Demons don't cry

Чимин лёгким взмахом головы откидывает назад волосы и оглядывается, проверяя, нет ли за ним слежки. Его крылья с каждым шагом всё отчётливее и отчётливее становятся видны, разрезая воздух своими движениями. Чимин поправляет сумку на плече и останавливается рядом с лесом, тяжело вздыхая и собираясь сконцентрироваться. Ему нужно обратно на небеса, он слишком задержался здесь, на Земле, ему пора взлететь и телепортироваться домой. Чимин не любит появляться тут просто так, потому что ему слишком нравится обитать среди обычных людей, и он просто боится, что однажды не захочет вернуться. А там, на небесах, заботы по горло о младших, чтобы вот так всё бросить и остаться. Пак слишком хороший, добрый хён для всех тех малолетних хулиганов. Они ещё не привыкли к тому, что теперь не живут обычной жизнью, и продолжают нервы блондина трепать. У Чимина, к слову, очень чистая, кристальная душа. Он плохо помнит, кем был раньше, и без понятия, почему вдруг такую душу заработал. Чимин светлый во всех смыслах, он не привык ко лжи, не привык к шуму и издевательствам, Чимин привык к чистоте и спокойствию, а ещё усердному выполнению своего дела. Ведь Чимин ангел. А ангелы должны людей охранять. Пак собирается уже метнуться вверх, как слышит шорох кустов и поспешно прячет крылья, растворяя их в воздухе, затем резко боязливо оборачивается, замечая тёмную фигуру, приближающуюся к нему. Чимин думает, что это обычный человек, но как не вглядывается, кроме черноты не видит ничего, а после дёргается, замечая взметнувшие резко вверх чёрные крылья, и нервно сглатывает, совсем не радуясь встрече. К нему идёт демон, и это — как бы банально не звучало, — не к добру. Ангелу жизненно опасно видеться с этими существами в их обличии, ведь те настроены по отношению к ним враждебно и сухо. Сами ангелы и не конфликтовали вовсе, вот только демоны так и нарываются, раздражаясь только от одного присутствия светлокрылого. Демоны очень любят их портить, соблазнять и превращать в падших, и это Паку не нравится в них больше всего. Они не умеют честно делить территорию и всегда ведут свою игру. А им, ангелам, потом всё восстанавливай и приводи в баланс опять. От них они и должны защищать мирных людей, только те почему-то всегда предпочитают сладкий, обманчивый шепот, а не реальность и гарантируемую безопасность. Демон выходит на тропинку и приобретает человеческие черты, сверкая озорными глазами и взмахивая крыльями, оказываясь тут же рядом с замершим Мином. Он насмешливо растягивает губы и окидывает блондина изучающим взглядом, фыркая и отступая на шаг. — Что тебе нужно от меня, демон? — Мне? Ничего. Я просто развлекаюсь, вот и всё, — голос у брюнета низкий и такой же насмешливый, как взгляд самого хозяина. Чимина пробирает дрожь, а парень вновь подходит ближе и скрещивает руки, бегая оценивающим взглядом по телу. — Я не верю, что ты просто так уйдёшь. — И правильно, ведь я только пришёл. Чего ты сразу прогоняешь? — Я не прогоняю, я просто не хочу иметь с тобой никакого дела. — А вот это обидно, знаешь ли. Только потому, что я демон, ты уже сделал меня плохим. — Но это так и есть. — Да, но мог бы воздержаться от комплиментов, — брюнет хмыкает и жмёт плечами, хватая после Пака за руку и дёргая на себя. — Прогуляемся, ангелочек? — Пусти, — Чимин пытается вырвать руку, но парень держит слишком крепко, только больнее сжимая пальцы на тонком запястье. — Я не пойду с тобой никуда! — Пойдёшь, ведь я этого хочу. — Иди один, раз так тянет прогуляться. — Ну, без тебя будет совсем скучно, Чимини. Пойдём, не сопротивляйся. Пак вздрагивает, когда слышит своё бывшее земное имя, и вскидывает голову на демона, непонимающе смотря в его чёрные, поддетые адским пламенем глаза. Тот усмехается и, не встречая больше