— Даже если вы отставной агент ЩИТа, это вовсе не означает, что вы можете справиться с высокими технологиями. Тем более, на своей кухне, — глухо ворчал Барнс, замыкая квартиру, напоследок злобно пиная ни в чем неповинную дверь.
Утро Джеймса напоминало иллюстрацию к оригинальному тексту сказки Братьев Гримм. Первым на сторону зла перешёл навороченный электронный будильник, совсем неожиданно решивший поменять мелодию. Подаренный Стивом ещё на новоселье, он прожил удивительно долго, но этим утром завершил свою карьеру в стене. Причём именно «в». Кинутый левой рукой, которую Баки практически не чувствовал, он пробил гипсовое перекрытие и застрял, так и не заткнувшись. Вот только от полёта что-то внутри него мстительно сбилось и классический перезвон колокольчиков стал напоминать музыкальную тему фильма ужасов.
Пришлось встать и потратить больше десяти минут на выковыривание из стены и выключение этого адского аппарата, совсем не желающего умирать. Следующей в списке была стиральная машина. Баки был уверен, что вчера вечером ставил её и недоумевал, лишь смутно понимая, что пошло не так. Да, кнопка включения мигала, а вот «старт» нет — видимо ночью скакало напряжение.
Тостер сжёг хлеб, даже несмотря на то, что настроен был на минимальную температуру, микроволновка просто не запустилась, кофеварка, практически закончив, неудачно плюнула паром, разбрызгивая горячий напиток во все стороны и, конечно же, капли прилетели на рубашку. Радио, когда он пытался сделать новости погромче, вообще отключилось. А телефон — выбирать помогал Стив — упорно показывал отсутствие зарядки. Это при том, что всю ночь мобильник стоял подключенным к сети. И пока Баки упорно пытался позвонить с него, на экране хрустнуло защитное стекло.
Похоже в его присутствии исправно работал только холодильник.
А потому, вылетая из подъезда, он не мог проигнорировать яркий рекламный листок с телефоном и неказистой надписью «индивидуальные курсы компьютерной грамотности». С одной стороны — не дело, что вокруг него вся техника мрет, да ноутбук без дела второй год уже лежит, а тут — пара уроков — и электроника в руках перестанет ломаться. А с другой…
Баки с детства обладал музыкальным слухом и, сколько себя помнил, в первую очередь в человеке обращал внимание не на лицо, одежду или обувь, а на голос. Он, интуитивно вслушиваясь в тембр, высоту, тон и силу речи собеседника, безошибочно определял основные личностные качества человека, проводя «отбор» своего круга знакомств именно по голосу.
Дальше — больше. В армии, безо всяких досье, ему хватало двух минут общения, чтобы определить своё отношение к солдату и с уверенностью сказать сможет ли повернуться к тому спиной. Невольное увлечение медициной и мельком просмотренные сборники по психиатрии так и не помогли ему избавиться от навязчивой привычки оценивать людей по голосу, зато научили узнавать о собеседниках гораздо больше, чем порой хотелось бы Джеймсу.
Им было около двадцати. Хотелось пить, кутить и веселиться, но вместо этого Джеймс занимался анализом, проводил кучу времени, собирая информацию и обучаясь использовать свой слух как оружие, пригодное как для защиты, так и для нападения. И к своему ужасу, через пару лет Баки заметил, как сильно он отдалился от общества. Говорить, обсуждать, просто общаться с кем-либо для него стало пыткой. В голосе собеседников — он слышал все, что те так старательно прятали за красивыми словами — злобу, зависть, скуку, враньё, ненависть… как итог посиделки с «друзьями» Стива заканчивались синяками, ссадинами и переломами.
Хотя миролюбивого Кэпа это и раздражало, но он был искренне благодарен Баки. Каждый раз, обрабатывая следы, оставшиеся от очередного мудака, которого Стив подпустил слишком близко, Роджерс ворчал, зная, что Баки за этим брюзжанием услышит и «спасибо», и «будь осторожнее», и «надо было бить сильнее».
Уже к тридцати пяти Барнс умудрился выйти на пенсию по инвалидности — осколок гранаты повредил нерв, практически полностью лишив чувствительности левую руку — поселиться в небольшой квартирке в Куинсе, ограничить свой круг общения до Стива и парочки его друзей и, совершенно неожиданно, открыть у себя тотальную несовместимость с техникой, которая порой ломалось от одного присутствия.
