hunger/голод

Ночь была мучительной для Тэна. Он долгое время не мог уснуть, без конца прокручивая в голове все возможные варианты их встречи с Ёнхо. Раз за разом представлял, как вопьется в него равнодушным взглядом, как будет холоден, но вежлив и учтив. Как северянин будет обезоружен его безразличием. Это было так удручающе бессмысленно, ведь Тэн в глубине души знал, что из них двоих Ёнхо был тем, кто удивлял. Всякий раз, когда Тэну чудилось, будто он владеет ситуацией, северянин с присущим лишь ему одному жестоким милосердием позволял насладиться этим чувством короткое мгновение, а после смыкал пальцы на горле. И Тэн задыхался, ворочаясь среди подушек, пока пение первых птиц не убаюкало его. Проснулся он ближе к полудню ничуть не отдохнувшим. Его словно пригвоздило к простыням. Хотелось спрятаться под одеялом в надежде, что никто не заметит его маленькое тело на огромной постели. Но время неумолимо продолжало свой бег. И ему пришлось подняться, когда одна из служанок сообщила, что пора готовиться к встрече. Тэн около получаса провел в ванной. Ему было это необходимо, чтобы унять дрожь и собраться с мыслями. В конце концов, когда ему удалось, он выскользнул из остывающей воды и принялся приводить себя в порядок. Сон отступил из-за бодрящего запаха масел. Тёплая вода придала коже цвет, и даже лицо теперь выглядело отдохнувшим. Тэн тщательно просушил и пригладил волосы. Вытерев лицо, он нанес на щеки и губы красный пигмент, а уголки глаз подкрасил сурьмой. Из одежд он выбрал не самые нарядную, но из дорогих тканей, идеально подчеркивающих его высокий статус. Широкие черные штаны и рубашку с плотным поясом, а поверх них – тёмно-синяя мантия, прошитая золотыми и красными нитками узорами небесных светил и созвездий. Тэн отыскал в комнате свою старую шкатулку с украшениями и, недолго думая, выбрал свои любимые: тонкие кольца, золотые серьги в виде солнца с ветвистыми лучами и идеально подходящее к ним ожерелье. Это было странно. Ему казалось, спустя столько времени, отвыкнув от роскоши, он будет чувствовать себя неудобно и неловко. Он крепко зажмурился, прежде чем оглядеть себя с ног до головы в зеркале. А потом распахнул их и шумно выдохнул. Тэн выглядел хорошо. А холодок на шее и мелодичный звон в ушах вдруг придали ему новые силы. Он не знал, как надолго, но в это короткое мгновение сумел вдохнуть воздух полной грудью. В дверь коротко постучали. Тэн не ответил, но едва ли пришедшему требовалось приглашение. Он обернулся, когда двери распахнулись. Джэхён осмотрел его с головы до ног, как делал всегда, только в этот раз намного медленней. Тэн стойко выдержал этот взгляд, даже когда северянин обратил его прямо глаза в глаза. — Я готов, — Тэн заговорил первым, как если бы от этого зависело слишком многое. — Приятно слышать, — ответил Джэхён. — Твой господин ценит пунктуальность. Тэн пропустил это мимо ушей, лишь вежливо улыбнулся и проследовал к дверям. Северянин придержал их и пропустил его вперёд. Они долго шли по коридорам, пока Тэн не понял, что Джэхён ведёт его на тот самый балкон, где неоднократно проходили их предыдущие встречи с Ёнхо. Всё это, казалось, было в прошлой жизни. И всё же Тэн ощутил лёгкий укол раздражения. — Ты присоединишься к нам? — вдруг спросил Тэн, и отчего-то ему этого даже захотелось. — Нет, — отозвался Джэхён, слегка улыбнувшись. — Не подумай, я бы с удовольствием это сделал, если бы не был так занят предстоящим отъездом. Ёнхо тоже очень занят, и тебе следует быть благодарным за то, что он нашёл время обсудить с тобой дорогу. — Я непременно поблагодарю его за трапезой, — сухо отозвался Тэн. Джэхён коротко, но несдержанно рассмеялся, словно забавляясь его паршивой актерской игрой. Он остановился перед дверями