убрал темные круги под глазами и нанес немного дымчатых теней, что сделало его взгляд каким-то другим — неестественным, глубоким и призывно-манящим. Чимин сам не понимал, зачем он это делает, но прятаться и бояться больше не хотел. Пшикнув на себя духами Бэкхёна со сладким ароматом, он отошел от зеркала и подобрался к двери. Набрав полную грудь воздуха, он нажал на ручку и вышел в коридор так, словно прыгнул в холодную воду. Проходящие мимо омеги о чем-то зашушукались при виде него. Чимин не посмотрел в их сторону, расправил плечи и направился к лестнице, но забитый блондин в нем съежился в комочек от чужого недоброго внимания. Он уговаривал себя, убеждал, что все в порядке, ведь здесь все те же шлюхи. Они не могут его судить, они такие же, как он, только с другим цветом волос. — Смотрите, кто наконец-то поднялся, — появившийся из-за угла парень с голубыми волосами нахально улыбнулся и загородил ему дорогу. Чимин, увидев старшего, коротко поклонился в качестве приветствия, но пройти ему не дали. Этого парня Чимин видел лишь пару раз издалека. Бэкхён рассказывал о нем. Ли Хонсу. Красивый, изящный, худенький и, несмотря на возраст — а ему было за тридцать, — все еще выглядящий довольно молодо. — Простите, мне нужно идти, — попытался обогнуть его Чимин. От Хонсу исходила почти ощутимая угроза, неприязнь настолько сильная, что в голове звенело опасным звоночком. — Какие мы вежливые, — Хонсу остановил его, толкнув в грудь. Чимин недоуменно отступил. — Решил, что ты лучше нас, Белоснежка? — зло выплюнул Хонсу. — Затащил в постель двух самых шикарных самцов и теперь нос поднял? — Я не… Слова Хонсу были настолько нелепы, что Чимин растерянно хлопал глазами. — Послушай, подстилка глупомордая, на меня твой щенячий взгляд не действует. Это ты мамочке Джину мордашки строй. Хорошо устроился, да? Первый раз — и уже Чона с Чхве отхватил. Только ты не зарывайся. Запихнут тебя в золотую комнату и отымеют толпой так, что ходить не сможешь. Там таких любят. Чимин не собирался слушать омегу, который взъелся на него за что-то непонятное. Будто Чимин сам выбирал, с кем ему спать! Только вот проигнорировать и пропустить мимо ушей пугающие слова не мог. Он помнил, как изменился в лице Кёнсу, говоря о золотой комнате, словно там происходит что-то по-настоящему страшное. — Пропустите, — собрав все мужество, в тон ему ответил Чимин — смело и так же нагло, повторив то непроницаемое, равнодушное и самоуверенное выражение лица, как у Чонгука. Это, на удивление, подействовало. Хонсу, словно не ожидая сопротивления от ревущего еще вчера мальчишки, нахмурился и не стал препятствовать больше, когда Чимин обогнул его. А у Чимина сердце ходуном ходило от этой стычки и от собственной смелости. — Тебя Джин искал. Кажется, он нашел тебе очередного клиента, — бросил Хонсу в спину. — Ах, да. Чуть не забыл. В юбке ты смотришься шикарно, — со смешком добил он Чимина. Тот не обернулся, но споткнулся на последних словах. Хонсу засмеялся громче, и его смех звенел в ушах Чимина до самого первого этажа. Но внизу стало еще хуже. На него снова все смотрели. И не просто с любопытством, а с такой злостью и агрессией, будто он предал всех. Чимин не ожидал подобного. Это сбивало с толку. Что он сделал не так? Стараясь не сутулиться, он быстро прошмыгнул вниз, к подвальным помещениям. В холле его встретил помощник директора, который всучил ему поднос с чайником и белыми фарфоровыми чашками. — Отнесешь это в кабинет, — строго приказал помощник. — Господин Ким злой как черт со вчерашнего дня. Из-за тебя уволили Риджи! Кёнсу досталось, да и всем остальным тоже. Будто мы должны были беречь твою золотую задницу, — поморщился он. — Поэтому сделай свою привычную милую мордашку и постарайся смягчить директора, понял? Он там, кажись, клиента нашел для тебя. Уже? Чимин представил себе, как его снова трогают, и похолодел. Ему больно сейчас даже думать о том, что в его раздраженный и покрасневший анус будут что-то совать. — Все. Иди, — помощник втолкнул его в кабинет. Чимин в ужасе замер у порога, потому