hunger/голод

Тэн не помнил, как прошёл по залу, как поднялся на подиум и оказался за столом, какими взглядами сопровождали его окружающие, о чём вздыхали и шептались. Он помнил лишь собственное оцепенение и крепкую ладонь, останавливающую от позорного побега. За столом Тэн оказался по левую руку от Ёнхо. Стоявший позади него Сычен машинально попытался приблизиться, но стоило Джэхёну обернуться и скользнуть ледяным взглядом по лицу воина, как тот обессиленно застыл на месте. В зале по-прежнему стояла звенящая тишина. Все, затаив дыхание, ожидали дальнейших слов или действий северян. И Тэн, казалось, впервые ощутил, каково было его семье всё это время. Он буквально телом ощущал исходящее от Ёнхо превосходство. Это душило и тяжким грузом прибивало к полу. Ёнхо больше не смотрел на него. Только повернулся к его дяде и, как ни в чем не бывало, продолжил непринуждённый разговор. В зале тихо зашептались, но шёпот этот показался Тэну оглушительным грохотом. Он с детства слышал, что северяне – грубый непросвещённый народ. Но куда смотрели великие умы Вольного города всякий раз, когда северяне обводили их вокруг пальца и ставили на колени? Ёнхо даже не нужно было продолжать спектакль. Он достаточно унизил правящую семью у всех на глазах. Тэн вздрогнул, когда Джэхён рядом с ним задвигался. Но всё, что сделал северянин, это плеснул ему в кубок немного вина. Быть может, Тэн бы поблагодарил его, если бы не ненавидел. Он приподнял маску, в которой больше не было никакой нужды, но и снять не было душевных сил, и отпил. Опьянение с новой силой нахлынуло на Тэна, и его вдруг ударило осознанием. Он отправится на север. В чужую холодную страну. По долгой полной опасностей дороге без обратного пути. Вероятно, там же на севере он умрёт, едва ли успев состариться, когда южане сделают ошибку или пока северянам не наскучит с ним играться. Лучше было бы умереть здесь и сейчас. — Не делай глупостей, — шепнул ему Джэхён, словно прочитав его мысли. — Боги благоволят тебе сегодня. Тэн скользнул взглядом по залу. Кто-то смотрел на него испуганно, кто-то заинтересованно, а кто-то со смятением. Все лица смешались в одну густую непроглядную пелену, и среди неё Тэн различил лишь одно. Кун смотрел на него с такой болью в глазах, что затряслись руки. Ёнхо же до конца пира ни разу на него не взглянул. * В сопровождении нескольких северян из охраны Тэн добрался до спальни, которая когда-то принадлежала ему. Когда двери захлопнулись, он даже не стал проверять, остались ли мужчины стоять около них. Было очевидно, что в ближайшие дни с него глаз не спустят. На ватных ногах он обошёл комнату, но взгляд ни за что не цеплялся, от испуга и смятения в нём не осталось места для ностальгических чувств. Он был истощен выступлением, вином и всем, что последовало после. Тэн сел на кровать и коснулся пальцами шёлковой маски. Он не решался снять её, словно она была последним, что отделяло прошлое от кошмарного настоящего. Он не знал, сколько провёл в одиночестве, часы или минуты, но это показалось вечностью. Когда за дверью, наконец, раздались шаги, он вскочил на ноги с призрачной надеждой, что это будет кто-то из его близких. Но, когда дверь распахнулась, в комнату вошёл Ёнхо. Он сложил руки за спиной и казался напряжённым, словно хищник, готовый в любой момент наброситься на свою жертву. Тэн, собрав всю волю в кулак, посмотрел ему прямо в глаза, но не нашёл в них ничего из того, что ожидал: холодной надменности и издевательской насмешки. Ёнхо, казалось, смотрел