сопротивлений, тянет его по дороге от виднеющейся в дали деревни прочь, пользуясь замешательством блондина. Тот отмирает через пару секунд и резко тормозит, вырывая всё же руку и встречаясь с недовольно сузившимися глазами демона снова. — Откуда ты знаешь?.. — Ты тоже знаешь моё имя, ангелочек. Вспомнишь? — Чонгук?.. — Точно в цель. Соскучился по мне в своей помойке, наверное? — Не называй так мой дом, — Чимин хмурится и потирает запястье, отступая на шаг. — Каким образом?.. — Точно так же, как и ты в ангелы, сладкий. И не надейся теперь от меня сбежать. Я достану тебя за крылья сверху и подчиню себе, будь уверен. — Как ты меня нашёл? Что тебе нужно?! — Тише, меньше паники в глазах, я не буду кусаться. Пока что. — Чонгук скалится и вновь подходит слишком близко, отчего Чимин отшатывается назад, хмурясь и вытягивая вперёд ладошку. — Держи дистанцию. — Ты стал смелее. — Я никогда не был трусом. — Неужели ты меня ударишь? Серьёзно? Подожди, я даже хочу это ощутить. — Чонгук вновь подрывается вперёд, и блондин предусмотрительно отскакивает на пару метров, хмурясь сильнее. — Я же просил. — Почему не дерёшься? — Это бесполезная трата времени, Чонгук. Мы против рукоприкладства. — И зря. Это эффективно. — Что тебе нужно от меня? — Надеешься побыстрее от меня сбежать, ангелочек? Не сбежишь. Слышал истории, когда демоны находят себе паинек вроде тебя и изводят их до смерти? Считай, что такое счастье тебя нашло само. — Ты хочешь меня убить? — Чимин удивлённо выгибает брови, а внутри зарождается паника. Демон не сильнее ангела, но хитрее и жёстче. Они не созданы для драк, они созданы нести добро и сохранять в людях себя самих. И пока ангел переступит через свои принципы, демон может уничтожить его одним взмахом чёрного пера. — С чего бы? Я мечтал это сделать раньше, но и сейчас ты меня бесишь не меньше, глупый сгусток несуществующего добра. Твоя вера так же слаба, как и ты. Неужели не понимаешь? — Если это всё, то я пойду. — Я тебя не отпускал, — Чонгук не даёт даже шелохнуться, резво оказывается за спиной и больно сжимает чужие плечи, наклоняясь к уху. — От тебя несёт чистотой. Побуждает на желания, показать какие? — Не трогай меня, — голос подводит, срывается на середине и выдаёт страх, который порождает своими действиями демон. Чимин пытается руки с плеч сбросить, но его только грубо отшвыривают вбок, роняя на дорогу и нависая сверху, уперев руки в бока. — Как же ты меня бесишь. — Старые обиды должны быть забыты, Чонгук. — Бесишь, — Чон рявкает и больно ударяет по щеке, сжимая губы в тонкую полоску. — Не учи меня своей ёбанной морали, святоша. Я знаю жизнь лучше, чем ты свою анатомию. — Что тебе нужно, Чонгук? Почему ты… — Чимин вздрагивает и замолкает, потому что рука брюнета с силой сжимает горло и перекрывает кислород. Чимину не нужен он, чтобы дышать, но чувство боли никто не отменял. — Потому что хотел поздороваться и сказать, что настал твоей спокойной жизни пиздец, Чимин. На вашем языке это называется адом. Я не подчинил тебя в прошлый раз, но ты будешь моим падшим ангелом в этой жизни. Готовься раздвигать ножки и звать меня хозяином, шлюшка. Тебе понравится, обещаю. Чонгук взмахивает крыльями и испаряется, а Пак судорожно втягивает носом воздух и заходится в хриплом кашле. На глазах слёзы от боли, а с шеи ещё не скоро сойдёт отпечаток пальцев. Чимину верить в это всё не хочется, потому что только не Чонгук, только не снова. Он псих, ненормальный, сумасшедший на всю голову, Чимин не хочет, чтобы что-то старое воспроизводилось вновь. Его любящее и спокойное состояние нарушено. Втоптано вместе с пылью в дорогу и раздавлено в огненных пальцах. Чимин встаёт, отряхивает себя и с не ушедшим страхом в глазах оглядывается по сторонам, боясь заметить тёмную фигуру снова. Но поблизости