Испытание Судьбой

Если вам нужно краткое представление о семье Старксов — достаточно взглянуть на их дом. Двухэтажный особняк с прозрачным бассейном и небольшим садиком настолько вычурен и идеален, как и все семейство. Стены отливают благородным мрамором, дорожки вымощены из красного камня, будто торжественно ведут вас прямо к крыльцу. У них есть рабочие на любой случай жизни: садовник, горничный, повара, собаководы, собственные сантехники и электрики. Вкратце говоря, одна семья, пользуясь своим могуществом, тиранизировала такое количество рабочих и использовала столько ресурсов, что их хватило бы на десяток более бюджетных семей. Но, как и полагает некоторым людям из высшего общества, они не считали достойным обращать внимание на тех, кто вынужден работать в три раза больше и получать в десять раз меньше. Однако стоило отдать должное родителям Роджера. Глава семьи, он же Мистер Старкс, он же Ричард Старкс (похоже, носить благородные имена — это великая ноша благородных семей) был прекрасно образованным человеком, всю жизнь изучал языки и по праву занимал место главы в своей фирме. У Ричарда был твердый характер, закаленный в постоянном соперничестве с конкурентами, и он считал, что одного его слова достаточно для подчинения. Объяснять мотивы своих приказов Ричард Старкс не считал нужным. Его младший супруг — пятидесятилетний Филипп, прекрасный, но избалованный и стервозный омега, неизвестно каким образом смог жить с человеком такого характера. У пары Старксов был только один наследник — небезызвестный Роджер, который своим первым браком едва не довел младшего отца до приступа. Филипп кричал и плакал, не зная, как стереть клеймо позора с их семьи в виде какого-то бродячего омеги, а Ричард сказал только одно — если сын оставит на этом отбросе свою метку, то не видать Роджеру наследства. Как известно, Роджер всегда ценил материальное больше, чем духовное, и в своем выборе не сомневался. Воспитанный в вечном укоре, приказах отца и почитании со стороны низших, наследник Старксов представлял собой адскую смесь из лицемерия и честолюбия. Однако в Роджере было больше человеческого, чем можно представить, и зачастую его гнев менялся глубоким раскаянием за свои поступки и сомнениями. Пока Филипп намекал на то, чтобы бросить Адама, Роджер продолжал испытывать к омеге хоть какую-то симпатию, но время шло, и бесконечные упреки родителей взяли верх над чувствами мужчины. Прошло около шести лет с момента их развода, а Роджер не чувствовал себя лучше. Да, сначала было ощущение триумфа над этой мышкой, потом ненависть из-за залета Адама, только это все испарилось куда-то, и Роджер все чаще вспоминал, как им было хорошо. Адам отличался от других пассий Роджера своей кротостью и бескорыстной любовью, и альфа наивно полагал, что те вспышки буйного характера со стороны омеги — это временное помешательство. Роджер стеснялся даже себе признаться в том, что скучает. — Милый, ты долго будешь ковыряться в тарелке? — за семейным ужином Филипп болтал и за себя, и за Ричарда, который обычно с головой уходил в работу даже во время еды. Красивый омега отложил свои приборы и наконец обратил на себя внимание единственного сына. — Знаешь, Роджер, в твоем возрасте мы с Ричардом уже имели ребенка, а ты… — Филипп замялся, подбирая слова так, чтобы уколоть бывшего мужа своего сына. — Так зациклился на своем благоверном муже… Бывшем муже, что забыл: нам нужен наследник, а тебе — достойный и верный супруг. В ближайшее время. Вообще, было еще кое-что, в чем Роджер стеснялся (а для альф его размаха это редкость) признаться самому себе, потому что это бы означало, что он был неправ и совершил настоящее преступление из-за собственной тупости. Роджер прекрасно знал, что запах омег меняется при беременности, если они не мечены. И помнил последнюю течку, проведенную с Адамом. Роджер Старкс был почти уверен, что у него есть сын. Он откладывал эти мысли и догадки подальше от себя, потому что так было удобно обвинить Адама во всех смертных грехах