***
Упав на кресло, жалобно скрипнувшее от подобного с ним обращения, Барнс из кармана достал телефон со сложенной вдвое рекламной бумажкой и набрал номер. После четвёртого гудка, он успел подумать «не судьба» и потянулся было оборвать вызов, когда ему наконец ответили.
— Добрый вечер, — затараторили на том конце. Всего два слова, но этого хватило, чтобы зацепить Баки. Пацан, лет семнадцать-двадцать, точно американец по происхождению, уступчивый, открытый, энергичный, порой сверх меры, увлечённый и импульсивный. Редкое сочетание для этого возраста. И не важно, что тот скажет дальше — Барнс уже был в ожидании дня, когда сможет познакомиться с обладателем столь мелодичного великолепия. — Меня зовут Питер. Питер Паркер. Вы ведь по объявлению? Это я провожу частные индивидуальные и групповые занятия компьютерной грамотности. Любой день, после четырёх. Что-то… что-то ещё?
— Ребёнок, ты только по компьютерам или в принципе в технике разбираешься? — задал единственный интересующий его вопрос Барнс.
— Я уже не ребёнок, мне двадцать. И нет, все что угодно также, если нужно, занимаюсь ремонтом техники, — чуть обиженно проговорил Паркер.
— Отлично, Не-ребёнок, — улыбнулся в трубку Баки, назначая день и диктуя адрес, после чего прощаясь.
Двадцать, значит. Чем черт не шутит? Может всё-таки пора заняться совращением несовершеннолетних?
***
Питер оказался примерно таким, каким успел Баки нарисовать его в своей голове. Живым, неугомонным, чуть суетливым, любящим своё дело. Как удалось узнать, юноша учился в колледже на инженера и преподаванием частных уроков помогал тетке покрыть затраты на обучение.
В первый же день Питер пришёл в ужас от того, насколько все плохо, а Баки не мог толком сосредоточится и плыл от голоса мальчишки. Тот постоянно тараторил, проглатывал окончания, о технике говорил так уверенно, по-доброму, словно она живая и в противовес этому тушевался, сбивался, рассказывая что-то о себе. Это выглядело так мило, что у Джеймса щемило сердце, а губы расплывались в улыбке. Пацана хотелось завернуть в плед и оставить себе, даже несмотря на почти пятнадцать лет разницы.
Питер заходил каждую неделю. У него был дар преподавать. Настолько, что Баки практически перестал приносить хаос и разрушение в собственный дом. А ещё, по инициативе Джеймса, разумеется, у них появилась маленькая традиция вечерних чаепитий, когда Паркер с чашкой падал на кресло напротив и начинал рассказывать. Истории из детства, пересказы фильмов или просто, как прошёл день — Баки было интересно все. Он смотрел на активно жестикулирующего парня, любовался его движениями и кайфовал, наслаждаясь перекатами голоса собеседника.
Баки все ещё коробило, когда в мыслях он называл себя фетишистом, но это слово подходило лучше всего. Голос Питера стал наркотиком, без которого невозможно было провести ни дня. Флешка, заведённая специально для этого, ломилась от записанной болтовни Паркера. Барнс не понимал, как Пит может быть настолько открытым, искренним. Его тон располагал к доверию, сила голоса, хоть и было достаточной, но совсем не давила, позволяя слушать мальчишку часами. Баки засыпал, под голос Паркера, ел, готовил… жил.
***
Они сдружились. Иногда, когда Пит не мог прийти, он оставлял голосовые сообщения, которые Барнс мог переслушивать по десять раз подряд.
Особенно одно.
Короткое.
Совсем не в стиле Питера.
Оно пришло после почти недельного отсутствия Паркера. Джеймс, слишком сильно задумавшись, прослушал очередной вопрос. А потом на вопрос «о чем мечтаешь?», чуть обиженно выдал «Пит, люблю тебя». Паркер покраснел и сбежал, исчезнув на неделю. А потом прислал всего одно голосовое сообщение.
«Баки, я тоже тебя люблю»
Всего одно сообщение, переворачивающее мир и дарующее надежду.