на него по-прежнему – с живым интересом. — Приятно, наконец, видеть тебя там, где тебе предназначено быть, — после недолгой паузы произнёс Ёнхо. Тэн проигнорировал сомнительный комплимент и не своим голосом задал единственный интересующий его вопрос: — Как ты узнал? Ёнхо словно расслабился от звука его голоса, убрал руки из-за спины и запустил их в волосы, взъерошил и тихо засмеялся. — Я знал, что ты жив, задолго до того, как добрался до стен Вольного города. И, предвкушая твой следующий вопрос, отвечаю: тебя никто не предавал. Надо сказать, ваш заговор был весьма искусен, и было брошено немало сил на его разоблачение. В том, как открыт для всего мира Вольный город кроется не только его величайшая ценность, но и величайшая слабость. Здесь повсюду наши шпионы. Они были здесь задолго до первой войны, после неё и остаются сейчас. Это было так унизительно. Тэн почувствовал себя полным идиотом. — Ты с самого начала знал, кто я, — обречённо озвучил он свои мысли. Ёнхо приблизился к нему, и теперь их разделала какая-то пара шагов. Тэн не сдвинулся с места, только вскинул подбородок выше. Глупый, но гордый поступок, осилил который он, пожалуй, лишь из-за количества выпитого вина. Теперь, когда северянин был ближе, Тэн мог рассмотреть его лицо, спокойное и красивое. Внутри кипела и бурлила злость. Хотелось наброситься на Ёнхо, вцепиться ему в глаза и расцарапать, чтобы один из охранников ворвался в покои и пронзил его кинжалом. Уж лучше смерть, чем то, что ждало его в будущем. — И да, — глядя глаза в глаза, заговорил Ёнхо, — и нет. В свой первый день в этом дворце, я уже знал, что тебя прячут в городе, но в нашу первую встречу я понятия не имел, что это именно ты. Тэн, как вчера, помнил этот вечер. Ветви деревьев, шум ветра, смех северянина и его собственная попытка храбриться. Но всё это вдруг показалось сном. Многое, наконец, обрело смысл. Нож, который Ёнхо заточил и вернул ему, слова о лжи. Тэн вдруг вспомнил и то, как часто Ёнхо, рассказывая о севере, говорил так, словно ему тоже предстоит это пережить. — Чудовище, — слова сорвались с языка прежде, чем Тэн успел стиснуть зубы, а потом отступать было некуда. — Ты чудовище. Ёнхо, который явно не ожидал услышать что-то подобное, сначала в удивлении распахнул глаза, а потом сощурил их. Едва заметная улыбка пропала с его лица. Тэн же, шумно выдохнув, совсем забыл о страхе и сам сделал шаг навстречу, приблизившись к северянину почти вплотную. Ёнхо был значительно выше, и едва ли сжатые кулаки Тэна и нахмуренные брови пугали его. — Лучше бы ты убил меня, — тихо, но уверенно произнёс он. — Это было бы большим милосердием с твоей стороны, чем эта жестокая игра. Ёнхо моментально отреагировал, схватив его за плечи. Совсем не больно, но крепко. Тэн упёрся обеими ладонями ему в грудь и сдавленно вскрикнул. В глазах Ёнхо плескалась ярость. Их тела оказались практически прижаты друг другу, и чтобы как можно дальше отстраниться, Тэну пришлось встать на цыпочки и прогнуться назад. — Я поступил с тобой жестоко? — ледяным тоном произнёс Ёнхо. — Я мог бы отдать тебя на растерзание своим солдатам и заставить твою семью смотреть на это. Я мог бы овладеть тобой силой, а после казнить на городской площади. Я мог бы забрать тебя прямо из театра, засунуть в клетку и привезти на север, как зверя. Ты хочешь милосердия? Я позволил тебе жить, позволил привыкнуть к себе прежде, чем мы отправимся в путь, и позволил попрощаться с близкими, не таясь и не прячась. Разве это не