что директор и правда был не один. Напротив Сокджина, в кресле, расслабленно сидел альфа-брюнет лет двадцати пяти. Он повернулся к Чимину, и его взгляд пригвоздил к месту окончательно. Чимин не мог пошевелиться, пальцы не слушались, и ему с трудом удавалось удержать трясущийся поднос. Альфа смотрел так давяще, хмуро, что у Чимина душа в пятки уходила, он даже отказывался представлять, о чем сейчас может думать этот мужчина. Почему он так пристально смотрит? В глазах напротив бушующий ураган — черный, завораживающий и опасный. Расширенные черные зрачки затягивают, лишают рассудка, в них ледяной океан, наполненный битым стеклом. Этот взгляд режет, кромсает на части с непонятной мстительностью, словно у него к нему личные счеты. У Чимина колени подогнулись, он был не в состоянии выдержать столько всего, поэтому первым опустил глаза, но успел заметить, как сжались пальцы альфы на подлокотнике кресла до побелевших костяшек. — Уволь его, — потребовал альфа прокуренным хриплым голосом, повернувшись вновь к Сокджину. Что? Чимин, преодолев пугающий трепет и страх перед альфой, вскинул возмущенный взгляд. — Юнги, прекрати так вести себя, — осуждающе покачал головой Сокджин. — Он — Белоснежка, — процедил альфа с такой ненавистью, словно само звучание последнего слова выводило его из себя. — Я знаю, — спокойно ответил Сокджин. — Блять, Джин, какого хрена?! — Может, ты успокоишься, и мы поговорим? — осадил его Сокджин и повернулся к омеге: — Чимин, поставь чай на столик. Выполнить этот приказ было не так-то просто. Альфа прожигал в нем дыру и, казалось, был в шаге от того, чтобы наброситься и разорвать на части. — Ты притащил в бордель Белоснежку, — голос Юнги прозвучал как-то надрывно. — О чем еще тут разговаривать? — Я никого не приводил сюда. Послушай, Шуга, я… — Не приводил? Как он тогда тут оказался? Случайно наткнулся? — Боже, с тобой невозможно разговаривать, — закатил Сокджин глаза. — Чимин, выйди, пожалуйста. Чимин был рад выполнить этот приказ и скрыться с глаз. Сбежать. Подальше от непонятного альфы и странного, скрючившегося в груди узла. В него словно камни запихали, даже стоять и дышать стало тяжело. Чимин покосился на закрытую за собой дверь, и его снова обдало холодом, как мгновение назад, когда он слышал голос альфы, наполненный ядом и неприятием. Вряд ли Сокджин собирался продать его этому человеку. Альфа не казался тем, кто потратит деньги на то, что ему ненавистно. А Белоснежек он не просто не любит, кажется, он их ненавидит до глубины души. Чимин, с одной стороны, был рад, что его отпустили, но с другой, не мог вернуть себе спокойствие. Ему нужно было забиться в какой-нибудь тихий уголок, но далеко отойти от кабинета директора ему не дали. Его выловили в коридоре без камер и, запихнув в рот пыльную тряпку, скрутили руки. В школе подобными приемами его не раз обездвиживали, но сейчас Чимин вырывался сильнее прежнего, брыкаясь ногами и пытаясь дотянуться до обидчиков, не веря, что все повторяется. Их было человек пять, но лица разглядеть не удалось, ему быстро на голову накинули мешок, из-за которого стало еще труднее дышать. Задыхаясь, с кляпом во рту и темнотой перед глазами, Чимин не мог оказать достойного сопротивления. Привычный страх окутывал с головы до ног, толкая к краю обрыва, когда уже ничего не остается, кроме паники и умоляющего «отпустите». Его куда-то тащили по лестнице, не давая сбежать, пнули пару раз в живот и по бокам, отчего к горлу подступила тошнота. Чимин не мог даже прокашляться и отдышаться, что-то внутри болезненно сжималось, в пальцах от жесткой хватки стало покалывать, а от недостатка воздуха закружилась голова. — Дио не поймает нас? — заговорил кто-то слева. — Его Минки отвлекает. Не трясись. Никто ничего не узнает. — А если его хватятся? — Хонсу все утрясет. Да не дрыгайся ты, шлюха! От очередного удара перед глазами поплыли цветные круги. Чимин почувствовал себя как-то совсем паршиво. Ему стало дурно и жарко, по шее скатилась капля пота, медленно прокладывая себе дорожку, и он прочувствовал