***
После смерти Волдеморта в Хогвартсе устроили большой праздник, но Гарри не захотел там быть. Правда, не стал он и сбегать: соблюдая приличия, поднялся, попросил прощения у достопочтенной публики и удалился прочь. Сириус, как верный пёс (каким он, в сущности, и был), вышел за ним следом. — Куда теперь? — спросил его Сириус. Он боялся, что Гарри скажет: "Я не знаю. Я везде лишний!" — но нет. Тот облизнул губы и ответил вполне уверенно: — К тебе, я полагаю. На Гриммо-Плэйс. Особняк никогда не казался Сириусу особенно родным или влекущим к себе, но крестник говорил так уверенно... Да и потом, им требовалось место для серьезного разговора. В особняке царило унылое запустение, ровно такое же, как и много лет назад, когда прежние обитатели его покинули. Кричер, старый их домовик, не выглядел слишком радостным, но и в открытую спорить не посмел. Принёс им послушно выпить и закуски и вышел прочь, шаркая ногами. — Гарри, — начал Сириус, — признайся, что что-то с тобой не так. — Я не преступник, Сириус, чтобы делать тебе признания. Но думаю, что ты вправе рассчитывать на мою искренность. И я скажу честно: мне кажется, я позаимствовал кое-что от Волдеморта в тот момент, когда он погиб. Мне кажется, часть его сознания проникает в моё... Ровно так же, как когда он был бесплотным духом и скитался, не имея тела... Но теперь у него есть вместилище: это мой разум. — Ты не должен дать ему взять верх над тобой! — Сириус встревоженно протянул к нему руки, но Гарри впервые сам взял их, накрыв своей ладонью, узкой, но сильной. — Пока что я сильнее. Но мне кажется, что... Что наши личности переплелись. И я не знаю, в какой момент моими поступками начнет управлять он. Поэтому ты мне нужен. Не дай упустить момент, когда я прикажу создать специальный концлагерь для грязнокровок. Он рассмеялся при этих словах, и Сириус невольно поддался ему. — Не сомневайся. Я останусь с тобой. — Очень хорошо. Они обнялись снова, в этот раз куда более искренно и горячо. Гарри прижался головой к плечу крестного, после чуть отстранился, посмотрел ему внимательно в глаза: — Надеюсь, ты простил меня за всё, Сириус? Не злишься на то, что я запер тебя. — Я прочитал записку, Гарри. Я понимаю, что был тебе слишком дорог... — И сейчас остаешься. — Да. И всё же — можешь себе представить, что я почувствовал? Как я испугался, зная, что ты, едва оправившись от тяжелых повреждений, мало того что сбежал, да ещё и сбежал для того, чтобы выйти навстречу Волдеморту! — Я больше не тот беспечный мальчишка, поверь мне, — Гарри вновь усмехнулся, но теперь грустно. — Надеюсь, что хотя бы холодная рассудочность Волдеморта повлияет на тебя в лучшем плане. Оба снова рассмеялись, хотя смех и подразумевал под собой достаточно страшную вещь. — Я постараюсь держать себя в руках. Сириус кивнул и снова всмотрелся в крестника внимательнее, точно рассчитывал заметить когти на руках или красный огонек на дне глаз. Но увидел он нечто другое: старшую палочку, которую Гарри легко крутил в пальцах левой руки. — У тебя его палочка... И не только. Думаю, ты унаследовал с ней силу и могущество. Теперь ты — величайший по силе маг, после того, как Дамблдор и Волдеморт погибли. Это признание подразумевало также и то, что следующий владелец получит её из рук Гарри, лишь победив его в свою очередь — но Сириусу не слишком хотелось сейчас поднимать эту тему. Он хотел быть счастливым, имея уже то, что есть, и он любил его. Любым. Гарри отстранился, облокотившись на спинку кресла, продолжая вертеть палочку в тонких пальцах, и наконец задумчиво протянул: — Знаешь что, Сириус? Мне кажется, я должен был унаследовать и ещё кое-что. Догадываешься или нет? Его власть над Пожирателями смерти! — произнес он и прежде, чем Сириус успел предостеречь его и вообще что-либо сказать, выкрикнул: — Морсмордре! Посреди полутёмной комнаты возникло изображение черепа со змеей, выползающей из его рта. Появилось и, расплываясь и рассеиваясь, исчезло. — Август Руквуд! — И этот приказ, как