зала, очевидно, не собираясь следовать дальше. — Нам предстоит долгая дорога, Тэн, полная трудностей и лишений. А потому советую тебе не упрямиться и внимательно слушать, потому что однажды это может спасти тебе жизнь. От слов северянина по телу прошла дрожь, но Тэн быстро отогнал её, не собираясь позволять этому наглецу его запугать. — А теперь, — сказал Джэхён, — прошу меня простить. Долг зовёт. Тэн раздражённо смотрел ему вслед. Северянам не нравилось, когда он обманывал, не нравилось, когда он говорил честно, и когда он был учтив и вежлив, им всё равно не нравилось. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Тэн толкнул двери и с деланной уверенностью прошёл в зал. Комната оказалась пустой. Он прошёл вглубь и замер, когда разглядел высокую фигуру на балконе. Ёнхо стоял к нему спиной, упёршись руками в перила. Даже на таком расстоянии Тэн видел и ощущал напряжение в его теле. Он сделал шаг, затем ещё один, и так до тех пор, пока северянин, услышав, не обернулся. Тэн отчаянно пытался распознать по лицу его настроение, искал в нём злобу и враждебность. Но, вопреки его ожиданиям, Ёнхо выглядел спокойно и совершенно обычно. Может быть, немного уставшим. Судя по всему, Джэхён не лукавил, когда сказал, что господин крайне занят предстоящим отправлением на север. Отчего-то Тэн не чувствовал такого страха, которого ожидал от себя. Волнение никуда не исчезло, но ужас не сковывал движений. Ёнхо явно не собирался убивать его. По крайней мере, не сегодня. А потому Тэн не стал ожидать особого приглашения и вышел на балкон, остановившись в паре шагов от него. Но заговорить первым все же не решился. Ёнхо окинул его странным быстрым взглядом, задержав его лишь на шее, где красовалось роскошное золотое ожерелье. А потом вежливо улыбнулся. — Добрый день, Тэн, — сказал он. — Приветствую, мой господин, — отточено учтиво отозвался Тэн, слегка склонив голову в поклоне, но не отрывая взгляда от лица северянина. Вопреки самым смелым ожиданиям, тот ничуть не удивился. И даже не обрадовался такой покорности. Ёнхо лишь прошёл мимо и жестом предложил ему сесть за стол. Тэн послушался и, откинув ткани мантии, опустился на стул. На столе перед ним стояли закуски, фрукты, вода и вино. От перспективы что-то засунуть себе в рот, у Тэна к горлу подступила тошнота. Но он знал, что придется, лишь бы угодить проклятому северянину. — Мне сообщили, что ты провел весь день в окружении семьи. Ты хорошо отдохнул? Ещё бы, подумалось Тэну, хоть твои псы и не ходили за мной по пятам, но наверняка докладывали о каждом шаге. — Да, мой господин. — Приятно снова быть с семьей? — с едва уловимым оттенком ехидства поинтересовался Ёнхо. Он, должно быть, хотел добавить, стоило ли всё эта нескольких лет лишений и страданий? Но не спросил. Тэн впился взглядом в его красивое благородное лицо. Он едва справился с нарастающим раздражением и бездушно улыбнулся. — Приятно, мой господин. Вот оно. На лице северянина залегла тень, когда он нахмурился. И Тэн наслаждался своей маленькой победой, которая, скорее всего, в перспективе не сулила ему ничего хорошего. — Что же, — выдержав недолгую паузу, произнес Ёнхо, и в голосе его сквозил холод, — раз ты не настроен беседовать, будешь слушать. Когда северянин протянул руку, Тэну стоило нечеловеческих усилий усидеть на месте, а не позорно отпрянуть в страхе. Но Ёнхо всего лишь пододвинул к нему тарелку с фруктами. И Тэн отделил виноградину от грозди и нехотя протолкнул в рот. На мгновение ему показалось, что северянин задержал взгляд на его губах. Тэн в смущении опустил глаза в пол. — Итак, — начал Ёнхо, — ты уже знаешь, что путь на север долгий. В зависимости от погодных условий и прочих обстоятельств дорога может занять от четырех