Sleep Dungeon

      «Все За Одного».       Грозное имя блистает в новостных колонках, отдает терпким запахом мускуса и пота с железным привкусом — с рук, это заметно по черно-белой фотографии, все еще сочится багряная жидкость. Образ издали кажется расплывчатым, окутанным дымкой и феромонами. Будь он вампиром, все, даже император Японии, низко поклонились бы ему в ноги, подчиняясь внутреннему порыву слушаться страшного человека.       Полная отдача, готовность выполнить любой приказ, следовать его идеологиям и рисковать своими жизнями — именно такая судьба была уготована его подчиненным. Пешкам на шахматной доске, что будут расчищать ему путь к наживе. К королю, которого он проглотит без остатка.       Разве кто-то может сейчас предать мужчину, оказать сопротивление, в момент истинно-опьяняющей славы? Нет ни одного бестолкового человека, который бы на такое осмелился.       Кроме его брата. Милого, слегка тощеватого от нехватки питания, робкого глупого младшего брата. Однако, что может сделать он, неособенный отроду?       Йоичи кусает губу до крови, с трудом подавляя в себе желание наброситься на поднос с едой. Все, что ему остается — сидеть в темном углу, смотреть блеклыми очами в пустоту и медленно сходить с ума от давящего скрипа в голове. Шумно сглотнув, пепельноволосый со всей силы закрывает радары слуха ладонями, едва ли не переходя в состояние истерики; над ухом, будто это происходило в данный момент, раздается томный шепот до боли в костях знакомого голоса:        — Ну же, несчастный, поешь. А как справишься — тебя будет ждать сюрприз. Прости, что я пока не с тобой. Вечером приду. Люблю тебя, мой милый бедный младший братец.       «Убирайся из моей головы!», — хочется закричать беспомощному парню. — «Уходи, и пропади в пропасть со своими эгоистичными желаниями!».       Все За Одного издевательски усмехается под стать злодею с вспыльчивого тона младшего и лениво мотает головой, прогоняя наваждение.        — Как могу! Оставить тебя, дохляка, одного будет кощунством. Неужели ты не понимаешь, насколько мне дорог?       У старшего брата наверняка есть какая-то ментальная индивидуальность, думает Один За Всех, и прижимает колени ближе к груди, дрожа от спада температуры. Зима стремительно приближается, а мужчина так и не успел прихватить в их «укромное место» плед и подушку. Пепельноволосый, имея желание, но не возможность, мог бы выбраться из бункера и покинуть город, вот только чувство долга и ответственности рассудить Кэзуки* и поставить его на путь истинный не покидало парня с тех самых пор, как впервые услышал о своем брате и его расправах над неугодными.       «У нас нет права изменять суперспособности лишь из прихоти», — уверен в своих словах младший.       От подобных мыслей глупого братишки Все За Одного только приподнял уголки губ, растягивая в ухмылке. Брови вздернулись кверху, стоило ему лишь услышать наивно полагающее суждение о новой, якобы приобретенной силе.       Все же, братишку можно читать, словно открытую книгу, и никогда не насытиться одной и той же историей. И как он еще не догадался об их связи?       Очень редко нить судьбы поддерживает телепатический контакт. Еще реже — при первом поколении, когда в странах заселен хаос, а способности только развиваются. Совсем маленький процент составляется при случае, если между тем, кто имеет силу и неособенным возникает связь — около одного, если не меньше. Случай на миллион, будь они еще и кровными родственниками.       Все За Одного повезло иметь под рукой армию преданных должников и, где-то в спрятанном от потаенных глаз месте, слабого братишку — своего истинного. Взор устремляется вдаль, пока ноги мужчины идут по знакомой лестнице, а руки шарят по карманам пальто в поисках заветного ключа. Как только дверь приоткрывается, то перед ним возникает лежащее в углу комнаты тощее тельце — стоит надавить посильнее, и развалится вдребезги. Осторожно сняв накидку, он укутывает тушку сжавшегося парня в плотную ткань, невесомо целуя в лоб и разваливаясь рядом. Приобняв жилистыми руками за талию и прижав к себе, отдавая таким образом тепло своего тела, тихо шепчет в губы, не убирая в голосе толику ехидства:        — Все хорошо, Ото-то. Я здесь, рядом, — плавно убрав ребром ладони волосы младшего назад и открывая обзору спокойное умиротворенное лицо брата, мужчина не сдержал порыва чмокнуть того в нос, — мой милый глупый братец.       