показалось Сириусу, отдавал уже не Гарри, а сам Волдеморт. — Август, ты меня слышишь? Твой хозяин позвал тебя. Будь добр, не заставляй ждать. Через несколько секунд послышался шорох, треск, раздался громкий хлопок, и посреди зала возникла фигура Руквуда. Он испуганно озирался, будто не знал, куда завела его тёмная метка. Разглядев Гарри, он как-то сдавленно вскрикнул и шагнул назад, будто хотел выбежать — но дверь за его спиной в этот момент захлопнулась, и бежать стало некуда. Руквуд приблизился к нему на дрожащих ногах. — Здравствуй, Август. Ну, подойди сюда, не бойся. Кажется, ты не узнаешь нового хозяина? Или помнишь меня? — Н-н-нет, — замотал головой тот. Выглядел он жалко. — Да что ты? Да неужели? Кажется, ты забыл, как развлекался со мной в Азкабане? Руквуд все качал отрицательно головой, так сильно, что это походило на нервный тик или на судороги, будто это хоть сколько-то могло успокоить Гарри и облегчить его собственную участь. — Не надо, хозяин... Пожалуйста. — А я ещё ничего и не начал делать. О нет. Дело ведь здесь за тобой: это ты должен заплатить мне сполна за всё. Понимаешь? Или нет? Ты не слишком умный, Август, верно? Хотя бы потому, что ты должен был просить меня о чем-то, встав для начала на колени. Круцио! Тело бывшего заключенного изогнулось в неестественном припадке; он закричал, срываясь на бешеный визг, согнулся пополам, потом упал на колени, пытаясь справиться с болью — а Гарри все продолжал. Впервые в жизни он смог ощутить не страх перед чужой болью, а то холодное, мрачное удовлетворение, которое для Волдеморта было одним из немногих доступных ему удовольствий. Под конец пытки Руквуд извивался перед ним на полу, точно диковинный гигантский угорь, он сучил ногами, прижимал руки к животу, где сосредоточилась основная часть спазмов. Несколько мелких лопнувших сосудов в ушах заливали его виски кровью. Он хватал воздух ртом, как выкинутая на сушу рыба, но и тот, казалось, обжигал его легкие. И когда алый луч, что шел из кончика палочки, наконец прервался, Руквуд не мог вымолвить ничего, только вдыхал, испуганно распахнув глаза, и не сводил их с Гарри. — Ты молчишь, Август? Тебе нечего сказать? — Голос Гарри казался недоумевающим и в то же время весьма саркастичным. — Ты действительно не знаешь, что сказать? Руквуд завертел отрицательно головой. — Да? А надо бы. Ты должен был сказать: "Благодарю вас, хозяин!". Но ты неблагодарен, Август, и ты будешь наказан. Сектумсемпра! Новый луч света рассек кожу, и кровь, вырвавшись струями вверх, сперва обильно забрызгала пол, а потом, утихнув, выливалась по капле. Отдельные брызги долетели до края мантии Гарри и быстро впитались; правда, та была черна, и их не было видно в любом случае. Руквуд дернулся ещё несколько раз и затих, глядя в потолок остекленевшим взглядом. Сириус, что сидел рядом с Гарри и не без замирания сердца следил за происходящим, осторожно пожал руку крестника. — Гарри, прошу тебя. — Уже поздно, Сириус. Я перешел черту. — Ты вышел из себя. Хорошо, ты прикончил одного ублюдка — пусть с остальными разберется Визенгамот и Министерство. — Визенгамот? Тот самый Визенгамот, который принял фальшивые доказательства моей вины? Который несколько месяцев раз за разом отклонял ваши с Дамблдором прошения о наказании этих тварей? Думаешь, я ничего не понял? О, справедливость этого суда я в полной мере ощутил на себе тогда, шесть с лишним лет назад. Не проси меня о снисхождении! И не проси меня доверять им. Сириус вздохнул. Возражать ему он не мог. — Не будь слишком жесток. — Почему ты просишь об этом меня, но не просил их? Нет, Сириус, я доведу начатое до конца. Если ты не хочешь видеть этого — твое право. Я тебя не держу. Повисло молчание, долгое, не меньше нескольких минут. — Гарри... Я обещал себе никогда больше не оставлять тебя. И я буду с тобой. — Ты боялся, что я — убийца. И я стал им. Иронично, не правда ли, Сириус? Главный твой страх воплотился в жизнь. — Потерять тебя в любом случае было бы страшнее. За это