до шести месяцев. И чем дальше мы будем уходить на север, тем холоднее будет становиться. Где-то в середине пути нас настигнет зима. Она будет не такой суровой, как в моей стране, но даже это ни в какое сравнение не идёт с тем, к чему ты привык здесь. Тебе нужно как следует подготовиться к этому, Тэн. Я распоряжусь, чтобы ваши люди получили полный список вещей, которые необходимо взять в дорогу, начиная от теплой походной одежды и заканчивая лекарствами. С собой ты возьмешь только самое необходимое. Всё то, что понадобится тебе по прибытию, отправим через три дня с отходом основной армии. Они доберутся до столицы раньше нас. Тэн, несмотря на свое нежелание находиться здесь, слышать его голос и видеть его ненавистное лицо, внимал каждому слову. И с каждой секундой дальнейшая судьба казалась ему всё мрачнее. Он ещё никуда не отправился, но уже смертельно устал. Хотелось забиться в один тёмных уголков дворца в надежде, что о нём просто забудут, как о ненужном трофее. — Теперь о самой дороге, — продолжал Ёнхо, словно не замечал того, как тяжело Тэну было всё это выносить. — Мы отправимся конницей через десять дней. Перед нами пойдут несколько отрядов. Каждый день они будут готовить нам место для ночлега. Чаще всего они будут разбивать для нас небольшие лагеря. Иногда это будут деревни или города, где нас примут со всем возможным комфортом, хотя до здешней роскоши им далеко. Если что-то пойдёт не по плану, придётся ночевать на голой земле. Мне сказали, ты умеешь ездить верхом? Тэн кивнул. — Это хорошо. И всё-таки готовься к худшему. Ежедневные многочасовые поездки верхом и для опытного воина не проходят бесследно. Тебе будет тяжело и больно, но в конце концов ты привыкнешь. Обо всем остальном мы позаботимся. Тебе лишь надо следовать всем указаниям и не делать глупостей. Это понятно? Позаботятся. Ему хотелось нервно рассмеяться. Единственное, о чем позаботились северяне, так это о том, чтобы превратить его жизнь в кошмар. И им это удалось не хуже, чем захватить все земли между севером и вольным городом. — Да, мой господин, — уже не так холодно и совсем не уверено отозвался Тэн, поняв, что молчал слишком долго. Ёнхо вздохнул и откинулся на спинку стула. Его руки всё ещё лежали на столе, и Тэн невольно облизал их взглядом. Тонкие и длинные пальцы, теперь не казавшиеся такими огрубевшими, как прежде, постукивали по деревянной поверхности. Тэн, наконец, поднял глаза. Северянин выглядел напряженно и немного сердито. Но совсем не угрожающе. — Тэн, — произнес он на выдохе, и в голосе его сквозила усталость, как если бы обращался он к непослушному ребёнку. — Ты все ещё ненавидишь меня? — Что? — Я спросил, говорил ли ты правду в тот вечер. Ты ненавидишь меня? Тэн старался сохранять лицо невозмутимым, но глаза, распахнувшиеся в недоумении, выдавали. Он пытался понять, какой ответ устроит северянина и не разозлит его. Он пытался найти его в глазах врага, но не смог. Тогда он решил спросить напрямую: — Что ты хочешь услышать? — Правду, — сказал Ёнхо, — я хочу услышать правду. — Да, — Тэн ответил с опаской, но был не в силах врать. — Я ненавижу тебя. И ответ этот, казалось, совсем не разозлил Ёнхо. Он даже бровью не повел. И Тэну хотелось взвыть, схватить его за эти длинные пальцы, вывернуть и закричать. Что происходит у тебя в голове, будь ты проклят?! Что тебе от меня нужно? — Если так, — выдержав паузу, произнес северянин, — то прекрати это. — Прекратить что? — вырвалось раньше, чем он успел подумать. — Вести себя как лакей. — Разве не этого ты хотел? — Нет, — голос Ёнхо стал жестче. — Мне не нужна твоя лесть. Я жду от тебя лишь послушания и исполнения моих приказов. Когда это необходимо, ты будешь рядом и будешь следить за своим языком. Ты будешь