***
Джерри сидел у кровати матери и смотрел на еепостаревшее от болезни лицо, впалые щеки и почти безжизненный взгляд, некогда лучившийся добротой и нежностью. Он перевел взгляд на окно, за которым виднелись жуткие фигуры «чумных докторов», которые сновали по улицам под крики крестьян, молящих спасти их, а не выносить смертный приговор. - Не беспокойся, мой мальчик, у меня не чума, нас не тронут, - слабым голосом произнесла мать, и, словив взгляд мокрых глаз-бусинок, попыталась улыбнуться, но тонкие губы лишь дрогнули. - Матушка! Они снова это делают! – забежав в комнату, испуганно воскликнул Джеральд. Он указывал пальцем на окно. Мать постаралась приподняться на кровати, но самой у нее не получалось, поэтому сын помог ей, придерживая ослабшую женщину за плечи. В глазах, наполненных тихим ужасом, отразилсяполыхающий дом по соседству, из окон которого вываливались люди,даже не успевшиеспросонья понять, что происходит. То, как их загоняли обратно, иногда переламывая им кости и бросая внутрь силком, было поистине бесчеловечно. - Матушка, так выглядит Ад? – тихо прошептал мальчик, цепляясь тонкими пальцами за ночную рубашку матери, которая думала сейчас о том же, о чем и сын. Душераздирающие крики, болезненные рыдания, лай собак, вой огня, треск древесины, бряцанье железа, топот сотен ног и слышащиеся отовсюду молитвы – все сводило с ума. Это был поистине Ад, который повторялся с каждым днем все чаще и чаще. - Джеральд, я не позволю тебе умереть здесь, - вдруг совершенно четко промолвила мать. Что-то придало ей сил. Она встала с постели, слегка покачиваясь на слабых ногах, и подошла к своему трюмо. Присев на самодельную табуретку, которую для нее когда-то сделал Джерри, она открыла шуфлядку и достала оттуда маленький неприметный кошелек. - Здесь мое обручальное кольцо и несколько монет, - откашлявшись, начала она, - все, что я смогла сберечь. Возьми и… Джерри начал понимать, к чему она ведет. Он замотал головой. - Нет, нет! Я не покину вас, матушка! – воскликнул он и кинулся к ее ногам. Смуглые ручки обхватили полы ее ночного платья. – Когда вы так слабы, разве я смогу покинуть вас?! Без вас я… Я… Белая, слегка дрожащая рука дотронулась до каштановых волос. Все в этой комнате понимали, что другого выхода не было. Они даже понимали, что вероятность выжить у обоих была ничтожно мала. Но если мать не могла отодвинуть свою скорую кончину, то у Джерри имелся крохотный шанс. От ласкового прикосновения матери мальчик немного успокоился. Следующим же утром Джеральд покинул родной дом. Большую часть денег он отдал вознице, который и сам был рад покинуть город. По пути мальчик купил буханку хлеба и полукруг сыра, на чем его ресурсы ограничились оставшимся кольцом. Но расставаться с ним он не хотел. Пару раз возница из жалости подкармливал мальчишку, делясь обедом в придорожных трактирах, но, поскольку денег у него также особо не было,на этом вся помощь и ограничивалась. От сырой погоды, недоедания и долгой дороги Джеральд угасал на глазах. Тряска экипажа, гул ветра и стук капель убаюкивали его. Но вот перед глазами, сквозь мрачную завесу непогоды, возникла черная фигура путника. Это был Том. Джерри улыбался…***
- Джерри? Джерри?! Громкий оклик слегка охрипшего голоса вытянул мальчика из сна. Он немного приоткрыл глаза, но понял, что что-то не так. Он был накрыт плащом, а в камине трещал огонь, но его ноги и руки были ледяными. Он не мог пошевелиться. Было трудно дышать, еще труднее, чем раньше. Легкие пронизывала острая режущая боль. Все тело, начиная от стоп, превращалось в лед. - Том, я умираю, - едва слышно прошептал Джерри, слабо шевеля посиневшими губами. По лицу друга, которое он видел уже мутно, мальчик понял, что Том уже догадался. Другого варианта не было. - Нет, нет, нет! Джерри! – не в силах сдерживать слезы, повторял Том. Он видел и понимал. Он не хотел видеть и понимать. Он ничего не мог сделать. Все, что он делал прежде, потеряло смысл. Он не мог ничем помочь единственному другу. На его глазах жизнь покидала маленькое тельце… Следующей ночью Мышонка не стало. Он промучился еще день, иногда приходя в сознание, но большую часть времени бредил и стонал от боли. Кашель разрывал не только легкие Джерри, но и сердце Тома. По злой иронии судьбы во время пляски «черной смерти» жизнь Мышонка унесла не чума. Обессилевший от страданий парень просидел у тела друга до самого утра, держа маленькую холодную ручку в своей огрубевшей руке. На рассвете дом запылал не менее ярко, чем солнце нового дня, который Джерри уже никогда не увидит. Том черной точкой удалялся, глядя вдаль через прозрачные стекла своей маски. На его шее болтался шнурок с кольцом, переливавшийся под солнечными лучами.