милосердие? Тэну хотелось рассмеяться в ответ. Уголки его губ дрогнули, а маска скрыла этот дерзкий неразумный жест. Гнев, ярость и отчаяние застилали разум. Страх, что был его неизменным спутником последние годы, вдруг отступил на шаг назад. Он всё ещё стоял за спиной, обдавал шею ледяным дыханием, но этого короткого шага хватило на порыв невиданной смелости. — Наименьшая жестокость не есть милосердие, — сказал Тэн, глядя прямо в глаза Ёнхо. — Это всё ещё жестокость. Ёнхо, обескураженный его наглостью, даже ослабил хватку рук, но и не позволил отстраниться. Наоборот, склонился ближе, и на этот раз Тэн даже не отпрянул. На его лице отразилось столько эмоций, но ни одну из них Тэн так и не сумел опознать. — Раз тебе так хочется винить кого-то, вини свою семью, — наконец, нашёлся с ответом северянин. — Договор, что заключил мой отец с южанами, включал твою жизнь. И именно вы расторгли этот договор своими интригами. Теперь, когда на вас обрушился гнев богов, вините лишь себя за непокорность и глупость. — Я не виню их за то, что они хотели лучшей жизни для меня. Для всех нас. Но тебе, северянину, не понять этого. Во имя своих богов ты бы вонзил меч в сердце даже собственному брату. Глаза Ёнхо потемнели от гнева, а пальцы сжались так сильно, что Тэн сдавленно пискнул от боли. Северянин с силой оттолкнул его от себя. Не справившись, Тэн упал на пол, стукнувшись коленями. Послышался лязг металла. Ну всё, подумал он, теперь его убьют. В момент, когда смерть подобралась к нему так близко, извечный спутник, названный страхом, не просто упал рядом, а вошел в его тело, парализовав. Как бы отчаянно Тэн не говорил себе о том, что лучше умереть, в глубине души он отчаянно хотел жить. С трудом он поднял голову и посмотрел Ёнхо. В руках северянина был кинжал искусной работы. Тэн не собирался молить о пощаде. В повисшей тишине слышался лишь стук его бешено бьющегося сердца. Холодное лезвие коснулось горячей кожи на шее, когда Ёнхо опустился на одно колено. Если бы не ужас, сковавший тело, Тэн бы начал отбиваться, позорно отползать назад, как змея, не сумевшая вонзиться клыками в противника. Лезвие коснулось щеки под маской, и Тэн зажмурил глаза, прежде чем услышал треск ткани. Он не ощутил боли. Горячая кровь не хлынула из раны, заливая грудь и дорогой шёлк. Только лицо освободилось от душащей ткани, и свежий воздух ударил в ноздри, вскружив голову. Маска упала на руки, что намертво вцепились в одежды. Тэн громко выдохнул и распахнул глаза. Ёнхо рассматривал его лицо потемневшим взглядом. Тэну хотелось спрятать дрожащие губы в ладонях, но пальцы онемели и не слушались. Северянин разрушил последнюю ничтожную преграду, и Тэн ощутил себя обнаженным и беззащитным перед ним. Глаза защипало, и Тэн больно прикусил губу, чтобы не разрыдаться. И Ёнхо, будь он проклят, затаив дыхание, ждал этого. Тэн снова потерпел поражение, когда горячая влага очертила щеку и защекотала подбородок. Тогда губы северянина озарила жестокая улыбка. Ёнхо взметнул руку к его лицу, коснулся пальцами подбородка, утерев слезу, и, словно приговор, произнёс: — Хочешь ты этого или нет, но твоя маленькая фальшивая жизнь окончена, Читтапон. И детство тоже. Ты отправишься со мной на север. Ты подчинишься. И ты будешь следить за тем, что произносит твой дерзкий рот. Тэн не дышал. Вся его уверенность рассыпалась от соприкосновения с ледяным металлом. Очередная слеза огладила пальцы Ёнхо и растворилась у него в ладони. — А если не будешь, то на своей шкуре