время, что мы провели рядом, я понял... — он осекся, задумавшись и будто даже смутившись. — Что, Сириус? Посмотри на меня, — попросил Гарри, протягивая к нему руку и заставляя поднять взгляд на себя. Голубые глаза встретились с зелеными, и Сириусу показалось, что теперь взор его крестника способен проникнуть до самых глубин души. "Он ведь должен был получить от Волдеморта и способность к легилименции, — запоздало промелькнуло у Сириуса, — что ж, так или иначе, прятать мне нечего", — и он признался: — Понял, что не могу без тебя. Понял, что я готов принять тебя любым. Нет, даже больше. Я схожу по тебе с ума, — хоть и знаю, что ты назовешь это безумным и отвратительным, и, вполне возможно, новая часть тебя сейчас выместит на мне всю ненависть... Но Гарри только покачал головой и рассмеялся: — Ты и сам знаешь, что бояться нечего, так что же говоришь такое, Сириус? Хочешь ещё раз услышать мое признание? Так я скажу, — и он поднялся со своего кресла, встал ровно напротив и взял его за руки, снова произнося: — Я тоже люблю тебя, Сириус Блэк. Сириус встал. Он был выше него, нагнулся — и они снова поцеловались. Губы коснулись губ не вскользь, не мимолетно, но уверенно. Они обнялись, высокое и сильное тело прижалось к стройному юношескому, между ними было тепло, почти горячо, пока Гарри не отстранился. — Продолжим позже, — выдохнул он. — Сегодня у нас осталось ещё одно дело. Последнее незавершенное на сегодня дело. А потом приду к тебе. Можешь идти наверх. Я вижу, что ты устал. Сириус отнекивался какое-то время, но настойчивая просьба Гарри и упоминание постели и ванной решили дело. И он отправился вверх по лестнице, стараясь не размышлять о том, что здесь будет твориться. Да разве это и могло быть важным после всех признаний? Гарри проводил его и вернулся назад, а после снова вызвал кого-то через метку: Сириус, уходя, не слышал заклинания, но видел, как снова лицо крестника исказилось ненавистью, и как он смотрел сквозь него, сквозь время и пространство, будто точно видел, что делает сейчас тот, кого он ищет. — Я здесь, на Гриммо-Плэйс, в особняке Блэков... И я жду тебя. В этот раз тот, кого они ждали, явился через камин, взметнув клубы пыли и пепла, весь в темных пятнах сажи и копоти, и встал перед ними, осматриваясь сквозь упавшие на лоб космы волос. — Х-хозяин? — дрожащим голосом позвал он, — разве вы живы? — Я — твой новый хозяин, отродье. Подойди сюда. Амикус наконец смог разглядеть, кто перед ним; надо сказать, будучи посообразительнее предшественника, он тут же развернулся и кинулся назад, но мгновенное "Замри!" остановило его. Гарри при помощи Левикорпуса перенес обездвиженное тело перед собой и сел обратно. — Хотел было вернуть тебе способность двигать языком, но передумал: слышать тебя мне неприятно, да и ты вряд ли скажешь мне что-то умное... Или полезное. Я ошибаюсь? Мигни мне два раза, если это так, Амикус, и один раз — если нет, — и Гарри внимательно посмотрел на него, констатировав: — Так и думал. Следующий вопрос: ты уже понял, зачем ты здесь? Движений не последовало. — Нет? А жаль, Амикус. Я ведь хочу украсить этот зал перед тем, как вызвать сюда твоих остальных дружков: Лестрейнджей и Долохова. И, кстати, хочу сделать это примерно так же, как и ты тогда... Помнишь ты или нет, но ты подал мне мысль. Подал мне идею. Вслед удаляющемуся Сириусу раздался предсмертный хрип, единственный звук, который мог издать обездвиженный и онемевший Амикус. Но на его крики не отозвался никто. Следующие трое сопротивлялись активнее — но и они, связанные дьявольскими силками и обезоруженные, вскоре стояли посреди главного зала особняка Блэков. Палочка Долохова с треском переломилась пополам и полетела ему под ноги, шлепнувшись в лужу крови, которая растекалась внизу, у них под ногами. Все трое смотрели на Гарри, не понимая, скорее всего, отчего он обрел над ними власть и смог призвать их, — но они уже явно представляли, что могло их ждать. Гарри встал и прошелся вдоль них, заглядывая в