и избавить себя от надоевшего мужа и прицепа в виде ребенка. Только сейчас мужчина уже начинал жалеть о своем поступке, потому что ему не хватало простого человеческого тепла, и Роджер все чаще ловил себя на мысли, что хочет вернуть такого удобного кроткого Адама. А с пацаном и няньки справятся. Вряд ли омега не захочет вернуться к роскошной сытой жизни и очистить свое имя. На суде Адама опозорили, как голую шлюху в толпе народа. Роджер усмехнулся своим мыслям. Да, он представлял себе по-новому отстроенную идеальную семью. Его омежка не шибко умный, а та вспышка агрессии, когда Адам швырял в него все что попало — это всего лишь была беременность. Такое бывает, что у омег голова кругом. — Роджер! — Филипп раздраженно рыкнул и откинул салфетку на стол, Ричард удосужил их только косым взглядом. — Я с тобой разговариваю! — Да? — мужчина поднял взгляд, недовольный, что его прервали на таких важных размышлениях, и поспешил перевести тему, попутно поднимаясь из-за стола. — Пап, я решу эту проблему, просто дай мне время, хорошо? Я не голоден. Роджер задвинул стул и ушел под оскорбленный взгляд родителя из особняка, решив проехаться по городу и разобрать мысли относительно Адама по полочкам. Приятно заурчала машина, шины проскрипели по асфальту, и Роджер направился в центр, колеся по улицам. Чем дольше он думал об Адаме, тем больше беспокойства поднималось в душе, а ко всему этому еще и возбуждение. Мальчишка был хорош. Нескладен немного, зато отдавался как в последний раз. Любил его слепо, Роджер столько раз изменял глупышу, а тот даже не заметил. Сидел себе в спальне и ждал. Роджер фыркнул, не замечая, как ушел в другое русло. А что, если Адам не захочет возвращаться? Может, нашел себе нового трахаля и живет себе с ним? Ну что ж, тогда придется сделать тест на отцовство и забрать ребенка, а там омега сам приползет к нему на коленях и будет умолять отдать свою драгоценность. Правда, на тест требуется согласие опекуна, но Роджер всегда знал, как правильно надавить на человека. Он что-нибудь придумает, может заберет их силой, и Адам со временем забудет, перестанет брыкаться. Ведь что вообще нужно этому омеге? Сам он сыт и одет, ребенка они отправят в лучшую школу, они не будут ни в чем нуждаться. А что, если этот малец и не его сын? Роджер выдохнул сквозь зубы, крепче сжимая руль и не замечая, как больная любовь смешалась с жестокой натурой, и он начинает думать о все более диких вещах. Если это не его ребенок, если Адам изменил ему, то Роджер повторит их последнюю незабываемую ночь, только теперь не отпустит омегу, а посадит на цепь, как безродную псину. Так он и думал, пока взгляд случайно — а может, это все судьба смеется над ним? — не зацепился за омегу с мышиными волосами. Роджер резко затормозил, издалека наблюдая и не веря тому, что видит. Вот юноша повернулся к какому-то альфе и рассмеялся, потом Адам что-то крикнул, и к ним подбежал мальчуган, как две капли похожий на Роджера Старкса, взгляд которого потемнел, стоило увидеть кольцо на безымянном пальце омеги. *** — Марк, о боже… Да… — омега приподнялся на бедрах и резко опустился, рвано глотая воздух. — Какой ты красивый, — Марк улыбнулся и глухо рыкнул, переворачиваясь с омегой, хватая Адама за бархатные бедра. Тот потянулся за поцелуем, неловко стукнув мужчину по зубам, и рассмеялся сквозь новый стон. В спальне было так жарко, что Адам просто поплыл, с каждым глубоким толчком внутри него срываясь на крик. Ему никогда не было так хорошо, как с Марком, который любил каждую родинку на теле омеги. — Давай с цепкой? Я уже… — Адам прикусил губу, задрожав, и резко притянул Марка, не дав тому отстраниться. Внутри стало совсем мокро, и омега излился себе в руку, чувствуя, как его распирает узел. Марк выдохнул, целуя разомлевшее мокрое лицо, трепетно убрал пряди со лба своего жениха и совсем целомудренно чмокнул Адама в лоб. — Люблю тебя. Адам все равно не мог поверить, что все это реально. С тех пор, как он забрал Дениса и Марк сделал ему предложение, в