Орёл или Решка

То, что интерна зовут Сехун, Чонин узнает совершенно случайно. О Сехун, и технически он совсем не интерн. Он невролог, работающий очень много смен и остающийся в больнице до ночи, таких, как правило, считают нездоровыми трудоголиками, даже по сравнению с только что получившими белые халаты и пытающимися утвердить своё место в больнице. Он ходит, как зомби (кажется, его может снести простым порывом ветра), и предпочитает ограниченное общение как с пациентами, так и с коллегами по работе. Даже медсестры не уверены, что с ним делать, несмотря на годы наблюдений за тем, как он заходит в офис на рассвете и вываливается из него через несколько дней. Его кожа желтая и сухая. – Мне кажется, я схожу с ума. – Терапия и таблетки, – говорит Сехун, не поднимая взгляд. – Я не могу предложить вам ничего, кроме этого. Хотите, я запишу вас на МР? Посмотрим, нет ли повреждений мозга? В прошлый раз мы ничего не увидели, и вы не записаны на приём до апреля, но я могу, если хотите. Но имейте в виду, страховка этого не покроет. – Даже если вы найдёте что-то? Сехун стукает ручкой по столу и вдыхает, поднимая голову. Под глазами у него тёмные мешки, он выглядит так, как Чонин чувствует себя, в некотором смысле. Измученным, на пределе, полностью, чёрт возьми, сумасшедшим. – Я ничего не найду. – Откуда вы знаете? – В карточке говорится, что вы попали в автомобильную аварию, но, к счастью, не были пристёгнуты. Таким образом, у вас нет проблем шейного отдела позвоночника, а так же мы не нашли признаков черепно-мозговой травмы. Как вы знаете, у вас были некоторые внутренние ушибы и кровотечения, и ваша ключица была сломана в трёх местах, но сейчас вы в порядке. Кабинет Сехуна полностью лишён индивидуальности. У него на столе нет ни одной вещи, не относящейся к работе, а единственная картина на стене, кажется, была повешена работниками больницы, чтобы придать хоть какое-то настроение этой серой комнате. – Не думаю, что я в порядке. В последнее время я просыпаюсь в странных местах, я встречал вас дважды, я уже дважды разговаривал с вами на эту тему и я делал МР, и я знаю, что моя страховка этого не покрывает, и я не могу заплатить за это, но вы нашли что-то. Это что-то маленькое и незначительное, и я потратил десятки тысяч чёртовых долларов, а в конце всего этого я должен идти спать и видеть Кёнсу снова. – Пожалуйста, сядьте, мистер Ким. Я не хочу вызывать охрану. Чонин и не заметил, что встал. Он запутался – ему кажется, этот разговор уже был раньше. С Кёнсу в комнате. Они волновались за Джинри – она умерла от травмы мозга, и Кёнсу волновался, что то же самое происходит с Чонином. В памяти Чонина были провалы, и почти три недели, которые он никак не мог объяснить. Им с Джинри повезло, интрапаренхимальное кровотечение в мозге. Быстрая, тихая смерть. Поэтому они пришли к лучшему неврологу в больнице – мужчине по имени О Сехун. И тогда Сехун посадил первые семена сомнения: «Не все умирают сразу», ‒ сказал он. Хотя травма и была несовместима с жизнью, иногда пациенты умирали в течение нескольких месяцев. Им повезло, что Джинри не страдала, правда. – Повезло? Я убью его, – сказал Чонин больше для того, чтобы скрыть онемение, распостраняющееся от кончиков пальцев, чем из-за настоящей злости. Кёнсу сидел и плакал, и Чонин плакал вместе с ним. Что ещё я могу тебе дать, с жалостью подумал Чонин, чувствуя, как Кёнсу закрывается в себе, разбитый и болезненно одинокий. Кёнсу, пожалуйста. – Пожалуйста, сядьте, – и всё расстворяется, Чонин замечает, что стоит, ударяя кулаком по столу Сехуна, по лбу градом катится пот. Именная табличка невролога балансирует на краю стола. – Извините, – говорит он, садясь и ставя табличку обратно на стол, туда, где она и должна быть. К его чести, Сехун не моргнул и глазом – просто сидит, голова немного наклонена, не заинтересован происходящим, лицо совершенно бесстрастно. – Послушайте, может, мы попробуем всё заново? Я не сплю, даже думать нормально не могу. Дни накладываются друг на друга. Я не могу спать – я просто продолжаю мечтать о ней, и мне нужно вытащить её из моей головы. Сехун недоумённо смотрит на Чонина. – Разве вы не имеете в виду его? Своего партнера? – Нет. Её. – Терапия, – сухо говорит Сехун. – Это всё.