Драбблы на ночь

Смириться с тем, что тебе нравятся мужчины? — легко. Привыкнуть к тому, что мужчина старше? — сделано. Не краснеть, когда представляешь себя под кем-то из Команды? — выполнимо. Не пялиться на этого кого-то каждый раз, стоит тому появиться в зоне видимости? — невозможно. Не восхищаться крутой металлической рукой? — преступно. Не влюбляться в киллера? — провалено. Питер со стоном откинулся на спинку стула, закрывая глаза и закусывая губу. Черт-черт-черт. Личное наваждение, не отпускающее его ни на мгновение, вот-вот вернётся с длительной миссии, кажется где-то в Чехии. Или Мордовии. Почти три недели. Мучительно. Но как же сильно это помогло разобраться в себе. К огромному, чертовски длинному списку странностей Питер, к своему стыду, теперь мог добавить ещё одну — его привлекают мужчины постарше. Сильно старше. Баки, вот, почти в шесть раз. Внутренний голос требовал признаться во всем самому Барнсу, нашептывая, что так у них хотя бы будет шанс. Питер, честное слово, готов на все, если только Баки позволит быть рядом с собой. А если нет — то исчезнуть с Базы и не попадаться Барнсу на глаза он сможет или, по-крайней мере, очень постарается. Главное признаться. Всего четыре слова «Баки, я тебя люблю», а если понадобится ещё три «уже два года». И все бы хорошо, вот только стоило Джеймсу войти, как вся уверенность Паучка куда-то испарилась, будто ее и не было. Все, на что его хватило, это приклеить жизнерадостно-желтый стикер с корявым «приходи на крышу к часу, я бы хотел поговорить. Пит» на сумку Баки, после чего сбежал к себе. На крышу он пришёл в полночь, почти за час до назначенного времени. Быстро замерз — старый костюм совсем не грел, но надевать новый, напичканный жучками, сам не захотел. Питер бродил из угла в угол, словно не зная куда деть себя от смущения и, готовый позорно сбежать, за своими метаниями, совершенно пропустил момент появления на крыше второго человека. Зимний Солдат двигался тихо, словно призрак и, будто не дышал. Паучье чутьё давно уже на него не работало и Питер испуганно отпрыгнул, когда на очередном круге в поле его зрения оказался чужой силуэт. Баки издал тихий смешок, в два шага оказываясь около парня. — Привет, — сердце Паучка прыгнуло и, кажется, остановилось. Во рту пересохло, а слова испарились из головы. — Ну, привет, мелкий, — мягко ответил Барнс, складывая руки на груди и чуть наклоняя голову, в ожидании. Больше он не произнёс ни звука, давая собраться парню с мыслями. Зрачок расширился от недостатка света, оставляя тонкую полоску голубой радужки. — Я... я тут сказать хотел, — Питер мялся, не представляя как выдавить из себя хоть что-то связное, а потом, резко наполнив воздухом легкие начал тараторить в своей обычной манере. — Баки, я тебя люблю. Уже как два года, так что, если ты подумал, что это подростковые гормоны и пройдёт, то не думаю. Тетя говорит, что когда думаешь о ком-то каждый день на протяжении года, то все, это точно навсегда. То есть, я не говорил тете, что думаю о тебе. Я и не думаю. То есть, о тебе, но не постоянно. По графику… тьфу, не по графику, просто не больше двух раз в день. Или трёх. Я не уверен, гей ты или нет. В смысле, если нет, то ничего страшного. Ну, было бы круто, если бы ты мог быть со мной. Я младше, но мне уже семнадцать, все вполне законно, а ты не старый, а опытный… то есть ты вообще не старый. Ты офигенный и… ты круто называешь меня мелким, от тебя это не обидно, как от Старка. Барнс видел щеки парня, стремительно красневшие в темноте, как тот начал проглатывать слова, задыхаясь, забывая вздохнуть, но продолжая тараторить. И Баки прибегнул к самому надежному способу затыкания маленьких паучков — прикоснулся своими губами к губам мальчишки. Буквально на доли секунды, только почувствовать, как сбилось чужое дыхание. — Так лучше? — спросил Баки, изо всех сил сдерживая смех. Дождавшись неуверенного кивка парня он продолжил, — тебя читать можно как открытую книгу, ребёнок. Хотя признаться, я думал, что всё-таки дождусь твоего совершеннолетия, но видишь, как вышло. Только прошу, подумай насколько тебе это все надо — я бывший наёмник, убийца, солдат с ПТСР и памятью, словно решето. Ко всему ревнивый и нервный. К счастью, объятия, в которые Питер заключил Барнса, были гораздо красноречивее слов.

***

Валяться рядом с Самым-Идеальным-Мужчиной-на-земле было в сотни раз круче, чем мог представить себе Питер даже в самых ярких мечтах. Наблюдать за ним издалека, само собой, интересно, но видеть его в непосредственной близости и иметь возможность спокойно коснуться — воплощенная сказка. Пит лежит на металлической руке Баки — редкая возможность, как награда за отлично законченную миссию — и играет свободной рукой с отросшими каштановыми волосами. Кое-где уже пробиваются седые волосы, как напоминание о весьма почтенном возрасте. Паркер ловит себя на мысли, что Джеймса слишком часто воспринимают именно как солдата. И мало кто, кроме самого Питера, обращает внимание на россыпь мимических морщин вокруг рта. Сейчас Баки все ещё очень редко смеётся, но глубокие бороздки — как привет из сороковых — напоминание, что Барнс тоже умеет быть счастливым. Баки дышит спокойно, размеренно. И тем не менее он напоминает Паркеру дикого зверя, волка, готового броситься в атаку. А от этого на душе становится теплее — Питер тот, кого этот зверь готов защищать. Баки ревнив до ужаса и, по-хорошему, имеет на это полное право, у них больше восьмидесяти лет разницы, но Питер не даёт ни малейшего повода. Как-то заикается, что готов выбить это число на запястье, просто чтобы все вокруг знали. Баки это смешит, а его смех греет Питера. У Баки совершенно точно есть невероятный запас внутренней силы. Питер не может объяснить, но чувствует это, стоит им оказаться в поле зрения друг друга. В бою или на тренировке, Джеймс всегда готов рвануть на помощь к своему Паучку, и только бог знает, сколько сил он прилагает, чтобы каждый раз не срываться. Питер счастлив. Нет для него никого надёжнее и важнее, чем Баки. И Паук подчиняется этой силе, отдаваясь по полной. Барнс все делает по-особенному. Двигается, отдыхает, говорит. Кажется, у парней из сороковых есть особая харизма, притягивающая людей к ним. Когда Пит заикается об этом, Баки, задумчиво наклонив голову спрашивает стоит ли ревновать Паучка к Стиву, на что Паркер краснеет, выдавая что-то про чрезмерную правильность Кэпа. Это вызывает у Барнса приступ смеха, а Питер точно понимает, что даже смеётся Джеймс по-особенному. Питер рассматривает кожу Баки, приходя от этого в неописуемый восторг. Нет, Джеймс не выглядит стариком, он словно сам обманывает свой возраст. От диссонанса между числом и реальностью у Питера взрывается голова и подкашиваются колени. А стоит сравнить с собой, так и вовсе можно почувствовать себя ребёнком. И он точно, совершенно до неприличия счастлив, когда человек, способный убить одним движением, нежно, словно боясь повредить, целует того, кто младше почти на восемьдесят лет.