Why does my heart cry?

Любовь. А что такое любовь? Забытые воспоминания, которые заставляют ощущать трепет внутри своего чрева? Любовь — это правильно или нет? Это существует в материальном мире или оно как призрак. Призрак в заброшенном подвале, брошенный обществом в бесконечные, тихие муки одиночества. Одиночество и любовь. Хм. Похожие слова, они так ласково звучат и ты ощущаешь их. Ты хочешь их ощущать. Не потому, что кто-то заставляет тебя это чувствовать, а потому, что тебе настолько было омерзительно все эти годы, всю эту жизнь, что порой ты привыкаешь к этому. А привыкнув, уже назад пути нет. Хотя, «путь» — слово неуместное здесь, так как человек давно потерялся среди толпы мыслей, терзающие его душу, оставляя безумное количество крови на воде. И что же ты будешь делать, мой маленький принц, если твоя кровь окрасит реку святой воды? Станет ли она твоим рабом, иль отвергнет, как поступали все с тобой. Если ты готов ответить — отвечай, а если нет — я подожду. Не важно сколько, не важно умру ли я. Я дождусь, даже если мы умрем вместе. В последний раз. Так, скажи мне напоследок, Держась своими руками за меня. Скажи, когда ты сможешь Ответ дать мне неоднократный. Так, какого это. Какого любить? А может ранить? Иль убить? Я не понимал и не хочу понимать, я не знаю, что хочу, а что нет. Это так сложно, сложно всё время стараться убеждать себя в том, что вся жизнь — это театр. А я в ней — актёр. Но это не так, любовь моя. И вот опять ты ранил меня своими словами, так не научив нормально понимать и познавать. Тогда, скажи, кто ты для меня? Если не оно, то что? То зачем мне блуждать бесцельно по кругу своя, зачем мне принимать какого-то, если он — не ты. Так всё же, жизнь — игра. Игра в которой нет цели. Нет победителей, нет проигравших. Так, кто же мы с тобой, мой друг…мой. Мой бывший друг. Моя любовь. Моя бывшая любовь. Я рос далеко от города, моя мать была больной женщиной и у нас никогда не хватало денег на то, чтобы купить ей нужные препараты. Мой отец давно ушел к другой и с ней же ушёл навсегда. Я помню, когда я сидел у своего единственного друга. Друга. Друг. Я видел тело отца, закрытое этой проклятой цензурой. Я видел и её, ту, которую он посмел полюбить больше, чем мою мать. Он посмел оставить её умирать в мучениях рая, которые никогда не поведает ад иной. Я жил и мучался. Я жил, но не чувствовал себя живым. Я ощущал, что каждая часть меня просто умирает, смотря на то, какой хаос творится на улице. Смотря на то, как люди постепенно начинали ненавидеть себя за самые скрытные и мелочные детали. Я прожил своё детство в ненависти. Я вырос и лучше не стало. Я начал познавать всё больше и больше, пока не дошёл до постели с какими-то мужчинами. Мне не нужна их любовь, мне не нужны их ласки. Деньги это то, делало меня… Кем они меня делали. Никем. Комната была наполнена зимним и свежим запахом, каждая частица ветра, несущая за собой крупицы ранних снежинок, оставляла их на подоконнике. Но жить им оставалось не долго, потому что подоконник был слишком тепл для них. Стены, окрашенные в белый, холодный и мрачный цвет, оставались без утреннего солнечного луча, который излучал теплоту и заботу. Но стены этого дома были слишком темны, они не понимали насколько любовь может ранить и навсегда закрыли свои двери. Мятая и никому не нужная постель вот уже несколько недель была никем не тронута, а давно застывшие капли тихих слёз превратились в след бесконечных догадок и мыслей, что стало причиной их появления. — Какого это, любить? Он смотрел на меня так, как никто и никогда не смотрел, я помнил эти шелковистые тёмные волосы, которые каждое утро проходили очищающий обряд. Я помнил каждую его родинку на его теле, мне так приятно на них смотреть. И вот сейчас, когда он смотрит на меня своими холодные и томительными глазами, я не знаю и не могу представить, что нужно мне сказать. Проблема не в том, что я потерял дар речи от его влекущего запаха, а скорее в том, что мне никогда не было понятно, что значит любить кого-то. — Любить…дорожить человеком, которого ты хочешь оберегать. Человека, который заставляет твоё сердце останавливать кровь, от чего твои пальцы покрываются коркой льда. Тот, кто заставит тебя вдохнуть лишь улыбнувшись. Я думаю, что любовь нечто то, что заставляет тебя находить свет смысла в чёрном сгустке лжи и лицемерия жизни. — ответил Коннор, устремивший свой взгляд на пол. Он подумал, что пол был достаточно холодным и слишком чистым, чтобы по нему так легко пройти в уличной обуви. И чувство тоски и горечи укрыло его своим крылом. Понимал ли он, что время, данное каким-либо создателем этого мира, идёт против его течения. Что время не будет ждать, что оно будет запоминать каждую его ошибку, каждый его шаг, каждый его выбор, который вскоре останется неизменным следом в его истории, никем и ничем не проведанной. Вскоре, маленький принц, стоящий у окна своего замка, однажды задумался: « Почему на небе так много звёзд? » Но ему никто не ответил, тогда он спросил ещё раз: « Почему вас так много, но вы меня не замечаете?» Тогда он больше не спрашивал ничего у звёзд, он перестал верить каждому слову, он перестал ощущать себя частью звёзд, висящих на небе. Ему пришлось повзрослеть. Он не хотел взрослеть. А зачем? Если я не имею смысла здесь существовать, зачем мне становится старше, если нет той причины, которая могла бы меня убедить. И вот прошли годы. Он уже был не маленьким наивным мальчиком, фотографирующий и писавший свои нудные и дохлые романы. Он перестал верить, что в нём есть то, чего нет у других. Часть мыслей, которая сидела у него в голове, говорила о неизменности бытия. Говорила ему о том, что в этом мире есть люди, которые пошли против системы и были ужасно за это казнены. Мысли, рвущие его давно изможденное слезами тело, приближали его к истине. Он жив, а звезды нет. Он смотрел в своё отражение и ничего не видел. Комната была наполнена белоснежным светом и запахом жалких и бессмысленных препаратов. Окно было тоже белое. Всё, что было в этой комнате — белое. Даже мысли, которые когда-то были окрашены в чёрный цвет — белые. Одежда, простынь, шторы. Всё было чисто, тихо и так мирно. Тихо. Это так спокойно. Кровь, стекающая со стены, никогда не вернётся к своему хозяину. Было так тихо и беззаботно, что мы были готовы попрощаться с этим миром. Но попрощался только я.