никого, лишь лес и маковое поле, но это не успокаивает совсем. Чимин старается взять себя в руки и проявляет крылья, поспешно их раскрывая и будоража взмахами прохладный воздух. Чимин отталкивается от земли и взметает в небо, не оглядываясь и уносясь прочь. Его скорость слишком быстрая для него самого, но Паку невыносимо находиться там, где этот монстр может снова появиться в любой момент. Он врезается в облако и исчезает, не выплывая с другой стороны. Ему как можно скорее надо домой. *** — Демоны часто переходят границы. Мне жаль, что тебе пришлось столкнуться с таким. — Они стали зазнаваться. — Это не приведёт ни к чему хорошему. — Наша война нескончаема: пока существуют люди, воюем и мы. — Мстить не наш метод, но мы примем меры. Я доложу куда надо. — Будь осторожен, никто не обещает, что он не станет преследовать тебя. — Ты уверен, что хочешь обратно на Землю? Ты пригодился бы здесь. — Береги себя. Чимин слышит их шепот до сих пор, бездумно наблюдая за играющими во дворе детьми, и не может избавиться от противоречащих чувств. Он не хотел жаловаться и вообще рассказывать об этом, но отпечатки пальцев, содранная на локтях кожа, алеющая щека и порванная одежда наглядно показывали, что что-то произошло. У него нет друзей, нет семьи, у них не принято разделять всех по собственным предпочтениям на небесах, каждый из них — твоя семья. Но никто не отменяет тех, кому ты веришь чуточку больше, чем остальным. Чимин всё рассказал только им, но вскоре о стычке знали абсолютно все. Чимину неуютно, потому что не покидает ощущение того, что всё может повториться вновь. Он не боится Чонгука, он боится того, чем всё это может обернуться. Чон вряд ли изменился, вряд ли стал обходительнее и мягче, его жестокость в нём только окрепла, вылившись в облик демона. Чонгук достанет его отовсюду, если действительно этого захочет. А Чимину кажется, что его желание он ощущает кожей. Ему, наверное, действительно стоило бы немного подольше побыть у себя дома. Чонгук бы не отстал, не забыл, но Чимин поднакопил бы сил после эмоциональной встряски. Ангелы должны быть уравновешены и мудры, а Чимину кажется, что, сидя рядом с площадкой, он поступает очень глупо. Долго торчать на небесах он бы сам не смог, там тоже работы невпроворот, но оберегать беззащитных, таких наивных и нуждающихся в опеке людей ему нравится гораздо больше. Они и дают ему успокоиться. Сейчас его никто не должен видеть. Чимин растворился в воздухе сразу, как только в городе очутился, и теперь спокойно наблюдает, греясь в осенних, последних, ещё тёплых лучах солнца. Настроение стремится к отметке «хорошо», но поднимается слишком медленно, никак не в состоянии сбросить тянущее вниз плохое предчувствие. Чимин почти уверен, что они сегодня встретятся, вот только пусть это будет в людном месте и только с их искажёнными обликами со спрятанными крыльями. Если демон или ангел покажут свой истинный облик простому человеку, то оба будут подлежать уничтожению. Людям ни к чему знать, что есть кто-то немного не из их реальности. Бывают случаи, когда это им прощают. У ангелов здесь чуть больше привилегий, но не менее строгий надзор. Демонам лишь разрешается только во время призыва и торговли — например, собственной души. Чимин не понимает, к слову, как можно продать самое ценное, но не имеет права в это лезть. Это не запрещено, он может попытаться отговорить, вот только если демон «случайно» его убьёт или же просто заденет, за него никто не вступится. Это дело исключительно тёмной стороны, и светлой нет места в ней. В плечи резко вцепляются, заставляя испуганно вздрогнуть и обернуться, тут же натыкаясь на два пляшущих огонька. Чонгук скалится, сжимает плечи до хруста собственных костяшек и упивается болью на чужом лице, разгораясь дьявольским