Алые губы

Мои губы поблёскивали весьма дорогостоящей помадой — мой же кровью. Она струилась по рту, вниз по подбородку, и капля упала на её рубаху. Мой разум отгородился от шумов вокруг. Они стали далёкими-далёкими, и единственным, имевшим значение, была она. Она, держащая меня и окрашенная сжиженным биением моей жизни. Её тонкие, слабые ручки учёного обхватили меня, так непохоже и несравнимо со множеством мужчин и женщин, требовавших моего тела прежде. Занавес распахнулся. Где-то в дали послышались громогласные аплодисменты. — Шоу должно продолжаться, — произнесла я своими алыми губами, — ведь так, дорогуша? Карета. Её карета прибыла в город рано утром. Извозчик протяжно зевнул, его утомлённые глаза потускнели от ещё более утомительного трёхдневного странствия. Кони, в свою очередь, валились с ног от усталости, а их подковы поцокивали по мощёным улицам. Мужчина в чистых брюках, рубашке и неопрятно очищенных ботинках вышагнул на улицу, готовый к очередному рабочему дню. Некоторые же оставались дома, а некоторые ожидали снаружи домов, когда же выйдут дети в подержанных одёжках, возьмутся за мозолистые руки отцов и отправятся в школу. Женщины, кто-то в платьях, а кто-то в штанах, открывали занавески и махали своим чадам и мужьям, ушедшим на работу. Некоторые сидели дома, а некоторые шли на работу — меньшинство, пренебрегающее ожиданиями общества, чтобы заниматься чем им угодно. На улицах повсюду были нищие, кто-то укрывался рваным тряпьём, в котором и спал, а кто-то, едва проснувшись, уже протягивал руку прохожим. Дитя в грязном платье спало около пожилой женщины, они вместе прижимались к ледяному камню, а ребёнок дрожал в объятьях своей бабушки. Объятья были холодны, ведь старушка испустила дух ещё утром ровно в полтретьего. Жизнь кипела в великолепном и неумолимом Кантерлоте. Столице изысканности и разврата, искусства и магии, красоты и уродства, ненависти и любви. Не то чтобы Твайлайт Спаркл когда-либо волновало последнее. По крайней мере пока. Лишь пока. Вдали занимался рассвет, пришедший с появлением солнца. Его лучи мягко просачивались сквозь занавески кареты. Внутри сидела девушка, её тощие пальцы скользили по страницам старинной книги, тускло освещённой современным устройством. Лампой, всецело горящей на магии. Весь мир и его великолепие ожидали снаружи кареты, но Твайлайт Спаркл даже не задумывалась о том, чтобы оторваться от алхимии, метафизики и слов, складывающихся в цельную картину, доказывая мудрёную гипотезу. Ей был совершенно безразличен город вокруг неё, конечно если там нечего изучать и тестировать. Она, моя дорогая возлюбленная, не замечала столь многого, и это было как её недостатком, так и достоинством. Не замечающая бедности и горя, но также не замечающая и любви, и счастья. Всё, что её интересовало — это учёба и магия, и в них она была превосходна. Щелчок её пальцев мог наколдовать то, о чём я со своими скудными талантами в магии могла только мечтать. То, что ей давалось легко, для меня было невообразимо трудно, но верным было и обратное. Однако в этот день… Всё, что её интересовало — это произвести впечатление на леди Селестию, ту самую, что живёт в особняке на краю города, и чьи башни были видны из моей комнаты со стороны, откуда поднималось солнце. Мне всегда нравился рассвет, но любимым временем суток, и вы просто обязаны со мной согласиться, всегда были сумерки. С последними лучами света тускнела и их невинность, превращаясь во что-то суровое. Непорочность и грех сливались воедино в балансе, не различая, кто из них зло, а кто добро. Становились тем, чем и являлись на самом деле — смесью и того, и другого. Но она прибыла утром, вместе со своей каретой, книгами и бесхитростными представлениями, и в это же время я уставилась в окно в своей спальне на верхнем этаже Сапфировой карусели. Кто-то ворочался рядом, и я краем глаза взглянула в его сторону. Это был наполовину обнажённый мужчина, прикрытый лишь тонкими простынями и одеялом. Я было подумала: он сейчас проснётся, но этого не произошло. Вместо этого раздался противный всхрап, а его губы искривились в улыбке. Я мельком осмотрела мужчину. На его теле не было и следа моей алой помады. «Изумительно, — подумала я. — Леди никогда не оставляет следов». В конце концов, я легла обратно и позволила себе улыбнуться. Только себе и никому другому. Я смотрела на далёкое небо и размышляла, успею ли заскочить в пекарню до первого представления. Размышляла, встречу ли в тот день кого-нибудь стоящего внимания, а где-то вдали по городу ехала карета.

***

Каждый знает о леди Селестии. Невероятно богатом учёном с диаметрально противоположной, в сравнении с Сапфировой каруселью и её жителями, репутацией. Она чиста, но уныла, мы же порочны, но поразительны. Репутации, с единственным сходством в том, что обе были отчасти ложны. Вид её белого особняка в конце Уиллоу-стрит захватывал дух. Запертый от окружающих за серебряными воротами, через которые пропускались лишь избранные гости. Однако по утрам воскресений леди открывала проход в свои грандиозные сады на заднем дворе для всех желающих. И всё же, если вы познакомитесь с ней и пообщаетесь некоторое время, то всё чаще будете испытывать странное ощущение. Вы можете встретиться с ней впервые в жизни, а она будет вести себя, будто знает вас с рождения. Может даже показаться, будто она знает о вас совершенно всё. Это, конечно, захватывающе, но в то же время и ужасающе. В конце концов, существовала большая вероятность, что она и правда очень многое о вас знает. Мне было восемнадцать, когда посещала её сады в последний раз. Ребёнок, ставший взрослым несколько месяцев назад. Наша встреча была коротка, но я по сей день помню её предельно ясно. На леди было длинное жёлтое летнее платье и сочетающаяся соломенная шляпа, удерживающая её сияющие волосы на месте. После вежливого вступления из любезностей, которые я уже не могу припомнить, она сказала: — Слышала, ты… — точно помню паузу, обжёгшую меня. — так скажем, артистка в Сапфировой карусели. Это правда? Я сгорала от стыда, как от паузы ранее. У меня началась одышка. Здесь, в садах я смотрела на леди Селестию с поражённым выражением лица и, развернувшись, помчалась прочь, не обращая внимания на выкрикивания моего имени мне вслед. Стыд обернулся возмущением. Меня возмущало, как она пристыдила меня, и как я сама стыдилась этого. Тогда я решила никогда не стыдиться своей работы и никогда не видеться с леди. Но, как я сказала ранее, это было до появления Твайлайт Спаркл в городе.