ее всем существом. Казалось, что это не капля пота, а мерзкое насекомое сползает по шее. От собственных ненормальных фантазий Чимин совсем голову терял. Он начал вырываться с новой силой, мыча сквозь кляп, путаясь в ногах и едва не падая. Он был готов на все, лишь бы с его головы стянули мешок, лишь бы дали вздохнуть нормально и стерли эту каплю пота. Чимин был почти счастлив, когда его впихнули в какую-то комнату и сдернули мешок. Упав на пол от толчка, он выдернул кляп и отчаянно задышал, игнорируя толпу вокруг. — Вы что, его вниз головой по лестнице тащили? — раздался неподалеку голос Хонсу. — Да вдарили пару раз. Какой-то он совсем хлюпенький оказался. — Эй ты, тварь, — Хонсу пихнул его носком ботинка в грудь. Чимин сжался и отполз назад. Немного отдышавшись, он бегающим взглядом осмотрелся. Его окружили со всех сторон в комнате для обучения, которую ему когда-то показывал Кёнсу. Дверь была закрыта, к тому же рядом с ней стоял высокий парень с бледно-зелеными волосами, окон здесь не было, как и других путей для побега. — Что вам нужно? — Чимин не собирался разговаривать с ними, но вопрос сам собой слетел с губ. Он с остервенением стер раздражающую каплю с шеи, но за ней побежала другая, на этот раз по спине. Чимин зажмурился, чувствуя ее буквально каждым миллиметром кожи. Боже, это было просто ненормально остро! — Вы гляньте, испугался как! — выкрикнул один из толпы. — Мы решили, что тебе не хватает немного обучения, — начал Хонсу. — Ты же теперь один из нас, верно? Чимин молчал, закусив губу. Слова Хонсу стали звучать приглушенно, тихо, будто тот был за стеклом, и это немного настораживало. Неужели его ударили так сильно, что повредили что-то в голове? Хонсу говорил и говорил, с насмешкой и злостью, что-то про Чонгука и Минхо, про нетерпимость к избранным, что тут все равны. Чимин выхватывал только отдельные слова, все его внимание переключилось на собственное тело. Ему казалось, он слышит собственное сердцебиение — тяжелое, бухающее, редкое. И это не на шутку уже пугало его. Что с ним такое? — Мне… мне нужно к врачу, — оборвал он Хонсу и попытался подняться. Перед глазами поплыло. Он отдаленно слышал смех и тряхнул головой. С ним что-то не так. — Не раньше, чем ты научишься правильно себя вести, — отказали ему в просьбе. Они не видят, что он едва находится в сознании? — Отпустите меня, — Чимин бездумно ломанулся к выходу, но его перехватили, толкнули к столу. — Нет, пожалуйста, — всхлипнул он беспомощно, дергаясь от назойливых рук. Эти ладони, пальцы, удерживающие его за плечи и спину, сводили с ума. Чимин не понимал, в чем дело, почему он ощущает давление от каждого прикосновения, почему ему так плохо. Голова все еще кружилась, вся комната ходила ходуном, его затошнило так сильно, что казалось, вырвет в любую секунду. — Я не буду больше. Я никогда не подойду к ним, — умоляюще заскулил Чимин, лишь бы его отпустили, перестали держать, давить. — Отпустите. Я не буду больше. Его не услышали, не сжалились, вжали грудью в стол, край которого больно впился в живот. Его держало столько рук, что Чимина просто разрывало на части. Казалось, это не пальцы омег, а тиски железного монстра — так сильно они сдавливали, пробирая до костей. Страх едким дымом заполнял все вокруг. Чимин старался дышать глубже, успокоиться, но все равно вскрикнул, когда ему стянули джинсы с трусами до колен. — И что они нашли в этой заднице? — Раскрась его, будет лучше. Флоггер? — Думаю, ему нужно что-то особенное. Я слышал, Белоснежки любят пожестче. — Тогда что насчет розг? — Отличная идея, Су. — Держите ему ноги. Чимин не прислушивался к голосам и не вырывался больше. Малейшее движение отдавалось чем-то странным внутри. Кровь словно закипала от рук, державших его. Он дышал — рвано, часто, чувствуя свое тело как-то по-особенному, каждую клеточку, каждый нерв. Даже воздух, касающийся обнаженных ягодиц, казался другим. Он услышал свист хлыста и через секунду удар. Это оказалось адски больно. Безумно. Никогда раньше Чимин не чувствовал ничего подобного. Крик застрял