Знал бы он, что снится Йоичи — точно подтрунивал бы за мнимые воспоминания о так называемом «счастливом» детстве. Тот, на вид, очень чутко спит, подрагивает в его руках, словно водой окатило, что-то бормочет и… смеется? Когда в последний раз ему удавалось услышать смех родного брата, естественный и заливистый?       Интерес сыграл свою роль и подтолкнул старшего проникнуть в мысли-дрему младшего.       «Они стояли с деревянными удочками в одной руке, смотрели на рассвет, деревья, проснувшихся жаворонков, и вдыхали свежесть травы после дождя. Два пепельноволосых мальчика крепко сплели пальцы, хихикали над чем-то своим, затем резко притаились возле берега, в надежде поймать свежий улов. Их кепки закрывали обзор, мешая разглядеть наживу, однако это им не мешало задрать головы.        — Не смейся, Ото-то. Всю рыбу испугаешь, — скомандовал старший брат, но не смог сам сдержать смешка: младший, тот, что с длинными волосами, завернутыми в косичку, наклонился к воде и, едва ли не касаясь глади кончиком носика, с широко открытым ртом рассматривал Карпов Кои.       — Красивые, Нии-сан, — тихо отозвался он и тут же упал в воду, бултыхаясь.       Мальчик постарше недовольно заворчал, оттащив неуклюжего от берега своими крепкими ручонками.        — И кто, по-твоему, так рыбу ловит? Эх, Ото-то, как был рассеянным, так и остался, — наигранно произнес Кэзуки, с лукавством сощурив глаза и вытирая лицо младшего платком.       — Может быть, — переборов желание рассердиться на брата, тот согласился. — Но рассеянным дорога к будущему открыта.       Мальчик, сперва вытаращив очи на единственного родного ему человека, покатился со смеху по траве, вытирая влагу с щелочек.       — И кто тебе такое взболтнул? — опомнившись и придя в себя, тот заинтересованно посмотрел на собеседника, подставив кулак к щеке.        — Никто, — честно признался младший, пряча взгляд. — Я сам придумал.       — Ну ты и выдумщик, Ото-то, — и снова захохотал.       Смех был настолько заразительным, что вслед за старшим и Йоичи присоединился».       Идиллия, не так ли? Все выглядит спокойно и хорошо. Умиротворенно. И Все За Одного, если бы и правда посочувствовал Одному За Всех, мог бы оставить такой расклад на сон, проявив заботу. Тем не менее, сколько он себя помнил, младшему ни разу не снилась подобная чепуха. Возможно, это потому, что старший вмешивался и искажал видения, отчего наутро, насупившись, мальчик с длинными, спадающими вниз, волосами крепко обнимал брата, выискивая в нем опору.       Как и в те времена, Все За Одного направил шершавую ладонь вверх и приложил ко лбу брата. Как и тогда, внушал ему, что тот стоит на корке льда, посередине озера, и приказывал младшему лечь, расслабившись и закрыв веки. В подобных видениях лед был некрепким — от одного неверного движения трещал по швам и поглощал внутрь Одного За Всех. Вода холодная, пальцы мерзнут и краснеют от контраста с температурой, губы заметно трясутся с зубами в судороге. Он пытается выплыть и зацепится за протянутую руку помощи, но осознает, что это лишь спектакль, где в конце он обязан погибнуть, как и подобает роли. Ладонь мнимая, а на лике старшего брата всегда красуется оскал с долей хитрецы и блеска в зрачках. Нет смысла упираться, барахтаться, выжить, если монстр поджидает у берега с ножом в руке.       И он тонет. Глубоко погружается в солоноватый океан холода, где нет ни единой души. Йоичи запирает себя в водной темнице, прочно сковывает оковами, не задумываясь, что брат все равно его вытащит на поверхность. И корит себя за такую оплошность.       Легкие невыносимо горят, выпуская из горла сгустки пара. Откашливаясь, Один За Всех закрывает голову руками, пытаясь оказать попытку защиты, как чувствует чьи-то крепкие ладони на своих плечах и бархатный голос у самого уха, каждый раз повторяющий во сне:       — Добро пожаловать в мою тюрьму, мой любимый глупый братец.