узнаешь, что такое гнев богов. И тогда у тебя не останется никаких сомнений, что пронзённое мечом сердце и есть самое настоящее милосердие. * Вино, в конце концов, взяло своё, и Тэн уснул одетым прямо на покрывалах. Проснувшись, он ощутил ломоту в теле, слабость и головокружение. Кроме того, от него ужасно пахло. Охрана, приставленная к покоям, едва услышав копошение за дверями, сообщила о его пробуждении. Уже скоро в дверь вихрем внеслись несколько служанок. Среди них была и нянька, что с самого детства заботилась о Читтапоне. Порывисто, но крепко обняв его, она, причитая то о радости, то о кошмаре, повела его в сторону ванн. Когда северяне попытались возразить, она лишь презрительно хмыкнула, и воины беспомощно последовали за ними. — Мы согрели для вас воду, мой господин, — без конца говорила она, — вы ничуть не испортились. Напротив, только похорошели. Какой вы хорошенький! Я так скучала по моему маленькому господину Читтапону! Он обожал её. И был бы несказанно рад снова терпеть эту чрезмерную заботу, если бы не был ошарашен всем тем, что происходило. И это имя, когда-то такое привычное, вдруг звучало чужим. Как и огромная роскошная серебряная ванная, в которой можно было поместиться целиком, а не сидя с прижатыми к груди коленками. — Ну ладно, — закончив тараторить, пожилая служанка развела руками, — приводите себя в порядок. После этого вы встретитесь с правителем. Сердце забилось быстрее от этих слов, но вместе с волнением появился и страх. Самые, как ещё вчера ему казалось, несбыточные мечты осуществлялись, а на сердце всё равно залегла невероятная тяжесть. Мудрецы говорили, что для исполнения желаний всегда приходится чем-то жертвовать. Цена его желаниям оказалась слишком высока. Оставшись в одиночестве, Тэн скинул с себя одежды и забрался в ванную. Мягкая горячая вода уняла дрожь в теле. Вытолкнув воздух из легких и зажав пальцами нос, он погрузился в неё с головой. Какая-то часть в нём хотела убрать руку, раскрыть рот и впустить себя в воду, чтобы навсегда остаться здесь. Но вчерашним вечером Тэн осознал, что вовсе не готов умереть. И даже будь он готов, не смог бы поступить так со своей семьей. Если северяне не получат его в заложники, то едва ли так просто это оставят. Они заберут Юкхэя, что будет намного, намного хуже. Вынырнув из-под воды, он глубоко вдохнул. Прохладный воздух огладил влажную кожу, и Тэн немного взбодрился. Ему хотелось пролежать в воде до тех пор, пока та не остынет, но он не мог позволить себе терять то малое время, что ему отвели. Намылившись с ног до головы, Тэн снова погрузился в воду, а затем смыл остатки из нескольких стоящих рядом кувшинов с чистой водой. Рядом с полотенцами он обнаружил аккуратно сложенные одежды. Темные штаны и рубашку, а ещё — свою любимую темно-красную мантию. С тех пор, как Тэн покинул дворец, его тело утратило мальчишескую угловатость. Он немного вытянулся, похудел и научился держать спину прямо, как подобает господам. Одевшись, он растёр в ладонях несколько капель масла и пригладил ими волосы, чтобы те не торчали в разные стороны. Нерешительно толкнув дверь, он тут же отступил на шаг назад. Меньше всего Тэн хотел и ожидал увидеть перед собой Джэхёна вместо двух воинов. Северянин протянул руку и придержал дверь, чтобы та не захлопнулась, а затем, оглядев его с ног до головы оценивающим взглядом, произнёс: — Я отведу тебя к правителю. Тэн замер в испуге и шумно вдохнул воздух. Джэхён, на чьём лице он привык видеть полное равнодушие, вдруг тоже