пламенем на глубине зрачков. Чимин хватается своими руками за чужие запястья и собирается их скинуть, как те вдруг убираются сами, а Пак оказывается в воздухе, через мгновение встречаясь животом с острым плечом. — Опусти меня на землю! — Мы немного полетаем, Чимин, и поговорим в другом месте. Я вижу, что ты не против. Чимин против, но стоит Чону метнуться вверх, как все вопли разом затихают, сменяясь заворошившимся страхом. Если Чонгук решит скинуть его с высоты, он разобьётся. При падении мысли сбиваются, ничего связанного для того, чтобы крылья проявить и раскрыть, произнести попросту не успеваешь. Это смертельно для обоих видов. Если твои крылья спрятаны, ты не сможешь ими воспользоваться, падая с любой высоты. Чимин вцепляется в одежду на спине демона и судорожно дышит, со страхом следя за тем, как всё сильнее удаляется земля. Чёрные перья периодически задевают его по лицу, но благо перья не могут быть острыми и болезненными, как все действия их обладателей. Они щекочут кожу, но не приносят никакой боли, зато цепкие пальцы, удерживающие его, ещё как. Они вылетают из города и несутся прочь от любых намёков на цивилизацию. Чимин не знает, что на уме у Чона, но догадывается, куда тот его либо скинет, либо грубо швырнёт на пол. И когда внизу начинают виднеться каменистые выступы, Чимин болезненно прикрывает глаза и ослабляет хватку, смиряясь со своей участью. Это было действительно опрометчиво появляться так скоро, да ещё и одному в месте, где его могли бы легко достать. Чонгук упирается ногами в землю, а Пак чувствует острую боль по всему позвоночнику от камней, с которыми встретился. Его не убили, но подарили «мягкую» посадку. Чимин снова оказался прав. — Что, ангелочек, больно приземлился? — Что мы здесь забыли? — Чимин поднимается, отряхивает с одежды осевшую пыль, и смотрит твёрдо, скрывая страх перед демоном за оболочкой серых глаз. — У нас свидание, сладенький. Мама разрешила погулять до темноты. — Чонгук. — Что, Чимин? Интересно, какое твоё новое имя? Светлячок какой-нибудь или что ещё оригинальней? — Тебе незачем его знать. — Да ну? А вас не учили знакомиться? — Мы уже знакомы в прошлом. — Так давай познакомимся в настоящем, — Чонгук двигается с места и направляется медленным шагом прямиком к Паку. Тот пятится назад, но всё отступление прерывает булыжник позади, в который Пак врезается своей спиной. Чонгук хмыкает, подходит слишком близко и смотрит насмешливо сверху вниз, забавляясь, кажется, всё больше. — Меня можешь называть своим кошмаром. Чимин морщится от хватки на своих запястьях и ждёт удара, только Чонгук медлит и заливисто смеётся, питаясь страхом Пака перед ним. Чонгук скалится, поднимает руки Мина и фиксирует над головой, сталкиваясь лбами и заглядывая своими чёрными глазами в расширенные зрачки. Чимин дёргается, пытаясь из хватки выбраться, но Чонгук давит сильнее, срывая судорожный вздох с губ. — Меня удивляет то, что ты почти не пытаешься защищаться. До сих пор меня любишь, Чимини? Чимин крупно вздрагивает, широко распахивая глаза и выдавая эмоции. Любит? Нет, ни в коем разе. А дать сдачи не в его принципах. Ангел не должен поднимать руки, даже если его обижают далеко не люди. Не должен же ведь? — Я никогда тебя не любил. — Врёшь. Ты любил меня, а вот я тебя ненавидел, как ненавижу и сейчас. — Я любил всех, ты не был исключением, Чонгук. — Ты врёшь мне, Чимин, ты врёшь мне сейчас. — Чимин видит, как Чонгук заводится всё больше, уже пылая гневом в глазах, и судорожно сглатывает, чувствуя вязкий комок из паники и ужаса в горле. Чонгук всегда был эгоистичным и повёрнутым на себе, всегда бесился, когда было не так, как хотел он, всегда применял насилие, стоило ослушаться, только ничего от прошлых чувств и обид остаться не должно было. Они не помнят всё