elevators

На секунду он задумался, затем закусил губу и улыбнулся: — Ты девственник? — спросил он, играя бровями, и я почувствовал, как у меня загорелись щеки. — Простите? — пискнул я, и он громко вздохнул, вскинув руками в воздухе. — Да ну! Что я буду делать с этой информацией? Гуглить «дед-девственник с голубыми глазами»? — он пародирует меня, так что я закатил глаза. Он немного раздражает, но не в плохом смысле этого слова. — Туше, — пробормотал я, вздохнув. — Так с кем ты там шпехался? — у него глаза загорелись, и, кажется, теперь ему наш разговор по-настоящему интересен. Уголки его губ чуть приподняты в улыбке, а на щеках появились ямочки. — Это было с моей второй девушкой, — сказал я и он кивнул. — Так ты натурал? — спрашивает он, я чуть качаю головой. — Нет, я пансексуал, — сказал я, и он сладко улыбнулся. — Я бисексуал. Ну, по крайней мере, мне так кажется, я просто немного запутался, — говорит он и я киваю, оперевшись спиной о стену лифта. — И каким был твой первый раз? — спросил он, и я вздохнул. — Было немного неловко, я не особо знал что делать, это был и ее первый раз тоже. Она расплакалась, потому что было больно, и я сильно разнервничался, — я чуть посмеялся, вспоминая ее покрасневшие щеки и слезы, черные от потекшей туши, пока я пытался хоть как-то привести все в порядок. — Но это, все же, был какой-то опыт, — я улыбнулся, глядя на него. — Какой-то, но опыт. А ты девственник? У него щеки загорелись почти сразу же, он отвел взгляд, вздохнул, а затем только ответил. — Там все немного… Сложно? В смысле, я вроде да, а вроде и нет, — говорит он, и я хмурюсь. — Что это значит? — Немного неудобно об этом говорить, но, знаешь, он вроде вошел, но не до конца, ну, то есть даже почти и не вошел, а потом мы остановились, и вообще, давай лучше о чем-нибудь другом поговорим? — он чуть не взвыл, закрыл лицо ладошками в смущении, а я только чуть улыбнулся и потрепал его по коленке, успокаивая. — Ну, если не хочешь об этом говорить, то я и не заставляю, но мне кажется, что технически ты все еще девственник, — он смотрит на меня грустными глазами и я снова мягко ему улыбаюсь. — Звучит обнадеживающе, — он покраснел, чуть приподняв уголки губ, я поправляю очки. — Давай поговорим о другом, — предлагаю я и он кивает, меняя положение, и садится полностью на пол, — Как ты… — начал я, но выражение его лица тут же быстро сменяется, и он восклицает: — Я знаю о чем мы поговорим! — резко перебивает он, и я замолкаю, счастливый, что он наконец вошел во вкус игры. — Однажды один чувак в школе сказал мне, что кошачьи какашки на самом деле на вкус как рождественский пуддинг… — О боже. — Так что я попробовал немного котячьих какашек, — он мило морщит нос и я, как бы не пытался сдержаться, начинаю смеяться. — Боже, ты такой глупый, — я засмеялся, а он нахмурился. — Не моя вина что я был любопытным ребенком! — возмущается он, взмахнув руками, но мне смешно еще больше. Понятия не имею, как кто-то вообще мог повестись на подобный развод: разве что-то, что из задницы выходит, может было похоже на шоколадный пуддинг? — И как, — говорю я, выбившись из дыхания, — Как оно на вкус? Перед ответом он нервно закусывает губу: — Ну, знаешь, могло быть и хуже.