удивился, а потом коротко рассмеялся. Смех его звучал мягко и ничуть не пугающе. — Не к тому правителю, которого ты так боишься. Почувствовав сначала облегчение, а затем стыд, Тэн слегка покраснел. В попытке спрятать своё смущение он опустил глаза и, не говоря ни слова, прошел мимо Джэхёна и остановился в коридоре. Дворец был огромным, а он понятия не имел, где именно состоится встреча. — Следуй за мной, — бросил Джэхён, пройдя мимо, а затем обернулся и добавил: — Без маски ты выглядишь совсем юным. * Стоило Тэну ощутить тепло близких, как в его голове эхом раздались слова Ёнхо о милосердии. Ему отчаянно не хотелось признавать в них смысл. Но нежная улыбка дяди, подаренная не украдкой, и крепкие неуклюжие руки Юкхэя, стиснувшие его в крепкие объятия, не оставили выбора. Тэн знал, что в ближайшие дни их ждет не один долгий и тяжелый разговор, но это потом. В то мгновение они лишь говорили друг другу тёплые нежные слова, всё то, что накопилось в период мучительной разлуки. Когда правитель был вынужден покинуть их в пользу очередной важной встречи, Тэн с печалью проводил его спину взглядом. Глядя на него, Юкхэй тоже сначала приуныл, но быстро взял себя в руки и погладил брата по плечу. — Прости, — сказал он с тревогой и сожалением в голосе. — За что? — За то, что мы не сумели защитить тебя. Нужно было увозить тебя из города, так далеко, чтобы след затерялся. Всё это случилось из-за того, что мы не хотели с тобой расставаться. — Нет, — с тоской возразил Тэн. — Это бы ничего не изменило. Северяне нашли бы меня, куда бы я не оправился. Даже если бы смерть меня настигла, и мой прах бы развеяли по ветру, они бы собрали его по крупицам, чтобы надругаться над ним с каким-нибудь своим дикарским северным обрядом. Или приправляли бы им свою еду. Как думаешь, они таким занимаются? — Даже не знаю, я бы не удивился, — задумчиво отозвался Юкхэй, который всякий раз слишком серьезно воспринимал всё, что ему говорили. И Тэн впервые за долгое время разразился озорным смехом. Ему вдруг на мгновение стало легче. Намного легче, чем когда-либо. Он словно сбросил с себя груз неизвестности, фальшивой жизни и одиночества. Он вдруг четко осознал, что не один. Пусть на какие-то несколько дней, пока он не отправится в дорогу с новым куда более тяжелым грузом. Всё это будет потом. — Юкхэй, — позвал он брата. — Не смей винить себя. Я не жалею о том, что остался. Куда лучше прожить короткую жизнь здесь, в Вольном городе, чем десятки жизней в чужих землях. Юкхэй нахмурил брови и схватил Тэна за руки, несдержанно и крепко, словно ребёнок. — Твоя жизнь только началась! — воскликнул он сердито и с негодованием в голосе. — Ты отправишься на север, но ведь это не навсегда. Однажды ты сможешь вернуться. И ты не умрешь! Они просто не посмеют тебя тронуть. Тэн горько усмехнулся. Ему хотелось приободрить брата. Сказать, что он прав, и Тэн просто выдумывает всякое из-за страха и нежелания расставаться с домом. Но он просто не смог. В конце концов, что бы он не сказал, Юкхэй и сам всё в глубине души понимал. — Мы этого не знаем, — сказал Тэн и нервно прикусил губу, осторожно выдернув кисти из крепкого захвата. — Давай не будем больше о моем отъезде. Хотя бы не сегодня, ладно? — Хорошо, — сперва слегка замявшись, всё-таки согласился Юкхэй. — Ты прав. Зачем тратить время на грусть, когда мы так давно не веселились вместе? Чем бы ты хотел сегодня заняться? Можем покататься на лошадях. — Едва ли меня выпустят из дворца. — Тогда пострелять из лука. — Ты