***
- Там горели люди, - уже за ужином произнес Том, чем заставил всю семью прервать трапезу. - Не люди, а трупы, малыш, - удивительно спокойно поправил отец, вытирая рот платком. – Мертвые люди называются трупами. Братья и сестры Тома внимательно слушали разговор, моргая любопытными глазами. Их еще ни разу не брали на публичные сожжения, а в последнее время вообще не выпускали из дома, поэтому они завидовали старшему брату. - А правда, что папу тоже когда-нибудь сожгут? – вдруг спросила девочка в холщовом платьице. Лицо матери исказилось ужасом, она уж было открыла рот, чтобы возмутиться и отругать ребенка, но отец поднял руку и горько улыбнулся. - Правда, меня и правда когда-нибудь сожгут, - ответил мужчина, не придавая своим словам никакого оттенка. Мать тяжело вздохнула. Она понимала, что муж говорил истинную правду. - Потому что папа «Чумной доктор», - вдруг пояснил сестре Том. – Он борется с черной смертью, но может сам ей заболеть. Дети опять захлопали глазками. Они еще плохо понимали, что такое «чумной доктор» и «черная смерть», но догадывались, что именно из-за этих понятий их все сторонились, а родители не выпускали из дома. По этой же причине, наверное, по дому были развешаны пучки душистых трав, расставлены банки с пахучими пряностями, все оконные рамы и дверцы были пропитаны тягучим веществом, а семья молилась в два раза больше, чем все остальные.***
Этой ночью Том не спал. Он лежал на краю большой кровати, где ютились, словно котята, все его братишки и сестренки, сладко посапывая и сворачиваясь калачиками. Сегодня было холодно, он ощущал это своими голыми пятками и неприкрытым плечом: длины и ширины покрывала ему уже не хватало. Он смотрел на связку чеснока под потолком, которая покачивалась от легкого сквозняка. Крыша уже совсем обветшала. Он вспомнил, как пару лет назад ловко карабкался на нее, чтобы забить досками тогда еще редкие дыры. А связка чеснока все покачивалась. Своей белизной в ночной темноте она напоминала мальчику лица мертвецов, которых он сегодня видел в яме. Они были свалены кто как: один лицом кверху, другой лицом книзу, третий мог быть вообще без лица – разложившееся месиво сложно назвать таким человеческим словом, но всех их объединяло одно – трупная бледность. Полоска луны скользнула через щель в деревянной стене и попала на связку, которая будто замерцала своей белизной. - Синий огонь, - прошептал Том, но потом резко замолк, когда его руку сжала маленькая ручка братишки. Он прижал к себе малыша. - Спи. Глаза все рассматривали связку. Лунный свет был намного мягче того адского пламени, бушевавшего в яме-крематории, но фантазия мальчика дорисовывала голубые языки, и вот уже связка пылала холодным огнем. «А какого цвета Ад?», задумался Том. Почему-то он допустил мысль, что огонь может быть и синим, и желтым, и даже зеленым. Ему захотелось спросить об этом отца или мать утром, но он знал, что они ему не ответят и запретят обращаться с таким вопросом к пастору, ведь это могут принять за проявление ереси. Раньше он много любопытствовал, однако теперь, когда он считается еще не мужчиной, но уже не ребенком, ему надо было следить за своими мыслями и стараться их не высказывать. Ему четырнадцать лет, и он запросто мог быть обвинен в ереси. В деревне, где родился и вырос Том, такой случай был. Еретиком оказался его старший брат, как раз в четырнадцать лет осужденный местным церковным судом. Мальчик часто ходил в лес за хворостом, как старший сын, и однажды к нему прибилась черная собака. Она встречала его на поляне у леса и сопровождала под сводами еловых макушек, а когда он возвращался домой, то грустно виляла ободранным хвостом, не переступая черты леса. Брат говорил маленькому Тому, что на левом боку его друга выжжена шерсть, скорее всего этокогда-то сделал человек, поэтому четвероногий компаньон боялся приближаться к людскому жилищу. Том много раз просил брата взять его с собой за хворостом и познакомить с черной собакой, но тот только трепал его по волосам и смеялся. Все закончилось через пару месяцев. Зимним вечером за братом пришли. Суд длился пять дней. Как оказалось, некая суеверная бабка, жившая на окраине деревни, с неделю следила за братом, распространяла слухи, подбивая соседских детей шпионить за ним. В итоге больной разум старушки и злая детская фантазия вылились в массовую истерию: все считали, что брат Тома связался с самим дьяволом в виде черного пса, который не мог ступить в деревню из-за божественного покровительства местной церкви. Как ни старались отец с матерью, спасти сына им не удалось. Если бы они боролись за его жизнь ожесточеннее, всю семью признали бы еретиками, связанными с темными силами. Все обошлось тем, что отца, медика по образованию, назначили на грязную должность «чумного доктора». А брата сожгли. Этого Том не видел, он был слишком мал. Теперь он имел представление о том, как горят люди, но то был живой человек, а не гниющий труп. Насколько громко кричал брат? Слышен ли был его голос из-за ревущей стены огня? Почему люди так жестоки?.. На глазах мальчика проступили слезы. Его бурная юношеская фантазия сопровождала мысли живыми образами, из-за чего эмоции нахлынули горьким потоком. Судорожно сглотнув, он подавил все эмоции и решительно закрыл глаза. Ему нельзя плакать, он – будущий «чумной доктор», он должен уже сейчас учиться владеть собой. Этой ночью Том спал беспокойно.