в горле, он не мог даже выдавить из себя ни звука — настолько неожиданными и ошеломляюще сильными были ощущения. От второго удара он все же закричал до хрипоты — кожу будто вспороли до мяса, прорезали каждый нерв, разрывая каждое нервное окончание. Чимин на мгновение отключился от боли, но следующий удар заставил его очнуться и кричать, кричать так громко, до сорванного голоса, до хрипа и яркой белой пелены перед глазами. Он плакал, ревел навзрыд от острой невыносимой боли, настолько чудовищно сильной, что весь мир прекратил существовать. Его перестали бить, но место удара пылало огнем, а чужие пальцы на теле стали просто невыносимы. Вокруг него снова засуетились, хлопнула дверь, послышались ругательства, крики. Чимин сполз на пол. Его вырвало, перед глазами все еще плыло и кружилось, а собственная одежда вдруг стала душить, впиваться маленькими иголками, и на фоне растекающейся боли на ягодицах она начинала сводить с ума. — Лухана сюда, живо! — заорал кто-то над ухом. Кёнсу — мелькнуло в голове, но быстро исчезло из-за новых прикосновений. Его пытались перевернуть, осмотреть, но кожу словно сдирали заживо, и Чимин снова заорал. От запаха альфы и боли его снова вывернуло наизнанку. В голове что-то лопалось. Чимин до крови прикусил губу, стараясь не чувствовать. — Что случилось? — вихрем залетел в комнату Лухан. Его запах был менее противным, но все равно назойливым и неприятным. — Эти идиоты решили устроить ему вендетту. Ударили пару раз розгой и клянутся, что больше ничего не делали и сами не понимают, почему он стал так реагировать. Что с ним? Запахов было так много, они смешивались, сковывали и проникали внутрь смертельным ядом. — Скорее всего, после первой ночи с альфой стала просыпаться его сущность Белоснежки, — нервно ответил Лухан. — Твою мать, я же предупреждал его об этом! Чимин укол в руку ощутил так, словно его острой спицей проткнули насквозь. Он снова закричал, стараясь избавиться от новой боли, но Кёнсу его удержал на месте. Новое прикосновение. Новая боль. — Чимин! — крик Сокджина ударил по барабанным перепонкам кувалдой. — Не трогайте его! — потребовал Лухан. — У него повысилась чувствительность. Его нужно везти в больницу. — Я уже вызвал скорую. Они должны подъехать с минуты на минуту. Среди всего этого хаоса из боли, голосов и запахов Чимин почувствовал нечто другое — легкое, приятное. Аромат был ему незнаком, но он успокаивал, унимая внутреннюю панику. Чимин потянулся к источнику спокойствия, но от движения снова стало так резко больно, что он невольно захныкал, вновь сворачиваясь на полу. Сокджин не знал, что делать. Он в ужасе смотрел на страдающего мальчика, даже не представляя, насколько, должно быть, тому сейчас больно и страшно. Он совсем не ожидал, что организм Чимина проснется так внезапно, после первой же ночи с альфой. Острая беспомощность и невозможность хоть как-то помочь выбивала его из колеи. Лухан и Кёнсу выглядели не менее растерянными, впервые сталкиваясь с подобной ситуацией. Благо Хонсу с остальными сбежали, иначе Сокджин убил бы их голыми руками! Из-за этого Чон Чонгука у омег просто помутнение рассудка какое-то произошло! Никогда прежде бабочки в борделе не устраивали подобные линчевания. Были, конечно, стычки и сцены зависти, когда клиенты выбирали тех или иных омег, но никогда они не перерастали в рукоприкладство. Сокджин, переживая за Чимина, совсем забыл о Юнги, который с непроницаемым лицом стоял в проеме двери. Сокджин мысленно проклял то мгновение, когда ему в голову пришла идея познакомить Юнги с Чимином. Юнги нужна была встряска. Нужно было что-то, что заставило бы его вылезти из панциря «я в порядке», а встреча с Белоснежкой должна была стать тем самым толчком к чему-то новому. Но сейчас, видя взгляд Юнги, направленный на Чимина, Сокджину хотелось побиться головой о стену. Сложно даже представить, что сейчас чувствует Юнги, видя страдания Белоснежки. Через несколько долгих, натянутых минут приехала бригада врачей. Они вкололи Чимину еще снотворного, обезболивающего и увезли в клинику.