предлагаешь это лишь потому, что намного лучше стреляешь! — Значит, решено. Мы будем гулять по дворцу, есть, валяться на солнце и напиваться. Тэн, смеясь, толкнул Юкхэя в плечо. — Ты с самого начала это планировал! — Что правда, то правда. Можем попытаться, наконец, напоить Сычена. — Ты до сих этого не сделал? Чем ты занимался всё то время, что меня не было? — В основном, скучал по твоей компании. Ласково улыбнувшись, Юкхэй взъерошил ему волосы, а затем пригладил. Его слова Тэна обрадовали, но и смутили, из-за чего захотелось отплатить брату той же монетой. — Тогда попробуем напоить Сычена. И Куна. Произнеся последнее имя, Тэн с хитрой улыбкой вскинул брови. В ответ на это Юкхэй шумно выдохнул, а на щеках его залёг румянец. — Знаешь что, — сказал он, когда смог восстановить дыхание, — не так уж я по тебе и скучал. * Вопреки его ожиданиям, уже к середине дня северяне перестали ходить за ним по пятам. Не то чтобы он не был рад избавиться от их раздражающего присутствия. Но осознание того, что Ёнхо совершенно не опасался нового побега, раздражало. Северяне не просто вынудили их подписать рабское соглашение, они буквально держали в кулаке их волю. У Тэна были тысячи возможностей выскользнуть из дворца, слиться с толпой и отплыть на первом торговом корабле, погрузить который им позволили северяне. Но он не мог. И даже не хотел. Желание обезопасить свою семью от гнева врага превозмогало над нежеланием отправиться на север. Ёнхо, будь проклят он всеми своими богами, это знал. Тэн вздохнул. Они с Юкхээм и Куном лежали в саду на покрывалах, подставляя лица вечернему, уже не беспощадно палящему солнцу. Он снова отогнал от себя мысли о Ёнхо. В те немногие дни, отведенные ему для прощания с домом, он хотел как можно меньше думать о нём, видеть его, говорить с ним. И в первый день ему это неплохо удалось. Он ни разу не встретил ни Ёнхо, ни Джэхёна, а в ответ на любую попытку Юкхэя хотя бы отдалённо поговорить о северянах, тут же мастерски переводил тему. До тех пор, пока брат не перестал пытаться. Было странно снова быть во дворце. Быть дома, но не ощущать свободы, не чувствовать себя в безопасности. Прежде он знал каждого, кто трудился во дворце, но теперь большинство лиц были незнакомыми и чужими. Будучи ребёнком, он был горячо любим народом Вольного города. Один из сынов правящей семьи, родителей которого беспощадно лишил жизни северный правитель. Но тот, кого не коснулась его жестокость. Люди слагали легенды и байки о том, что в нём была какая-то особая сила, которой не смог противостоять даже самый бессердечный человек на свете. Тэн же знал, что ему всего лишь повезло и не понимал этих восторгов. И сейчас, когда известия о его возвращении, вселили людям надежду на лучшее будущее, он испытывал лишь беспокойство. Кун сказал, люди думают, будто Тэн может как-то влиять на северян. Когда-то перед его мифической внутренней силой не устоял северный правитель, значит, не устоит и его сын. Тэн лишь горько усмехнулся, вспомнив прикосновение холодного лезвия к нежной коже лица. Он думал, чем жители вольного города лучше диких северян, раз готовы верить в любые бредни, позабыв о стремлении докопаться до сути вещей, как подобает продвинутому народу? Тэн знал, что в нём нет ничего особенного. Он слаб. Он жалок. Он до смерти напуган. Он видел, как солнце жмётся к горизонту, неумолимо приближая окончание первого из последних его счастливых дней. Дни эти он хотел отпечатать в своей памяти. Лицо брата с прикрытыми глазами, и