уважать меня. А если не будешь, то наказание последует незамедлительно. У меня в стране за оскорбление можно лишиться головы. И, поверь, если ты вынудишь, моя рука не дрогнет. Тэн не дышал. В нем боролись раздражение и страх. Раздражение, потому что его отчитывали, как дитя. Страх, потому что угрозы Ёнхо были отнюдь не блефом. А тон его голоса был таким спокойным, словно говорил он не о жизни и смерти, а обсуждал завтрак. Может, подумалось Тэну, слухи о съеденных сердцах были отчасти правдивы? — И все же, — сказал Ёнхо, взял в руки кубок с вином, сделал глоток и продолжил: — Я не стану заставлять лишний раз терпеть моё общество, раз оно так тебе невыносимо. Есть занятия куда более интересные и полезные, чем смотреть на твоё кислое лицо. Это было странно. Северянин выглядел и звучал… разочарованно? Осознание этого неприятно укололо Тэну куда-то в область сердца. — Я всё сказал. Твои люди вскоре получат необходимые распоряжения. Теперь можешь идти. На несколько мгновений Тэн замер. Это всё? Он не знал, что ему следует сделать, просто уйти или извиниться. Ёнхо его выжидающий взгляд, казалось, даже не заметил и спокойно принялся за еду. Поняв, что его персона больше не вызывает интерес господина, Тэн медленно поднялся из-за стола. Наверное, разумный человек, оказавшийся в его положении, бросился бы с извинениями, поклонился в ноги и умолял о снисхождении. Но Тэн даже не нашел в себе сил на вежливое прощание. Он отступил на шаг назад, жадно вглядываясь в северянина. Его движения были далеки от расслабленных, он был раздражен и даже зол. Тэн отвернулся и слишком быстро помчался прочь. Лишь оказавшись за дверями, он смог выдохнуть. Ему потребовались долгие минуты, чтобы распознать все те чувства, сжавшие его сердце в болезненные тиски. Обида. Унижение. Ёнхо месяцами издевался над ним. Обманывал, заставив подумать, что есть в нём что-то доброе и человеческое. Боги, Тэн даже почувствовал что-то к нему, что-то, чего стыдился, но все равно чувствовал. А теперь Ёнхо, разрушив все надежды на лучшую жизнь, пренебрегал им, как ненужной вещью. Он несся по коридору, не обращая внимания ни на прислугу, ни на удивлённые и заинтересованные лица северян, встречавшихся ему по пути. Сжимая кулаки, кусая губы, он влетел в одну из комнат для отдыха. Тэн был уверен, что она пустовала. Но, вопреки его ожиданиям, там оказался Кун. Испуганный шумом, он оторвался от чтения и резко поднялся на ноги. Его обеспокоенный взгляд изучал красное от злости и смущения лицо Тэна. И Тэн позволил себе слабость, которую он не позволил бы больше ни с кем в этом дворце. Только не с семьей. Он бросился в объятия другу, прильнул всем телом и тихо разрыдался. Он не поступил бы так с семьей, которая от этого испытала бы лишь боль и чувство вины. Но Тэн нуждался в утешении, и именно Кун был тем, кто дарил его в последние годы. Он хотел ещё немного. В последний раз. — Мой господин, — прошептал Кун, зарываясь пальцами в его волосы. — Я не хочу, — уже не плакал, а хныкал, подобно несмышлёному ребёнку, Тэн. — Я не хочу на север. Хочу остаться здесь. Навсегда. И Кун в ответ молчал, лишь крепко прижимал к себе и гладил по голове, плечам и спине. Да и что он мог сказать такого, что смогло бы утешить господина? Не было таких слов, способных унять в его сердце тревогу. Кун и сам едва не заплакал. Когда он впервые встретился с Тэном в театре, тот был совсем ещё ребёнком. И хотя с тех пор прошло немало времени, юный господин всё равно не был готов к предстоящим испытаниям. Он был чистым и невинным, излюбленным теплом и солнцем ребёнком, красивым, неподражаемым артистом. Если долгий изнурительный путь не убьёт его тело, то холод севера уничтожит его дух. Он зачахнет, подобно одной из садовых