глаза. Гнетущая тишина: ни одной мольбы, ни единой просьбы, поскольку эти трое, едва оглядевшись вокруг, поняли, что их ждет. Но Гарри заглядывал им в глаза, и он мог прочесть их мысли. Долохов неотрывно крутил в мозгу одно-единственное имя, не то любимой, не то просто какой-то знакомой ему женщины. Рабастан Лестрейндж вырывался сильнее всех, и теперь, проникнув в его мысли, Гарри понял, что он делал это не просто так, а с надеждой добраться до порт-ключа в кармане брюк. Быстрая "Сектумсемпра", вскрик раненого Рабастана, новые брызги крови, упавший на пол светло-серый камень, тут же уничтоженный новым заклинанием, — и Гарри встал напротив старшего из братьев Лестрейнджей. "Люциус, — думал Родольфус Лестрейндж, — хорошо, что я успел подать знак Люциусу. Он должен прибыть сюда, тем более, что он тоже почувствовал жжение в своей метке". — Да, это хорошо, что ты подал знак Люциусу, Родольфус, — кивнул он ему. — Строго говоря, мне даже стоило сделать это самому, но раз уж ты был так любезен... Как, ты удивлен? Ты не ожидал этого от того мальчишки, которого ты трахал в тюремной душевой? Посмотри в мои глаза — может быть, увидишь нечто знакомое. Родольфус замотал головой, отрицая всё, но тут же замер, понимая, что злит его ещё сильнее. Дьявольские силки напряглись, не давая ему даже вдохнуть достаточно глубоко, не говоря о том, чтобы сдвинуться с места. — Как, ты не видишь? Жаль. Сириус Блэк незадолго до тебя тоже пытался найти в моих глазах красный блеск... Он должен был быть тебе знаком по глазам твоего старого хозяина. Что ж, ладно! — Гарри сел на кресло, устраиваясь поудобнее, и продолжил: — Как-то вы подозрительно бледны, все трое! Вам не нравится, как украшен в честь вас весь зал? Красная дорожка под ногами, гирлянды... Нет? Родольфус смотрел на блестевшую в свете свеч лужицу крови из горла Амикуса Кэрроу, потом перевел глаза вверх, — и увидел то, о чем Гарри говорил. Все внутренности, извлеченные из тела Руквуда, висели вдоль карнизов и лепных поясов под потолком, свисая, перекрученные, со стекавшей с них сукровицей. Его затошнило, и он упал на колени. — Похоже, вы уже поняли, что вас ждёт. Что ж, я не буду тянуть драматическую паузу: ваш прошлый господин был мастером, но я не люблю ждать. Приступим.***
Люциус Малфой опоздал. Вполне возможно, это спасло ему жизнь от случайной Авады и помогло не попасть под Круцио — но ненадолго. Его порция была впереди. Благородный лорд Малфой вышел из камина в зал особняка Блэков, и разве что самое редкое самообладание помогло ему не упасть, как Лестрейнджу. Зато впервые можно было увидеть, как и без того аристократически светлая оттенка слоновой кости кожа становится ещё светлее, чуть ли не белоснежной, с оттенком прозелени. — Люциус, подойди ко мне. — Гарри... — Похоже, ты не вполне понял, с кем имеешь дело. Ты не узнал меня, Люциус? Холодный высокий голос и дела, явно не соответствовавшие характеру того, кого лорд Малфой видел перед собой, — и лорд Малфой понял, что Волдеморт не убит, но растворился в этом невысоком зеленоглазом мальчике. Мальчике, который сделал весь пол алым от крови: местами она уже подсыхала, чернея. — И ты уже должен был понять, что тебя ждет, Люциус... Но в твоих силах сделать свой конец достойным. Мне понадобятся кое-какие сведения от тебя, Люциус. И не дай Мерлин, если ты решишь вдруг мне солгать. Тот кивнул, и Гарри жестом предложил ему сесть напротив.***
А ровно через два часа он поднялся наверх, где Сириус, успокоенный тишиной, стоявшей последние часы, успел уже уснуть. — Просыпайся, Сириус. Я покончил с ними. Сириус кивнул, хоть и не был весел. Но он был готов идти за Гарри до конца. — Я уже говорил, что последую за тобой. Даже если ты заставишь меня сделать себе черную метку, — неловко пошутил он. — Думаю, очень скоро я поставлю тебе кое-какую другую метку, Сириус. На твоей шее или там, где ты сам позволишь. Может быть, даже не сдержусь и укушу, а? — и Гарри рассмеялся, увлекая его за собой к наполненной до края ванне.