жизни все стало настолько прекрасно, что иногда омега ждал хотя бы сгоревшего ужина, но даже такие мелкие неприятности обходили его стороной. Ребенок влился в их семью так легко, будто Дениса воспитывали не в детском доме первые пять лет. Родители любили его, а маленького сердечка хватало на весь мир и еще чуть-чуть. Мальчик был очень добрым и лишенным тех предрассудков, которые вбивают в юные головки с самого детства. Он не стеснялся плакать просто потому что вырастет альфой, был лишен какой-то дикой детской жестокости, никогда не стеснялся знакомиться с другими детишками и принимал Марка, как родного отца, хотя знал, что это не так и не называл мужчину папой. Просто любил за то, что он есть. Адам был погружен в свою любовь к семье и свадебные хлопоты, хотя последнее у него очень бойко и в своей манере отобрал Тим. Этот яркий омега заявил, что свадьба должна быть праздником, а не бременем, на которое идешь только потому что потратил столько времени на организацию. Конечно, все важные вопросы они согласовывали вместе, но место, цветы, декорации, музыку и стол Тим забрал себе. Адам позволил, к тому же свадьба будет скромной. Его родители не придут, остается только семья мужа, да и та не была огромной. Тим не говорил этого, но он любил Адама и Марка так сильно, что был готов взять часть их забот на себя, да и Денис был просто душкой. Своих детей у него не было, и племянник стал отдушиной для омеги. Конечно, личная жизнь Тима налаживалась, и с годами он все чаще задумывался о возможности остепениться. Его пугало только то, что возможно Тима лишат его свободы и своенравия, а он не мог позволить этому случиться. Да еще и вместо одного любовника омеге выпало счастье обзавестись сразу двумя, и им не позволят официально быть вместе. В замке провернулся ключ как раз когда Адам вышел из душа и запахнул халат. Первым он услышал Тима, который пытался остановить рвущегося внутрь дома Ральфа. — Ральф, стой, кому говорят, сначала лапы, а потом в дом! Стоять! — пес дернулся вперед, норовя вырвать поводок, и Тим прикрикнул на него, отчего Ральф опустил уши, заворчал и плюхнулся в коридоре, косясь на омегу и улыбающегося мальчика. Тим покачал головой. — Не смотри на меня так. — Как погуляли? — Адам обнял друга и помог Денису раздеться, пока Марк отвел собаку в ванну и задорно подмигнул Тиму. Тот посмотрел на млеющего Адама, закатил глаза и нагло усмехнулся. — Прекрасно. Решили задержаться. Вы тоже не скучали, я смотрю. — Зайдешь? — Адам проводил взглядом сына, который потопал в свою комнату и уже тише добавил. — Спасибо, мы просто уже не знали, как… Ну ты знаешь… — О нет-нет, меня не интересует, как громко ты трахаешься с моим братом, что приходится забирать ребенка. Не, у меня еще… свидание, знаешь ли. — Когда ты нас познакомишь? — Ну… Их же двое, сам знаешь… — Тим замялся. — Мне как-то неловко знакомить вас с двумя здоровыми близнецами. Ладно, давай, я побегу, мне тоже нужно веселиться. Тим даже не дал Адаму сказать что-то еще и прошмыгнул за дверь, а счастливый омега только покачал головой, прислушиваясь. Денис включил телевизор, Марк воевал с Ральфом, который отказывался намочить все лапы и брюхо в придачу. Вдруг зазвонил телефон, Адам с глупой мечтательной улыбкой пошел на звук. Номер был неизвестным. — Да? — Детка? Внутри все перевернулось. Холод ударил в спину, а голова загудела от воспоминаний. Адам никогда не забудет этот голос. — Откуда у тебя мой номер? — прошипел омега, стараясь говорить шепотом, чтобы Денис не услышал. — Какая разница, нашел. Послушай, я… Я хочу встретиться, нам нужно поговорить. — Нет, не нужно. — Адам, прошу тебя, просто послушай, это не телефонный разговор. — Иди к черту, Роджер, и не смей больше мне звонить. Адам сбросил звонок, дрожащими пальцами не сразу попадая на красную кнопку на экране, и обернулся. Позади стоял помрачневший Марк, который не хотел верить в то, что снова видит своего омегу, побелевшего от ужаса. Адам отложил телефон и едва слышно прошептал: — Роджер вернулся.