роз, с наступлением зимы, если не найдёт причины бороться. Кун не знал, за что теперь господину стоит бороться. За семью или за него, за тех, кто так и не смог защитить? Не было сомнений, что Тэн вовсе не винил их. Но Кун винил себя за излишнюю уверенность и слепоту. Он не смел промолвить и слова, пока господин, наконец, не перестал всхлипывать и не попытался отодвинуться. Кун погладил его по влажной от слёз щеке и горько улыбнулся. Тэн был так красив, даже с мокрыми глазами, покрасневшими щеками и скривлёнными губами. Так прекрасен, что Куну всякий раз становилось страшно, ведь ненавистный северянин тоже это знал. И каким бы холодным Ёнхо не казался, Кун всё равно видел то, как он смотрел на Тэна. Иногда хотелось громко и во всеуслышание спросить, разве больше никто этого не видел? Кун ненавидел этот взгляд. Когда, казалось, обросшие коркой льда глаза северяне взрывалась вспышкой пламени. Глядя на Тэна сейчас, он мог думать лишь о том, что однажды этот мальчишка разбудит монстра, и монстр это поглотит его, прожуёт, не оставив даже костей. — Не позволяйте им запугать вас, — сказал Кун, с трудом улыбнувшись. — В ваших жилах течёт кровь господ. Вы любимый сын вольного народа. Они не посмеют и пальцем вас тронуть. Всё это не помешало правителю севера лишить его родителей жизни, и вряд ли помешает сделать с ним то же. Но уверенный, гордый тон голоса Куна заставил отчаяние отступить на короткий шаг назад. — Переступив ворота дворца, я стану всего лишь заложником. Но ты прав. От живого меня северянам куда больше пользы, чем от мёртвого. Утерев слезы, Тэн неловко огляделся. — Почему ты здесь? — спросил он. — Неужели ждал меня? — Да. Но я не думал, что вы освободитесь так скоро, поэтому немного увлёкся чтением. — Ёнхо рассказал мне о предстоящей дороге. И всё не настолько плохо, как я думал. По крайней мере, не придётся спать на земле… большую часть времени. И нужно будет собрать вещи. Северяне любезно предоставят нам список со всем необходимым, — на этих словах он скривился. — А ещё северянин сказал, что не станет лишний раз терпеть около себя моё кислое лицо. Он выжидающе посмотрел на Куна, но тот, вопреки его ожиданиям, совсем не обрадовался. Лицо его выражало лишь обеспокоенность. — Мой господин, — сказал он, — я понимаю и полностью разделяю вашу неприязнь к северянину. Но вы должны быть умнее. Не стоит лишний раз злить того, кто отныне управляет вашей жизнью. — Я пытался, — рассерженно возразил Тэн, — быть вежливым. Но как бы я себя не вёл, ему всё не по душе. Кун тяжело вздохнул и нежно погладил его по плечу. — Вы потрясающий артист, но, как оказалось, вне сцены совершенно не умеете играть чужую роль. Именно поэтому я никогда не позволял вам сближать с кем бы то ни было. Но теперь от того, какую маску вы на себя наденете, будет зависеть ваше благосостояние. И вам придётся научиться, каким бы несправедливым это не казалось. — Я знаю, — нехотя, отозвался Тэн, как если бы был вынужден признать вину. — Всё это слишком для меня сейчас. Но я постараюсь стать умнее, и да помогут мне в этом все боги. Наконец, искренне улыбнувшись, Кун взял его за руки и потянул к зеркалам. — А теперь приведите себя в порядок, мой господин. Я здесь, чтобы отвести вас к правителю. Он желает поговорить с вами без лишних глаз и ушей. * Тэн часто слышал, что во дворце имеется множество потайных ходов. В детстве им с Юкхэем даже удалось отыскать один из таких за огромной картиной, но вел он всего лишь в одну из кладовых кухонь. Теперь же Кун вел его по темному узкому коридору, как Тэн мог только догадываться, в сторону покоев правителя. В нём не было ничего особенного, лишь голые каменные стены и звенящая тишина, прерываемая лишь шарканьем обуви. Свет попадал