то, как его ладонь украдкой, словно воруя, накрывает ладонь Куна. Как Кун смущенно морщится, но не выдергивает пальцев. Как правитель, нет, его родной и любимый дядя, постаревший за день на несколько лет, отдыхает в глубине сада. Он хотел запомнить их такими, отпечатать на веках, чтобы однажды, когда придёт время навсегда закрыть глаза, в последний раз увидеть всё именно так. Когда стемнело, свет полился из окон дворца. Юкхэй приподнялся локтях и покрутил затёкшей шеей. — Сегодня армии, оставшейся за пределами города, отдали приказ выдвигаться, — сказал он. — Знаю, ты не хочешь говорить об этом, но… Тэн открыл глаза и посмотрел на брата. — Но у нас не так много времени, чтобы собрать тебя в дорогу. — Думаю, северяне и об этом уже позаботились, — пренебрежительно бросил Тэн и хотел снова закрыть глаза, чтобы предаться жалости к себе, но Кун взял его за руку и сжал. — Ваш брат прав. Дорога на север изнурительная и долгая. Вам придётся скакать на лошади. — Я умею обращаться с лошадями. — Но не так, как нужно для столь чудовищно долгого путешествия, — повысив голос, возразил Юкхэй. — Тебе придётся ехать верхом целыми днями, и так долгие месяцы. Это не будет похоже ни на одну из тех прогулок, которые тебе доводилось осуществить. Тэн оттолкнулся ладонями от земли и принял сидячее положение. Сердито посмотрел на брата и развёл руками. — И что ты мне предлагаешь? Опуститься на колени и умолять отправить меня повозкой, путь на которой займет в разы больше времени? Не думаю, что мой комфорт входит в планы северян. — Я мог бы поговорить с Ёнхо. Я думаю, он поймёт и… От прозвучавшего имени сердце Тэна забилось быстрее то ли от гнева, то ли от страха. По крайней мере, так он решил. — Нет, — прервал его тираду юноша и что есть силы впился руками в его предплечье. — Не нужно. Ты лишь дашь им повод для очередного изощренного издевательства. Я буду играть по их правилам. — Но это глупо, — не сдавался Юкхэй. — Глупо было недооценивать северян в их стремлении подчинять, — горько усмехнувшись, ответил Тэн. Брат смотрел на него упрямо и с раздражением. Не нужно было корчить из себя шамана, чтобы прочитать его мысли. Юкхэй осуждал его за гордыню и нежелание идти на уступки. Но Тэн был слишком зол, слишком разочарован из-за потраченных напрасно лет. Он больше не хотел унижаться, даже если придётся заплатить за это слишком высокую цену. После непродолжительного, но напряженного молчания, Тэн сдался и вздохнул. — Я знаю, ты хочешь как лучше, — сказал он, сменив сердитый взгляд на ласковый. — Но, пожалуйста, не вмешивайся. Я справлюсь, как-нибудь, но справлюсь. Обещаю. Один из мудрецов, что обучали Тэна с самого детства, говорил, что не стоит давать обещаний, выполнить которые ты не в силах. Но если ложь способна успокоить сердце брата, то лучше уж соврать. Кун спрятал покрасневшее лицо в ладонях. Иногда Тэну казалось, что тот любил его больше, чем кто-либо. Юкхэй, словно очнувшись ото сна, склонился над ним и что-то прошептал. Казалось, немного успокоился. Воспользовавшись моментом, Тэн поднялся на ноги и отряхнулся. — Я пойду спать. Пожелайте дяде спокойной ночи от меня. Увидимся завтра. — Мы ещё вернёмся к этому разговору, — бросил ему в спину Юкхэй, но голос его прозвучал куда спокойнее. Тэн, который ещё минуту назад готов был наброситься на него с кулаками, улыбнулся. Он уже позабыл о том, каково это, иметь брата. * После заката дворец опустел. Прогуливаясь в полумраке коридоров, Тэн вспоминал, каким был его дом когда-то. Всегда