то, что испытывали раньше, они не должны этого помнить, со временем забудутся все воспоминания былой жизни, но Чимину отчётливо кажется, что былая ненависть в Чоне играет до сих пор, как и его страх перед ним. — Скажи, что ты меня любишь ещё, скажи это. — Прости, Чонгук. Я не любил тебя. — Врёшь! — Чонгук взрывается, встряхивает блондина, и тот вновь жмурится, сжимаясь в ожидании удара. Только Чонгук потухает так же быстро, как и возгорается, хмыкает и отпускает запястья Мина, но не двигаясь с места ни на миллиметр. Чимин вздрагивает, когда чувствует прикосновение ладошки к щеке, и нерешительно приоткрывает глаза. Чонгук улыбается совсем не по-доброму, но прикосновение мягкое и противоречащее тому, что написано на лице брюнета. Чимин не знает, чего ждать, замирает и боится лишний раз не так вздохнуть, отчего Чонгук сорвётся снова, но Чонгук лишь тянет от растерянности в глазах парня губы в ухмылке шире и соприкасается своим носом с чужим, выдыхая прямо в губы. — Ничего, скоро тебе просто не останется выбора. Чимин давится хриплым вдохом, потому что Чон с размаху бьёт кулаком в живот, и Пак сгибается пополам, сжимаясь от хлестнувшей боли. Чонгук отходит от Мина, а Пак понять не может, когда из ангела он успел превратиться в грушу для битья, растеряв всё своё достоинство. С этим надо было заканчивать сразу, но Чимин не может поднять на ребёнка руку, пускай тот выше в разы и живёт не меньше пары сотен лет. Чимин в принципе не привык решать всё кулаками и обидой, Чимин не может себя побороть и сейчас. Пак садится на землю и поднимает на Чона вернувшийся серьёзный взгляд. Демона ужасно злит, что, несмотря на все его побои, воля ангела остаётся нерушимой, нетронутой, он смотрит всё с тем же достоинством в глазах, прогибаясь под ним. Чонгук должен вселять животный страх, отвращение и ужас, а не видеть непоколебимость. Чонгук подчиняет, Чимину нужно лишь подчиняться: хочет он этого или нет. — Прекрати это, Чонгук. — Чимин облокачивается спиной о камень позади и загораживает себя коленками, следя за присевшим на холодный булыжник брюнетом. Тот вопросительно вздёргивает брови и смотрит будто непонимающе, хотя блондин уверен, что тот прекрасно всё понял и услышал сразу. — Прекрати насилие. Это не сойдёт тебе с рук просто так. — Нажалуешься, ангелочек? — Нажалуюсь. — Не сможешь. — Смогу. — Нет, не сможешь. Пока тебя найдут… — Чего?.. — Я говорил, что ты будешь моим? Ты будешь моим. Ровно столько, сколько я этого захочу. — Я ухожу, а ты прекращаешь всё это. Любая новая попытка причинить мне вред будет получать уже отдачу от меня, а дальше ты знаешь, что обычно бывает. — Чимин медленно встаёт, морщась от боли в теле, и кидает на Гука решительный, предостерегающий взгляд. Только у того совсем нет тормозов, чтобы вдруг начать слушаться, как и совести, чтобы понимать собственные действия. — Никуда ты не уйдёшь, сука, — Чонгук встаёт и подходит медленно, но с ощутимой угрозой в каждом своём шаге. Чимин отталкивает демона и блокирует последующий удар, не меняя взгляд серых, мышиных глаз. Чонгук рычит и действует против правил, оглушает крыльями и бьёт с размаху в солнечное сплетенье, выбивая из груди воздух и лишая сознания. Чимин падает на холодный камень, а демон озлобленно сплёвывает рядом и сбито дышит, смотря за теряющим потихоньку связь с реальностью парнем. Чонгук хмыкает и опускается на корточки рядом, заглядывая ещё в открытые, живые глаза с насмешливой улыбкой. — Я же говорил, Чимина. От меня ты теперь не сбежишь. Чимин судорожно выдыхает и отключается, не в силах больше держать себя в сознании. Страх замирает где-то под кожей, а в голове бьётся мысль о необратимости чего-то, пока не понятно чего. Чимин падает в темноту, но даже не знает, насколько это его касается во всех смыслах.