сюда лишь сквозь небольшие резные вентиляционные решетки. — Можно передвигаться быстрее и не так тихо, — сказал Кун ему в спину, — стены толстые, в коридоре никто нас не услышит. Тэн был озадачен. В его голове уже давно было множество вопросов к другу, задать которые он никак не решался. Но если не сейчас, то когда? — Скажи, Кун, — начал он не слишком уверенно. — Откуда тебе известны эти ходы? — Это долгая история, — ответил Кун, и, хотя Тэн не видел его лица, мог поклясться, что тот улыбается. — Я расскажу её вам позже, если пожелаете. Но вы ведь хотите знать нечто другое? — Ты прав. Мне всегда было интересно, почему мою судьбу доверили именно тебе? Ты бывал во дворце множество раз в числе артистов, я даже помню твои выступления. Но я никогда не видел тебя с правителем. Почему же он так легко доверил меня тебе? Коридор закончился, и они оказались в тупике. Но так было лишь на первый взгляд. Кун поравнялся с ним, из-за тесноты Тэну пришлось прижаться спиной к стене. Заглянув сквозь полумрак в глаза господину, Кун заговорщицки улыбнулся. — Для одного из шпионов правителя подставляться таким образом было бы глупо. Тэн шокировано распахнул глаза. — Так ты…? — даже слишком громко произнёс он, но так и не сумел закончить вопрос из-за изумления. Не то чтобы Кун был глуп, чтобы быть шпионом. Напротив, он был умён. Очень умён. Но вместе с тем всегда казался Тэну таким чистым, таким правильным человеком, что представить его в столь коварной роли было почти греховным. — Все верно. — Кун был изрядно развеселён его реакцией. — Если я и не был рождён для этого, то воспитан. Меня отправили в театр потому, что там крутятся самые уважаемые из господ и гостей Вольного города. И многие из них недостаточно умны, чтобы держать язык за зубами. Особенно в постели. А артистов порой разговорить даже проще, чем господ. Проговорив, он сделал три коротких стука в стену. Из-за неё донеслись приглушённые шорохи. — Мне было позволено рассказать вам, но только если спросите. И я обязательно поведаю всё, что вы захотите узнать, но не сейчас. Сейчас вам надо встретиться с правителем. Тэн резко подался вперед и коротко обнял Куна. Его слуга, наставник и самый близкий друг Кун, какой же на самом деле трудной и опасной была его жизнь. А Тэн даже не знал об этом. И никогда не благодарил как следует. — Спасибо, — коротко произнёс он то немногое, что позволяло ему время. Стена, оказавшаяся дверью, с тихим скрипом отворилась. * Тэн толком не запомнил, как исчез в стене Кун и как сам оказался в покоях правителя. Тот порывисто обнял его и жестом пригласил сесть на подушки. Выглядел дядя нервно и устало, как будто почти не спал, его всегда идеальные одежды оказались мятыми и неопрятными. Когда они устроились, правитель заговорил: — Прости за эту осторожность, но здесь у северян повсюду глаза и уши. Сейчас никто уже не знает, насколько глубоко они проникли во дворец. Даже сейчас я не могу быть до конца уверен в том, что мы одни. И все же после вашей встречи Ёнхо отправился за город предстать перед войсками, и большая часть его охраны последовала за ним. Если мы не поговорим сейчас, боюсь, мы не сможем уже никогда. Он взял Тэна за руки, тем самым уняв в них мелкую дрожь. — Послушай, — продолжил он. — Мне так жаль, но я не в силах повлиять на решение Ёнхо. Тебе придётся отправиться на север, и решение это исходит даже не от юного господина, а от самого правителя севера. От слова «господин», произнесённого дядей, Тэна неприятно кольнуло. На мгновение ему показалось, будто тот окончательно смирился и покорился, но он быстро отогнал от себя эту мысль. — Мне так жаль, мой мальчик, — крепче сжав его ладони. — Ты не готов к таким испытаниям. Ты и не должен был быть к ним готов. Правитель