полон гостей со всего света. Учёные, торговцы, посланники, прибывшие из далёких заморских стран. Всюду горели свечи, слышались смех и голоса. Теперь лишь тьма и тишина сопровождали его до покоев. Похоже, Тэну было не суждено попрощаться с домом таким, каким он его помнил. Он лишь надеялся, что с их отъездом во дворец вернётся жизнь. Уже у дверей в покои, Тэн расслышал звук приближающихся шагов. Он напряженно замер, вглядываясь в полутьму. Из неё на него двигалась высокая фигура. Когда человек приблизился, Тэн узнал в нём Джэхёна. Тот, как и всегда, оглядел его с ног до головы оценивающим взглядом и произнёс: — Твой господин интересуется, хорошо ли ты проводишь время. Тэн едва удержался, чтобы не скривиться. Мой господин. Ни за что. — Просто прекрасно, — с фальшивой улыбкой и полным безразличием в голосе произнес он. Не было никаких сомнений, что Джэхён уловил каждый из оттенков его притворства, но ответ вполне удовлетворил его. Судя по улыбке, что расцвела у него на лице, ему это даже понравилось. Тэн не понимал, как это Джэхён, на лице которого за несколько месяцев не промелькнуло и намёка на эмоции, вдруг стал таким улыбчивым и живым. При этом опасности, исходящей от него, не убавилось, как раз, напротив. Никогда прежде он не пугал так сильно, как в эти моменты. — Если есть проблемы, ты всегда можешь обратиться к нему. Помни, ты теперь под нашей защитой. Тэн в удивлении вскинул брови. Ему казалось, что северянам вовсе нет нужды издеваться над ним ещё больше, что они сделали достаточно. Но, похоже, они всё ещё проверяли его на прочность. Что же, он решил не отказывать себе в удовольствии отплатить той же монетой. — Я в порядке, — отстранённо и вежливо заверил он, как будто ему это ничего не стоило. — Передай моему господину, что я жду не дождусь момента, когда смогу отправиться на север. Теперь пришёл черед удивиться Джэхёну. Но он быстро взял себя в руки и тихо рассмеялся. Тэн в ответ нарочито любезно улыбнулся. — Тогда ты будешь рад узнать, что Ёнхо приглашает тебя завтра разделить с ним трапезу и обсудить предстоящую дорогу. — Уверен, это будет чудесно, — на автомате отозвался Тэн, продолжая улыбаться, пока его сердце забилось чаще, а пальцы задрожали. Он поспешил спрятать их в широких рукавах. — После полудня. Не покидай дворец и будь поблизости. Когда придёт время, за тобой пришлют. Спокойной ночи, Читтапон. Джэхён уже развернулся и собирался уйти, но остановился, услышав голос: — Тэн. Он обернулся. — Передай Ёнхо, что я предпочитаю это имя. Северянин больше не улыбался, но смотрел на него с интересом. — Я передам. Спокойной ночи, Тэн. Когда Джэхён скрылся в темноте, Тэн распахнул двери и влетел в покои, после чего зачем-то заперся. Он знал, что рано или поздно ему придётся смириться с положением дел. Ему предстоит долгая дорога и жизнь на севере среди чужих. Юкхэй прав, глупо превращать в заклятых врагов тех, от кого будет зависеть твоя дальнейшая жизнь. Тэн понимал, что ему придётся быть вежливым и послушным с Ёнхо, если он хочет выжить и принести пользу своему народу. Это единственный правильный путь. Тэн ещё долго не мог заснуть, ворочаясь в постели и раздумывая, что так сильно мешает ему покориться и, наконец, повзрослеть. Пока, в конце концов, не понял, что дело не в семье, и не в его народе, и даже не в ненавистных северянах. Всё дело было в личном оскорблении. В том, что он чувствовал себя так подло преданным. Преданным Ёнхо, несмотря на то что они никогда не были на одной стороне.