был сентиментален, некоторые из господ полагали, что даже излишне. Но Тэн, которого в раннем детстве лишили родителей, всегда был голоден до ласки. Ему это никогда не казалось чем-то постыдным, как Юкхэю, который порой краснел и стыдился чрезмерной нежности отца. И все же на сердце Тэна эта ласка легла тяжелым камнем. За последние пару дней он только и слышал о том, что не готов к трудностям, не готов к испытаниям. Эти слова всякий раз отбрасывали его к отчаянью. Он чувствовал себя слабым, никчемным, неспособным быть опорой семье и всем людям, что всегда защищали его от невзгод и были готовы расплатиться за это собственной жизнью. — Это неправда, — неожиданно для самого себя, возразил Тэн. — Я должен быть готов к любым испытаниям, если это принесет пользу моему народу. Не поэтому ли во мне течёт кровь правителей? Это мой долг. Его голос прозвучал твёрдо, несмотря на то, что в глубине души Тэн и сам не до конца верил в эти слова. Но они заставили правителя вынырнуть из потока собственных мыслей и посмотреть на любимого племянника совершенно иным взглядом. Он ненадолго затих, прежде чем заговорить снова: — Ты прав. С тех пор, как мы последний раз вот так беседовали, ты вырос. Мне до сих пор сложно смириться с тем, что это произошло так близко, но в то же время так далеко от меня. Они оба понимали, что нет смысла сожалеть о произошедшем. У них не было времени на то, чтобы думать о том, как бы сложилась жизнь, смирись они с неизбежным и не устраивая бесполезных заговоров. Ошибки, что они совершили, уже никак было не исправить. — Но, — нарушив наступившее молчания, заговорил правитель, и голос его становился всё тише, — я позвал тебя, потому что в последнее время до нас доходят слухи с севера. И слухам этим я склонен верить. Говорят, правитель севера с каждым днём слабеет, и близится час его неизбежной смерти. Тэну стало тревожно, и он резко огляделся, желая убедиться в том, что они всё-таки одни в комнате. По углам его встретили лишь полумрак и пустота. Этой новости он непременно бы обрадовался, если бы не был так удивлен. В его голове враг был так страшен, что казался несокрушимым и бессмертным. — Но как? — В конце прошлой войны он получил ранение, и хотя все эти годы лекари поддерживали в нём жизнь, смерть рано или поздно берёт свое. Удивление сменилось облегчением, затем радостью, и воздух, что Тэн глубоко вдохнул в лёгкие, показался ему необычайно свежим, даже сладким. — Это значит… — Что очень скоро Ёнхо станет полноправным правителем, а значит, твоя жизнь будет целиком и полностью зависеть только от его решений. Радость была недолгой. Тэн сощурился и сжал губы. Выражение лица его стало мрачным, почти что капризным. — Я понимаю, — сказал правитель, в голосе его сквозило беспокойство, — как жестоко он поступает с тобой. Но ты должен понять, Ёнхо действует в интересах своего государства. Ему было велено преподать нам урок, и он преподал. — Почему ты защищаешь его? — сердито вопросил Тэн, хотя знал, что поведение его далеко от благоразумного. — Он наш враг. Враг всего вольного народа. — Да, — согласился дядя, — враг. И навсегда им останется. Но порой врагов нужно держать ещё ближе, чем друзей. Тэн в непонимании вскинул руки. В его голове было слишком много мыслей и сомнений, чтобы понять, к чему тот клонит. — Ты встречал правителя севера, но ты был слишком мал, чтобы узнать его по-настоящему. Он страшный, жестокий человек. И хотя Ёнхо идеально исполняет его волю, скрывшись за маской бессердечности, за эти месяцы, что он провёл здесь, я успел немного изучить его. Ёнхо во многом похож на своего отца. Он умён, расчетлив и порой может быть жесток. Но есть в нём то, чего никогда не было у правителя севера — стремление к познанию. Как бы ни хотелось Тэну опровергнуть это утверждение, он всё же не мог. В прошлом они могли беседовать часами напролёт, и Ёнхо с интересом слушал, даже когда они касались тем, способных оскорбить ревностно верующих в своих богов северян. — Ёнхо к тому же очень молод. Он всё ещё в том возрасте, когда юноша становится мужчиной. Он способен меняться, и меняться к лучшему. Очень скоро он будет править севером. И ты должен стать ему другом. Стать тем, к кому он станет прислушиваться. И тогда не только твоя жизнь будет в безопасности. Быть может, и вольному городу достанется лучшая участь. Где-то глубоко внутри Тэн осознавал, что правитель прав. Его слова имели смысла больше, чем всё, что прежде доводилось слышать. Но одна мысль о том, чтобы быть другом тому, кто отнял у него свободу, кто был сыном человека, отдавшего приказ об убийстве его родителей, внутри поднимала такую бурю, что справиться с ней было невозможно. — Я не могу, — упавшим голос ответил Тэн. — Не проси меня об этом. — Но я прошу. И ты можешь. — Правитель вскинул руку, но юноша отпрянул от неё, словно от удара. — Это единственный способ выжить. Ёнхо не чужды чувства верности и чести. Если он станет ценить тебя и уважать, ты будешь в безопасности. Как только ты пересечёшь врата вольного города, никто уже тебе не поможет, кроме тебя самого. — Хорошо, — отозвался Тэн. — Я не обещаю, что смогу. Но я постараюсь войти ему в доверие. — О, нет, — с досадой произнёс правитель. — Он слишком проницателен, чтобы не распознать твою ложь. Для того чтобы приблизиться к нему, ты должен захотеть этого. Не делай такое лицо и не спеши с выводами. В каждом можно найти что-то хорошее, и если ты как следует присмотришься, то увидишь, что в Ёнхо его немало. — Но как я это сделаю? — с отчаянием воскликнул Тэн. — Я ненавижу его так сильно, что желаю ему лишь одного — смерти. Как могу я разглядеть в нём что-то светлое? — В тебе говорит гнев, а не ненависть, мой мальчик. А гнев имеет свойство проходить. Сейчас веди себя как можно тише, а когда злость пройдёт, раскрой глаза пошире и ничему не позволяй их затуманить. Для того, чтобы одолеть врага, нужно знать не только худшие, но и лучшие его стороны. Таково искусство дипломатии. Если бы я только знал, что так случится, ты изучал бы не актерское мастерство. Молчание, повисшее между ними, продолжалось долго. Правитель терпеливо ждал, пока Тэн пройдёт через все стадии принятия неизбежного. Когда это случилось, юноша тяжело вздохнул и сдался. — Я знаю, что ты прав, — сказал он. — Знаю, что должен сделать это для себя, для тебя и для нашего народа. Если я был рождён не для того, чтобы послужить дому, то зачем? Прости, что веду себя так глупо и незрело. Я буду осторожен, выжидая правильный момент. Научусь быть умнее и хитрее и, как знать, быть может, однажды перехитрю весь север. Правитель ласково улыбнулся. — Ты сын своего отца, сын вольного народа. Холод севера никогда не отнимет этого у тебя. От слов дяди Тэн ощутил невиданный прилив сил. Должно быть, он нашел цель. Причину, чтобы выжить, несмотря ни на что. — Теперь тебе пора идти. За каждым нашим разговором будут следить, и едва ли нам удастся снова вот так свободно поговорить. Как много ещё того, что я хотел бы тебе сказать, но как мало у нас было времени. Прощай, мой мальчик. Тэн быстро, но крепко обнял дядю. Его глаза снова защипало от слёз, но он сдержался. В последние дни он слишком много плакал. Поднявшись на ноги, Тэн последний раз тоскливо взглянул на правителя, прежде чем отойти к стене. Сделав три коротких стука, он дождался, пока за стеной ответят тем же. Когда Тэн потянул на себя рамку картины, его обдало прохладой из потайного хода. Кун протянул ему руку. Он схватился за неё без страха.